Девочка пяти лет от роду вышла на прогулку с мамой. Сегодня ее обещали сводить в парк в честь дня рождения, ведь тем, в ком бурлит темная сила лучше не общаться с людьми до восьми лет, когда начинают обучать контролю. На небе были тучи, но девочку это не смутило. Она подпрыгивала то на одной, то на другой ножке, напевая под нос песенку про веселого покойника.

В парке, в специально огороженной зоне играли дети. И тут девочка увидела ЕГО. Такой красоты за свои пять лет ей не доводилось встретить даже среди кукол. Старший брат разве что немножко не дотягивал до этого прекрасного идеала, но только за вредность.

Мальчик был похож на ангелочка. По белокурым кудрям скользнул с трудом пробившийся лучик солнца. На щечках образовались ямочки. Пушистые ресницы красиво подчеркивали пронзительно голубые глаза.

Маленькое сердечко радостно забилось. И девочка решила, что хочет за него замуж. Они будут вместе укладывать кукол спать, играть в мячик и рисовать. А потом, возможно, она подарит свое сокровище — стеклянный шарик красивого зеленого цвета.

Мальчик тоже удивленно рассматривал новую девочку. Никогда еще ему не доводилось видеть таких черных глаз и шелковых темный волос. И сама она была похожа на хрупкую статуэтку, которую мать запирала от него в шкафу. Он вырастет и обязательно женится на этой девочке.

Но мама мальчика, такая же светлая, заметила интерес сына и, наклонившись к нему сказала:

— Не дружи с ней, она не очищена Святым Благословение.

Мальчик нахмурил лоб. Он еще многого не понимал в словах родителей, но принимал их за истину, как любой любящий ребенок.

— Пливет, — девочка подошла первой. От этих парней не дождешься решительных действий. Так говорила сестра. Нравится парень — заваливаешь его в кровать. Зачем? Спать, наверное. Рия разбирается в парнях. И в конфетах.

— Я с грязнулями не разговариваю! — мальчик гордо прошел мимо, больно задев плечом девочку.

Она была рождена темной. Прощение это удел светлых. Отец всегда говорил: обидчики должны получать по заслугам.

Девочка подавила всхлип и, развернувшись, резко толкнула мальчика. Тот полетел на песок и испачкал свой белый костюмчик.

— Мама! — заплакал он. — Она дерется!

Светлая женщина уже хотела броситься и наказать обидчицу, но дорогу ей прегорадила мама девочки. Темные всегда придерживались мнения, что дети должны разбираться самостоятельно — это закаляет характер.

Мальчик неуклюже поднялся и еще горше заревел, размазывая по щекам грязь кулачками. А девочка задрала нос и пошла к остальным детям, оставляя за спиной порушенные идеалы и мечты. Такой ябеда не достоин даже издали взглянуть на ее сокровище! Она обязательно станет сильной некроманткой и накажет этого дурака!

— Вайнер, ты можешь жевать активнее? У нас труп!

Я пожала плечами. Шелковый черный халатик весьма пикантно натянулся на груди. Только светлого мага это не впечатлило, а наоборот разозлило. Собственно чего я и добивалась. Словесная пикировка с утра бодрит лучше ледяной воды.

— Трупу уже все равно, а если у меня заболит желудок, ты первый взвоешь, Лауфман.

Парень сердито тряхнул кудрями.

— Послала же Святая Покровительница напарницу!

— Да мне Тьма тоже подложила свинью.

— Это я-то свинья?! — Лауфман сощурил глаза и стал похож на обиженного хорька.

Я отставила чашку, дабы не возникло желание устроить напарничку горячий душ.

— Это ме-та-фо-ра. Знаешь такое слово? Или словарь подарить?

— Ехидна, — буркнул покрасневший парень. Можно подумать, что он не боевой маг, а нежная трепетная фиалка. — Давай быстрее, труп ждет.

Я скрестила руки на груди:

— Ему уже что быстрее, что не быстрее, все равно. Лучше скажи, кого убили?

Лауфман отвел глаза и буркнул:

— Корову.

В повисшей тишине было слышно хлопанье крыльев Кила, подлетающего к дому. Ворон плавно приземлился на подоконник и открыл клюв:

— Лия, ты знаешь, волки Нюрьку погрызли?

— Да вот сейчас перевариваю новость вместе с завтраком.

Кила боялись всем городом, еще бы демон в теле ворона. Но не Лауфман. Этот ненормальный даже повесил рядом с моей комнатой в общаге университета скворечник. За это Кил мстил белому магу в птичьей манере. Но сейчас мы вынуждены существовать в тесной далекой от любви компании целый год и эти двое предпочитают друг друга игнорировать.

— Вайнер, давай живее. Мне нужно твое экспертное мнение.

Я молча взяла чашку и смачно отхлебнула из нее.

— Вайнер, у тебя совесть вообще есть?!

— У темных это вещь дефицитная и сегодня еще не отваривали, — хмыкнула я. — Ты маньяк, зачем мне с утра любоваться на погрызенную тушу?

— Утро? Сейчас полдень, — Лауфман посмотрел на меня как на юродивую.

Я смачно зевнула и взбила растрепанные волосы:

— Для некроманта это рань несусветная.

— И чем же ты таким ночь напролет занималась? — с гаденькой ухмылкой спросил парень.

— Работала, — мой ответный оскал ничуть не уступал. — Лесник амулет от нечисти заказал. Если ты не забыл, нас сюда прислали на практику, а не девушек портить. Мне кажется, ты не ту специальность выбрал, вот у моей сестры на Кафедре Соблазнения при Институте Шпионажа тебе было бы самое место.

— Тоже мне моралистка выискалась, — гневно фыркнул Лауфман и сложил руки на груди. Красив, богат, знатен, статен — вот квинтэссенция для местных недалеких барышень.

Ворон громко захохотал:

— Ну, ты и наивный светлый. Это ты впервые вырвался из-под юбки мамочки, а темных родители перестают опекать, когда ребенок докажет, что контролирует свою силу. К слову, Лия меня призвала в семь лет, на год раньше, чем должны были отдать ее в школу Свинтеля.

— Кил, оставь убогого в покое, — усмехнулась я. — Он вчера с девчонкой куролесил, а сегодня в Светлую Обитель побежит грехи смывать. Такая у них психология. И думают — от этого они чище становятся. Интересно, а что он будет делать, если один из отцов психанет и явится с требованием брака, м-м-м? Здесь не столица, нравы другие. За месяц уж можно было это понять.

Парень сбледнул и нервно дернул кадыком:

— Но мой отец не позволит…

— Началось, — я закатила глаза. — Двадцать два года и папа то, папа се. Естественно Главный Жрец Светлой Обители не позволит отпрыску сочетаться браком с простолюдинкой. В этом вся ваша мораль. С виду чистенькие и беленькие, а копнешь глубже — такое болото. Вот ты у меня про совесть спрашивал, а она у тебя есть?

— Да вообще с чего ты решила, что я ночью с кем-то гулял? — спохватился Лауфман.

Воронья мимика, к сожалению, очень ущербна, поэтому Кил просто молча боднул головой стену. И я с ним согласна — беда у светлого с мозгами.

— Слушай, а давай ты уже начнешь думать. Это не больно, правда. Один раз попробуешь, и тебе понравится. Во-первых, мы живем с тобой в одном доме, — я обвела помещение рукой. — Я уже говорила — всю ночь делала амулет и знаю, во сколько ты ушел и не вернулся. Во-вторых, солома в твоих волосах, — парень поспешил стряхнуть улику. — Вряд ли ты решил озаботиться здоровьем и провести ночь на свежем воздухе. Ну и в третьих, — я наклонилась и выдернула провокационно торчащий из его кармана кусок кружев. — И чья эта безвкусица? — Я развернула трусы, встала и приложила к себе. — Не мой размерчик. Тут попа полторы моей. И зачем ты с собой боевой трофей таскаешь? Или ты, Лауфман, словно в той глупой сказке забыл, как выглядит твои избранница, и будешь всем девушкам предлагать их померить?

Предмет женского белья из моих рук рванули так, что затрещали кружева.

— А чего это сказка глупая? — щеки парня прекрасно гармонировали с безвкусицей в руках. Ладно, цвет, но в них точно себе что-нибудь натрешь. Это я как сестра эксперта говорю. У Рии целый гардероб подобного игривого белья.

— Ага, исключительно очень умно танцевать с девушкой всю ночь и не запомнить даже ее лица. И искать ее потом по размеру ноги весьма оригинально. Прямо редчайшая примета — стопа. Руку ей бы, что ли, сломал, и то шансов больше.