Я сполз вниз, обошел яму по краю и вдруг услышал такой знакомый шум бегущей воды. От испуга, забрался обратно на трубу и увидел, как сначала из одного сливного отверстия, а потом из второго хлынула сильным напором струя, заполнила яму до краев, а затем вся эта зловонная жижа потекла вниз в канал. Стало намного свежее и воздух уже не вызывал тошнотворные ощущения.

Дождавшись, пока вода прольется полностью, я снял с себя всю одежду и оставил ее сверху трубы. Если уж мне суждено упасть в яму, так хотя бы не нужно будет отстирывать свои хорошие вещи. Снова забрался под самый потолок и, набрав побольше воздуха, прыгнул…

Не долетел до решетки примерно три ладони и с размаху шлепнулся в дерьмо с высоты почти четырех мужских ростов. Мне удалось не повредить себе ничего, но ощущения были прескверные. Я перемазался с ног до головы и теперь лихорадочно искал, где мне можно отмыться. Поблизости был только канал внизу. Вода в нем была ненамного чище того, в чем я был перепачкан, но все же удалось хоть немного очистить руки.

Я вернулся, за одеждой, забрал протез со светильником и помчался вдоль канала на выход к морю. Выбрался наружу, осмотрелся и ушел подальше от решетки. Нежелательно, чтобы меня заметил кто-то из изгоев, а то придется объясняться, откуда у меня появилась новая рука.

В море я провел около получаса, и посчитав, что наконец-то не пахну, выбрался на берег, полежал на солнышке, а затем переоделся и нацепил протез. Теперь нужно срочно придумать, каким образом мне решить проблему с доступом в храм. Всю дорогу до катакомб я прикидывал различные способы.

Можно попытаться найти высокую лестницу, но мне никогда ее не затащить наверх одному, а посвящать в свои планы я никого не собирался. Была еще одна идея — найти веревку и попробовать прицепить к ней крюк, а затем забросить его на решетку, но получится ли со всем этим добром подняться по стене? Да и звон металла может привлечь внимание случайного храмовника. Но пока мысль с веревкой мне показалась наиболее выполнимой. Можно еще потренироваться прыгать, но успею ли я к тому моменту, как накоплю денег на нож, достаточно хорошо освоить прыжки?

С такими планами я добрался до катакомб, а затем и до Убежища. На мой протез изгои сразу обратили внимание, но никто его особо долго не рассматривал.

Я провалялся до вечера на кровати, дождался появления Рива и мы вместе отправились ужинать.

— Как ты себя чувствуешь, все нормально? — он поставил тарелку с супом на стол и начал устраиваться поудобнее.

— Ты о чем?

— Как о чем? О Тигерте, конечно! — удивился Крикун, — Ты ведь из-за него расстроился!

Я вдруг понял, что совсем о нем и думать забыл! Мои похождения так увлекли меня, что за весь день я даже и не вспоминал о нем. По сути, он мне был никем, а его смерть вызвала лишь сильные переживания и неприятные воспоминания о родителях. Для приличия мне пришлось изобразить скорбное лицо и сочувствующе кивнуть головой:

— Да, очень жаль его. Но вроде бы со мной уже все в порядке.

— Это хорошо. Я отдал Лису твою часть, с тебя пять сколитов.

— Конечно, завтра наберем. У меня новая идея, как заработать.

— Ну-ка, рассказывай! — он придвинулся поближе.

И я предложил ему завтра попробовать разыграть новую сценку, но уже в богатом квартале, используя его дорогую одежду.

Дни полетели за днями, мы с Крикуном придумывали все новые и новые способы честного отъема денег у граждан, регулярно сдавая Лису иногда полную норму, а иногда с недостачей, которую, впрочем, закрывали через несколько дней. Я завел себе блокнотик, в который по вечерам исправно записывал карандашом имя и фамилию обманутого человека. Когда у меня будут деньги — обязательно рассчитаюсь с каждым!

Все мои сбережения хранились все в том же укромном переулке, рядом с кинжалом епископа. Я каждый день приходил в это место, откладывал излишки и очень радовался, наблюдая как мои денежные горки растут.

А еще я научился хорошо прыгать! Каждый вечер, после ужина, до самой поздней ночи, проводил время в катакомбах и пытался достать до высоких балок. Тренировки давались легко и вызывали у меня чувство радости, словно я был рожден для них. Когда мне стало слишком легко допрыгивать до перекрытий, я привязал к ногам тяжелые мешочки с песком и прыгал вместе с ними. А потом привык к ним настолько, что не снимал их даже ночью.

Когда уставал от прыжков — шел лазать по стенам, стараясь приучить себя держаться руками, без помощи ног, за самые маленькие трещинки. Наступил момент, когда и это стало получаться легко, тогда я придумал усложнять задания, вися только на одной руке или двух пальцах. К концу второго месяца моего пребывания в Убежище, мне удавалось ползать по стене часами. Ладони покрылись твердыми мозолями, а руки стали намного сильнее. Когда у меня заканчивались силы, я восстанавливал их сколитами, наловчившись делать это прямо под потолком, и, получив энергию, снова тренировался до самой ночи, забывая про ужин.

И вот однажды, я снял со своих ног мешочки, и решил проверить как высоко у меня получиться прыгать без них. Первый же прыжок получился настолько сильным, что я не рассчитал и ударился головой о балку, за которую раньше еле доставал рукой. Это событие меня несказанно обрадовало! Я побежал в церковную канализацию, с легкостью забрался на стену, влез под самый потолок и оттолкнулся от стены, даже не раздеваясь.

Я чуть не пролетел мимо — настолько получился высокий прыжок! Зацепился за решетку, раскачался на ней и отправился в обратный полет на стену, но не успел ухватится пальцами и мне пришлось снова оттолкнуться ногами, чтобы не грохнуться в яму. Долетел до соседней стены, от нее оттолкнулся еще раз и приземлился точно на трубу! Про себя я назвал такие трюки словом паркур. Уж не знаю почему, но мне часто приходят в голову странные названия для некоторых вещей, которым нет общепринятого наименования.

Прошло чуть больше двух месяцев с того дня, когда я по собственной воле искупался в дерьме. У меня накопилось достаточно денег, для того чтобы купить стилет, но наведываться к Хартелу пока не торопился. Я продолжал попрошайничать, надеясь набрать сумму для того, чтобы устроиться на первое время в столице и даже уговорил Крикуна поехать со мной вместе. Теперь он тоже стал копить камни.

После работы, я стал частенько захаживать к Марте, которая никогда не обсуждала со мной тот разговор во сне, но зато пустила меня во внутренние покои, где обнаружилась огромная библиотека. Из книги по геологии мне удалось узнать, из какого материала сделан кинжал епископа. Это было вулканическое стекло, или по-другому — черный обсидиан. Также, в том учебнике нашлось упоминание, что им пользуются служители Тьмы для проведения обрядов, но вот с какой целью — выяснить не удалось. Марта сказала, что такие сведения можно найти только в королевской библиотеке в Фаэте.

Я проводил за книгами все свое свободное время, чем немного раздражал Крикуна — учится читать он так и не стал. Однако, это было скорее дружеское ворчание. Он стал мне самым близким человеком, и верным другом.

А потом произошло одно ужасное событие.

В этот день я решил, что уже готов разобраться с епископом и отправился в переулок к своему тайнику за деньгами. Раскопал землю, но внутри моих ямок пусто…

Не поверив своим глазам, я начал копать рядом, все дальше и дальше. Ни денег, ни кинжала не было!!! Эта пропажа так больно ударила по мне, что я не выдержал и зарыдал. Два месяца впустую! Столько времени откладывать деньги на свою новую жизнь, чтобы все пошло прахом…

В Убежище вернулся в дурном настроении и столкнулся возле входа в детскую комнату с Лисом. Он внимательно посмотрел на мое лицо и задал вопрос:

— Кай, что случилось?! Тебя кто-то обидел?

Мне не хотелось ему рассказывать, но слезы потекли сами собой. Лис присел передо мной, заглянул мне в глаза, и вокруг стало так хорошо, что я расслабился и отдался этому чувству. Спустя, наверное, минуту, спохватился и понял, что он применил свою силу ко мне. Я попытался вырваться из гипноза, но было уже поздно. Он основательно покопался в моих мозгах.