Если, конечно, я успею.

Бизнес, которым я занимался вместе с Усатым. Неудивительно, что после него у меня съехала крыша. И дело тут было даже не в людях, которых я убивал.

Дело было в людях, чьи болезни я принимал на себя.

Я не знал точного списка, не знал количества, не знал даже, насколько тяжёлые травмы мне приходилось перенимать. Какие-нибудь раны, полученные в перестрелке бандитских группировок или что-то в этом роде? Видимо, ведь в большинстве других случаев пострадавший просто обратился бы в частную клинику или к известным целителям со сложившейся репутацией. Бедняков я явно не лечил, значит, дело либо в скорости – либо в том, что я не задавал вопросов.

Впрочем, наплевать. Сейчас я отлично понимал, почему спятил – боль, которая и без того была чудовищной, удвоилась, тела, лежащие сверху, навалились ещё более тяжёлым грузом... Я не терял сознание только невероятным усилием воли, понимая, что если отключусь – исцелённый мной просто выберется, и шансов на спасение у меня не останется.

Нет уж. Я вам не мессия, исцелять посторонних людей и оставаться умирать. Тянуть было нельзя – и, только заслышав удивлённые восклицания и шевеление (исцелённый ещё не осознал, что произошло, но явно почувствовал себя лучше), крепче – как мог сломанной рукой, висящей на полуоборванных жилах – сжал его конечность.

Прости, парень (или кто ты там). Ты или я. И я выбираю себя.

В первую секунду мне показалось, что боль полностью прекратилась, я расслабился и испытываю райское блаженство... затем первая эйфория от исцеления прошла, и я понял, что до идеала ещё очень и очень далеко.

Ноги были целы – во всяком случае, настолько, чтобы медленно, со скрипом, но передвигаться. Правая рука тоже, как и глаза, а вот левую я не чувствовал. Сверху всё ещё давили чужие мёртвые тела, и я попытался встать, отталкивая их.

Не смог. Наверное, сверху была всего пара тел, но одной выпитой жизни не хватило, чтобы исцелиться до конца после всех травм. Я был слаб – и теперь, когда угроза смерти в ближайшие секунды отступила, это бесило меня.

Второй заход. На этот раз я не пытался раскидать тела, а попробовал выскользнуть из-под них – и у меня получилось. Я выбрался.

Изорванная одежда была вся в крови – как своей, чёрной и густой, словно мазут, так и чужой, красной. По залу, усыпанному пылью и каменной крошкой, были раскиданы тела.

И не только. Сзади выстрелили; первый выстрел попал мне в плечо, но я уже почти не ощущал боли на общем фоне, и это позволило мне быстро отскочить в сторону.

Автомата у меня, разумеется, уже не было – валялся где-то в куче покойников, а может, отлетел в сторону. Ну и ладно, не пригодился. Зато теперь я чётко видел врагов – и значит, мог сделать вот это.

...чёрная вспышка. А затем всё стихло. Топот чьих-то ног за спиной, голоса раненных и паникующих... похоже, Сато был не прав. Я зацепил не только тех, кто был здесь, в этом зале – звуки стихли и этажом выше, и этажом ниже. Серия быстрых звуков падающих тел – и полная тишина, не считая монотонно завывающей где-то вдалеке – этажах в трёх отсюда или даже больше – пожарной тревоги.

Я чувствовал себя превосходно. Здоровее, чем когда-либо. Сильнее. Энергичнее. Настоящий кайф. Единственный раз в моей жизни, когда я пробовал наркотики, был неделю назад, в больнице... сейчас я ощущал нечто то же самое, только во много раз сильнее и приятнее.

Ладно. На этом нельзя зацикливаться, иначе всё, чего я добился стиранием памяти, сойдёт на нет. Оглянувшись по сторонам – тела были повсюду, а вот движения не было – я направился наверх, на крышу.

Рубашку, промокшую от крови, я попросту содрал и бросил на пол. Мокрое тело было противно липким, а снаружи уже было темно (а потому прохладно), так что я подумал о душе. Учитывая, чем тут занимаются – не может быть, чтобы не было душа. Вероятно, в номерах со «стопроцентной защитой» они есть... если их не разнесли в клочья какие-нибудь очередные взрывы.

Да, здесь, на крыше, живых тоже не было. Все тела представляли из себя смердящее гнилое месиво... но я не испытывал по этому поводу ничего. Лика? Я не видел её здесь, но даже если я и убил её, мне было плевать. Строго говоря, я лишь забрал своё.

Был лишь один человек, интересный мне в этот момент. И я нашёл его – такое же мёртвое тело, залитое ихором, лежащее в изломанной позе на том же месте, где я оставил его. Рюдзи Сато за время моего отсутствия не сдвинулся с места.

Сколько времени? Наверное, часов десять, или, может, десять с небольшим. Значит, у меня около двух часов до того, как он придёт в себя.

...интересно, за это время сюда явится ещё кто-нибудь? Почему-то потенциальная угроза нового нападения меня не пугала. Я был уверен, что со всеми теми силами, что вобрал в себя, справлюсь.

Но никто не пришёл.

За два часа я успел помыться в душе и переодеться. Правда, из всей одежды обнаружилась лишь форма персонала – не «египетская», а обычная, брюки и белая рубашка – но мне было не до моды. Нашёл я также и продукты, но есть не хотелось – всё помещение прочно провонялось запахом трупятины, который отбил бы любой аппетит.

Наверное, если я чему и удивлялся, так это собственному спокойствию. Новое нападение, окончившееся смертью кучи народу... но мне было всё равно, как будто ничего не произошло.

Может, это защитная реакция. События слишком шокирующие, и мозг не даёт мне воспринять их в полной мере – иначе есть риск, что я сойду с ума. А может, это отголосок меня-прошлого, для которого в произошедшем и правда нет ничего «такого».

Или... что, если это частица Силы внутри меня? Ведь это она дала мне способность.

О последнем я предпочёл не размышлять.

Все два часа я ждал, что сюда кто-то заявится. Ну, хоть кто-нибудь! Если не новые нападающие, то хотя бы пожарные, полиция, скорая, владельцы и сотрудники отеля, родственники и сослуживцы видных людей, что превратились в красную смердящую биомассу...

Никто не шёл. Причина тому могла быть одна: они знают, что я наверху. Знают, кто я такой, на что способен – и попросту боятся меня трогать. Боятся даже заходить сюда.

Что ж, в чём-то они правы.

За две минуты да полуночи я был снова на крыше. Здесь погасли все огни – после взрывов электричество вырубилось; наклонившись вниз, можно было увидеть машины, съехавшиеся к зданию, мигалки, толпу людей, снующую в панике...

И все они не рисковали заходить сюда.

В полночь тело Сато засветилось.

Наверное, это выглядело очень... эффектно и по-киношному. Яркое сияние, объявшее его тело, принявшее его форму... затем оно стало уменьшаться.

Передо мной сидел младенец – самый обыкновенный на вид, запутавшийся в пропитанных слизью тряпках, растерянный, но определённо живой. Всё так, как должно было быть.

Младенец поднял голову. Новорожденные не должны этого делать – они не умеют держать голову самостоятельно – но этот, ясное дело, был исключением. Поглядев на меня, он издал какой-то невнятный звук... и постучал по собственному запястью характерным жестом.

Ага, понятно. Ещё рано. Он в таком возрасте, когда даже говорить внятно не может, а потому мне лучше подождать ещё час-полтора.

Что ж, я кивнул и отошёл в сторону. На этот раз я решил остаться на крыше; обзор был прекрасный, а наблюдать за тем, что происходило внизу, было даже интересно. И как долго они собираются не подниматься наверх? Может быть, ожидают прибытия сапёров или каких-нибудь пробуждённых нужной специализации?

Время шло быстро; внизу особо ничего не менялось, но прохладный ночной воздух не давал мне задремать.

- А ты наворотил дел, - заметил позади меня детский голос.

Я обернулся и поглядел на Сато. Сейчас ему было едва ли три-четыре года – кажется, я простоял на крыше не меньше часа. Он был кое-как завёрнут в собственный же пиджак, и это придавало ему особенно комичный вид.

- Не люблю это время, - заметил Сато, верно истолковав мой взгляд. – Слишком... несолидный вид. Все знают, что тебе почти полтора века, но всё равно не воспринимают всерьёз.