Я лежал с полным ртом крови и растирал текущие по щекам слезы рукавом. Нестерпимо хотелось застонать, но вернулся епископ и начал ходить по комнате, открывая шкафы и что-то бормоча себе под нос. Я весь сжался и затих.

Он провел в комнате некоторое время, после чего вышел и закрыл дверь на замок. Я выдохнул и стал искать в карманах переходник и сколит. Трясущимися руками собрал устройство, воткнул себе его промеж пальцев и испытал блаженство. "Муравьи" под моей кожей забегали, восстанавливая поврежденную кость и ушиб на подбородке. Когда они чинили мой язык, мне стало очень щекотно, и мне с трудом удалось не засмеяться. Вся боль мгновенно куда-то ушла.

Через час, полностью закончив с лечением, тихонько выполз из-под кровати и осмотрелся вокруг. Два шкафа с книгами у стены, рядом большой красивый письменный стол с какими-то бумагами и записями. Ближе к окну стоял еще один стол, на этот раз обеденный, накрытый расписной скатертью. На нем стояла початая бутылка с вином, пустой резной деревянный кубок, тарелка с фруктами и столовые приборы. Я поднял ложку — она была сделана из обычной стали. Это неправильно! Даже в нашей семье были серебряные ложки! Значит, Баренс и вправду боится этого металла?

Завершала меблировку комнаты широкая кровать, под которой мне пришлось отлеживаться. Кажется, я только что придумал в деталях, как убью Баренса!

Взял со стола бутылку вина и попытался открыть, пробка была очень тугая и никак не хотела выходить. Мне захотелось схватить ее зубами и выдернуть, но вовремя остановился, подумав, что на ней могут остаться следы. Тогда я вспомнил, как делал папа по праздникам с "особо злыми" бутылками винами, как он их называл. Отец нагревал их горлышко огнем, и пробка выходила сама. У меня нет огненной способности, но есть сколиты!

Я сделал из проволоки и камней светильник, после чего начал нагревать им бутылку. Не прошло и минуты, как пробка выползла из горлышка, и комната наполнилась ароматом винограда. Святые Девять! Он же может это учуять! Быстро вылил зелье Марты в бутылку, отчего вино немного пошипело и успокоилось, а затем попытался вставить пробку на место. Она дошла до половины, а дальше не захотела. Тогда я взял со стола кубок и его донышком постучал по ней, отчего она все-таки заняла свое прежнее место.

Поставил бутылку на стол, затем поправил ложку и расставил все в точности, как и было. Огляделся, и, вспомнив про запах, открыл окно и проветрил комнату. Солнце совсем уже скрылось и стало почти темно. Я закрыл створки и спрятался обратно под кровать.

Где-то через час вернулся Баренс, и не один. Он с кем-то шутил и разговаривал, а я внимательно наблюдал за их ногами. Епископ и гость уселись за стол, но вино пить не стали. По голосу и обуви я догадался, что второй человек молодой мужчина.

А потом… раздались чавкающие звуки, и я долго не понимал, что происходит, пока не догадался, что они целуются. Они шептались и шуршали одеждой, а затем сбросили ее на пол и легли на кровать. Я уже давно знал, что мужчины и женщины, когда любят друг друга, делают странные вещи. Мама рассказывала, что это для того, чтобы сделать ребеночка. Но иногда, бывает, что влюбленным просто хочется порадовать друг друга. Но ведь Баренс и парень оба мужчины! И как они тогда радуют друг друга? Я представил, что происходит надо мной, и мне стало противно. Кровать заходила ходуном, и они стали часто и громко дышать. А потом оба простонали и затихли.

Через несколько минут они встали, оделись и вышли из комнаты. А спустя еще немного времени, епископ вернулся один и сел за стол. По звукам было слышно, как он открыл бутылку вина и налил его в кубок. Он встал, походил по комнате, а затем остановился у окна и произнес:

— Ну и где же ты сейчас, Кай Фаэли!?

Мое тело сжалось от испуга. Ко мне снова пришло понимание того, что именно мне предстоит сейчас сделать, и стало очень страшно. По телу пошла мелкая дрожь. От тряски чуть не застучали зубы и мне пришлось приоткрыть рот.

Но я все равно должен убить его!

Баренс громко зевнул и прилег на кровать, передо мной свесилась рука с кубком. Я ждал и понемногу успокаивался.

Кубок со стуком выпал из его руки на пол и покатился, полукругом разливая остатки вина по каменному полу. Епископ громко захрапел. Я осторожно выбрался из своего убежища и выпрямился во весь рост. Убийца моих родителей лежал голый и беспомощный прямо передо мной. Я потянулся за стилетом, но остановился.

Перед глазами всплыла картинка, как умирал вампир на площади. А что, если Баренс тоже не сразу умрет и начнет кричать, а то и схватит меня? Мне нельзя так рисковать, а потому нужно строго придерживаться плана. Вынул из кармана камаису, и легонько покапал ему на губы. Он слизал ее и улыбнулся во сне, а я вливал ему еще и еще, пока пузырек не опустел. Потом вытащил из кармана катушку с нитью араха и начал наматывать ее поверх его тела, чтобы привязать епископа к его ложу. Мне пришлось много раз лазать под кровать и снова выбираться из-под нее, но так было надежно и правильно. С каждым новым витком я чувствовал, все большую и большую безопасность. Наконец нить закончилась, потянул ее пальцем и убедился, что она достаточно плотно намоталась, и не даст ему сразу действовать.

Я вытащил стилет и приставил его к глазу Баренса. Сердце часто-часто запрыгало в груди, а дыхание стало сбивчивым. Внезапно, я снова ощутил на себе пристальный взгляд, как тогда на перекрытиях храма. Обвел глазами комнату — никого. Мне это мерещится от страха?

Побоявшись, что у меня не хватит сил, встал ногами на край кровати, а затем всем весом надавил на нож. Он проскользнул в глаз Баренса словно в горшочек со смолой! Из окровавленной глазницы пошел дым, а епископ начал биться и метаться в стороны, раскачивая кровать. Я в испуге спрыгнул с его ложа, оставив стилет в его глазнице для надежности.

Он отчаянно пытался вырваться и дергался туда-сюда, однако нить держала крепко. Его рот открывался и закрывался, но вместо звука из него выходил лишь тихий хрип. Я сделал еще шаг назад не сводя глаз с епископа, но вдруг уперся во что-то, чего там быть точно не должно. И как гром среди ясного неба, в моих ушах прозвучал мягкий и вкрадчивый голос.

— Чистая работа, малыш! Браво!

Я отпрыгнул в сторону как соседский кот Мони, при виде постоянно задиравшей его собаки, и испуганно обернулся. Передо мной стоял человек в сером плаще и капюшоне. Мои глаза лихорадочно забегали с незнакомца на умирающего епископа и обратно. Кто это такой? Он не похож на служителя церкви. Как он очутился в этой комнате?

— Не бойся, малыш, — он примирительно поднял руки ладонями вперед, — Я лишь хочу выразить свое восхищение. Не каждый день увидишь мальчика, который едва научившись ходить, одним точным ударом убивает взрослого человека.

— Он не человек!

— Да? А кто же тогда? — незнакомец подошел к кровати и стал внимательно наблюдать, за тем, как затихают последние движения Баренса. Потом он перевел глаза на серый дымок, выходивший из глаза епископа, и удивленно добавил, — А ты прав, маленький убийца.

Человек в сером выдернул стилет и поднес его к глазам, внимательно всматриваясь в его рукоятку.

— Замечательно оружие, такое сейчас не делают. Всем подавай что-нибудь дальнобойное. Ты знаешь, что это за нож?

— Я знаю, что это мой нож, и я его честно купил. Верните стилет, дяденька.

Незнакомец приблизился ко мне, присел на одно колено и откинул капюшон с головы. Он оказался молодым мужчиной с благородным, но немного суровым лицом, и светлыми серыми глазами. Мне он напомнил Марека из моей книги. Там была всего одна картинка на обложке, но он выглядел почти также.

И он даже не расстроился, что я убил епископа!

— Юфин, меня зовут Юфин, малыш. — Он протянул мне свою большую ладонь, и, не дождавшись ответа, сам взял мою руку, и пожал ее. — Мне не нравится, когда ты называешь меня дяденька. А как тебя звать?