– Я врать не буду, потом всё равно проговорюсь.

Что за человек его новая женщина, как она жила до него? Он разглядывал её лицо и понимал, что ему это неинтересно. Ему ничего не надо знать, что может спугнуть новизну ощущений. Но кое-что знает! Это её дочь, что жила этажом выше, прямо над ним. Дикая трагедия! Ещё он знает её профессию и место работы. Знает, что легко идёт на компромисс. Не злоупотребляет косметикой, духами, не курит. Это хорошо. Готовит. Ура! Готовит! Что ещё? Видел её «бывшего». Звёздный товарищ. В смысле при звании высоком и при погонах. Знает, где она живёт. Кажется, всё! Нет, не всё. Нравится ему эта женщина, греет изнутри.

На кухне женщина предавалась своим мыслям. У неё было такое ощущение, будто она знает Бориса сто лет. Она помнит, как знакомились с ней мужчины. Поток комплиментов, рассказов о себе и обещания или туманные намёки на безоблачное будущее. Нельзя сказать, что это плохо или неправильно. Это не так оказывалось потом…

Она его ещё ни разу не назвала по имени. Борис! Грубое в произношении имя. Он ни разу не назвал её Татьяной. Она посмотрела на потолок. Села за стол. Опять посмотрела. Над ней пустая квартира дочери. К добру ли эти совпадения? Вздохнула. Собралась выйти из кухни. Борис шел навстречу. Поймал её взгляд на потолок.

– Как она? – показал глазами вверх.

– Там, где и положено в таких случаях.

– Надолго?

– Надолго. Может, будет амнистия…

– Хочу по магазинам, – капризным женским голосом пропищал мужчина.

– Я тоже хочу.

– Хочу тебя сегодня радовать… – пропел мужчина.

– Радуй. Я переоденусь.

Борис смотрел вслед Татьяне и не находил в ней ничего похожего на бывшую женщину, а как греет душу да глаз радует! Зазвонил телефон. Дочь.

– Пап, я остаюсь в Москве. Скажи Сереже, пусть не приезжает.

– В Москве сейчас опасно. А Сергею сама позвони и скажи.

– Ну, пап… – заныла дочь в телефоне.

– Слышу, понимаю, но это твоё личное дело и решай его сама. Наберись смелости.

– Пап! Я не умею…

– Быть честной ты не умеешь?

Повисла пауза.

– Хорошо, пап, позвоню сама Сергею. Значит, я остаюсь в Москве. У меня же кондиционер в квартире.

– С мамой советовалась?

– Да. Мама много говорит. Я мало что поняла.

– Я брошу на карточку деньги.

– Спасибо, пап, транжирой не буду.

Они попрощались.

– У тебя рубашка несвежая, – сказала женщина, когда мужчина прижал её к себе в лифте.

– Спохватилась. Потерпишь.

Оба затаили дыхание, ощущая друг друга.

– Ты маленькая.

– Ты сильный и горячий, как утюг.

Вышли из подъезда. Солнце расплавилось, казалось, что оно прольется сейчас на землю раскалённой, тяжёлой лавой. Семь часов вечера, а вокруг словно полдень. Всё, что растёт из земли, замерло намертво, не шевельнётся, не колыхнётся. Ни собак, ни кошек, ни птиц. Кое-где пробежит человек по своим делам да машина проедет. Сирены «скорой помощи» и пожарных машин стали привычными. Подъездные двери из металла источали жар, им тоже было жарко.

– Это тот ларёк? – Его новая женщина приставила ко лбу ладошку козырьком и смотрела в сторону хлебного ларёчка.

Продавщица, как всегда, была любезна. Татьяна расспрашивала, а она отвечала. Обе находились в восторге, понятном только им. Мужчина ждал, когда они наговорятся, а в это время старательно разглядывал своё сокровище и остался доволен исследованиями и открытиями.

– Вы его заберёте домой?

– Нет. Мы будем жить вместе. Все трое.

– Как интересно! Хоть книгу пиши! – зашлась в чувствах продавщица и, приложив руки к груди, собралась всплакнуть.

Борис тронул за локоть Татьяну.

– До свидания. Мы ещё поболтаем как-нибудь.

Они пошли к машине, сели и уехали.

Торговый центр города Волжского «ВолгоМолл» многолюден. В этом году его прохладные залы собирали людей в два раза больше, чем прошлым летом.

– Что бы ты хотела купить себе?

Мужчина ожидал от женщины кокетства, а не чёткого ответа.

– Блузку белого цвета и одежду для дома. Должна же я хорошо выглядеть.

– Это из атласа и разлетающееся во все стороны?

– Нет. Если найду, ты увидишь.

Она всё время держалась за его руку. Это было непривычно, он терпел первые полчаса, а потом перестал замечать.

Пусть они бродят по торговым просторам, а мы вспомним Сергея, Машиного парня из Волжского. Не того, что таскает Мишку на руках, а того, что работает менеджером у Бориса Николаевича. Сейчас он находился в этом же торговом центре. Сергей всегда хорошо выглядел, и это была заслуга мамы. Она всегда угадывала новые тенденции в сезонной моде и спешила преобразить сына.

В бутик вошла девушка, что приходила к ним в офис и ввела в транс молодого человека. Она не спеша направилась к стойкам с одеждой белого цвета. Сама она была одета в тот же белый сарафан, в стиле «кантри». Волосы ниже пояса. Хрупкие ручки бережно перебирали вешалки с одеждой. Браслеты в виде тонких колец тихо звякали на её руках. В груди у парня точно так же звякало сердце. Девушка оборачивается и смотрит на него. А он на неё. Она слегка кивает ему головой. Парень осматривает помещение. В нём никого нет, кому бы девушка адресовала своё приветствие. Решается и делает несколько шагов в её сторону.

– Вы меня помните?

– Да.

Девушка продолжает двигать вешалки на стойке. Тонко позвякивают браслеты на её руках. Нежно звякает сердце парня.

– Хочу рубашку купить, – говорит парень, потому как надо что-то говорить.

– Да?! – Девушка переходит к другой стойке.

– Никак не выберу.

– Что так?

– Сергей! Там женские вещи… Иди в примерочную кабину. Я сейчас приду. – Это его мама выходит из отдела.

– Мама? – спрашивает девушка.

– Да.

– Строгая.

Девушка не проявляет эмоций, и слова её звучат как бы в сторону, потому как глядит она на стойку с одеждой. Парень в нерешительности. Он не может уйти от девушки. Уйдёт мерить рубашки как велела мать, девушки не станет. Где тогда её искать? Он смотрел в пол. Она разглядывала его растерянность. И вдруг:

– Да иди же, куда тебе велели.

– А ты?

– Что я? Я с тобой. Посмотрим, какой у твоей мамы вкус.

– Правда?!

– Да иди же ты, а то ничего не успеем, мама вернётся.

К такому повороту дел парень был всегда готов. Он привык, чтобы им руководили. Постоянно оглядываясь на Белоснежку, он пошел к кабинкам для примерки. По дороге девушка зацепила ещё несколько рубашек, на свой вкус.

Это были самые великолепные, счастливые, чудеснейшие минуты в его жизни. Рубашки подавала сама Белоснежка. Его разворачивали к себе, поправляли воротник и разглядывали. Точно как мама! Они успели померить только те рубашки, которые принесла с собой Белоснежка, и тут штора отодвинулась и в кабинку попыталась войти мама. Не тут-то было. Некуда. Троим тесно.

– А в чём дело? Я думаю, вам лучше постоять за шторой, – вперила мама строгий взгляд на Белоснежку.

– Конечно. Как скажете. – Девушка стояла по стойке «смирно», и только глаза её искрились смехом.

– Ну и…

– Я буду рядом. – Белоснежка скрылась за тяжёлой шторой.

– Что это на тебе? Совсем неплохо! Ты у меня умница. А это я не видела, тоже хорошо. Берём все те, что ты выбрал. Умница моя!

Женщина хотела чмокнуть своего сына, но вспомнив, что за ними наблюдают, сдержалась.

– Сынок! Я с подругой погуляю здесь. У тебя какие планы? Может, ты не поедешь, к своей Маше за тысячу вёрст? Ну что это за любовь такая, на расстоянии! Жара аномальная! Боюсь я за тебя.

Мать уже заглядывала за плечо сына и махала рукой подруге.

– Может, и не поеду.

– Как я рада, сынок! Опасно, действительно опасно! Ну что, она не поймёт?

– Конечно, поймёт, мам. Спасибо, мам.

– Да за что? Сам заработал, сам выбрал.

Мать бросила оценивающий взгляд на «продавца» в белом сарафане. Отметила про себя: «Волосы восхитительные. У меня в молодости не хуже были. Может, даже лучше».