– Так ты и вправду считаешь, что большая часть вины лежит на мне? – не похоже, чтобы её накрыло этим до откровенного шока и смертельной обиды. Саманта Грин никогда и ни в чём не признаёт своих ошибок. Её бесит лишь один единственный факт – она ничего не может сделать со своей стороны из-за крепко-накрепко связанных рук.

Не знаю, хотела ли я этого на самом деле, или же это был самый банальный побочный эффект за всё пережитое мною: за долгие дни молчания, за пролитые слезы боли, отчаянья и полной беспомощности? Мне же столько запрещали показывать свои эмоции и тем более самовыражаться! А я так и не могла понять за что!

Почему только я одна должна отвечать за всё и всех? Даже за тебя!

– Я не знаю, Сэм! Но факт остается фактом! Ты тоже приложила к этому свою руку, но почему-то никак не хочешь принять на себя ответственность за случившееся. Поэтому я тебя и попрошу! Позволь мне самой разобраться со своими личными проблемами, как и решить, что, когда и как говорить Брайану. Пожалуйста! Большего от тебя не требуется.

* * *

Первой ушла Сэм. Робин решила задержаться ещё на несколько минут, хотя ни она и не я не видели в этом жесте ничего обоснованного. Более того, мне не терпелось остаться одной (можно подумать, мне до этого было мало одиноких вечеров и ночей на своей новой квартире и в твоих холостяцких апартаментах на Мейпл-авеню). И вопросы, когда я вернусь на работу, буду ли я заниматься своими проектами на дому во время больничного и понадобиться ли мне личное присутствие Робби рядом – казались далеко не уместными и лишенными какой-либо здравой логики именно здесь и сейчас. Как будто завтра заблокируют все средства мобильной и сотовой связи.

И ко всему прочему я чувствовала себя совершенно уставшей, обессилевшей и разбитой, буквально в дребезги. И, что самое смешное, к моему теперешнему состоянию ты не имел никакого прямого отношения! Мне действительно не за что было тебя сейчас винить. Возможно только лишь за то, что успел довезти меня до больницы и посчитал разумным не появляться на моих глазах одним из первых. Ведь это даже не ты спровоцировал приступ отторжения яйцеклетки от стенки маточной трубы, как и не являлся главным виновником моей внематочной беременности. Я оказалась на операционном столе не по твоей вине! И кто знает, может я была до сих пор жива только благодаря тебе.

А когда я позволила памяти воскресить большую часть вчерашних событий, я так и не смогла понять, что именно меня вынудило разозлиться на тебя до истеричного приступа. Сейчас я вообще не испытывала и сотой доли из той ярости с желанием ударить тебя или выцарапать глаза. Кольцо от Брайна? Ты выкинул его на моих глазах в реку и у меня тут же сорвало крышу? Но разве ты не предупреждал меня до этого (при чём не один раз и самыми доходчивыми методами) и разве я сама не знала на что ты был способен? Ни одно данное тобою обещание не было брошено на ветер. Ты помнил всё и держал каждое слово. Я должна была это предвидеть! И я действительно теперь не понимала почему сорвалась.

Я же не чувствовала к этому сейчас вообще ничего. Только тупую ноющую тоску из-за того, что ни черта не могу изменить и тем более теперь. Как и своё интуитивное, выедающее изнутри наживую одержимое желание увидеть тебя… почувствовать тебя, сделать что-то ненормальное и противоречащее нам обоим, лишь бы только оказаться в твоих руках… Бл*дь! Да просто прижаться к тебе, к твоим коленям. Ощутить себя крошечной песчинкой в твоих тёплых укрывающих и окутывающих ладонях. Неужели после всего пережитого кошмара я не заслужила хотя бы этого – ничтожной толики твоего защитного тепла и воскрешающей нежности? Твоей самой сильной и несокрушимой близости (пускай и пропитанной насквозь чёрным эликсиром твоей липкой тьмы), но я… хочу этого! Мне это надо! Ты мне нужен! Здесь и сейчас!

Пусть даже если ты скажешь, что всё кончено и у тебя больше нет желания видеть меня и ты сам не уверен, захочешь ли этого потом. Захочешь ли вообще ждать и тем более целый месяц послеоперационного восстановления (а может и дольше)? Захочешь ли смотреть на меня такую… немощную, ни к чему не пригодную, да ещё и носившую десять недель неполноценный плод от другого мужчины?

Неужели ты прав? Неужели я не заслужила хотя бы нескольких минут, чтобы увидеть тебя, узнать, как ты пережил всё это сам?..

Да, и ты всё-таки прав (как всегда!). Я слишком устала после Сэм и Робин. У меня вообще не было каких-либо сил даже на простые разговоры, что уже говорить об эмоциональных нагрузках, от которых меня подрезало за считанные мгновения и выбивало едва не до потери сознания нереальной слабостью.

Мне бы просто закрыть глаза, не думая ни о чём, потому что ноющая боль в пульсирующих швах на животе и в животе, в тянущем напряжении и ломке в шее, плечах и в пояснице хоть как-то, но отвлекали меня от многих мыслей. Правда в какие-то мгновения я попросту терялась в этих ощущениях, едва различая, где физическая сторона боли, а где эмоциональная, словно они сливались в одно целое, как в оголенный провод или в одну сплошную рану – в обугленный ожог третьей степени, которым стал даже мой рассудок, всё моё тело и моя разбитая на осколки сущность. И тогда я действительно ничего не хотела… коме тебя. Будто только ты был сильнее этого и мог перекрыть эту реальность собой, снять эти гребаные ощущения только своей близостью, заменить их более желанной и щадящей болью – твоей особой эксклюзивной болью.

Так не честно и неправильно! Вначале подсадить меня на неё и на тебя, а потом резко всё отобрать?

У меня даже не было сил на слёзы, хотя мне и казалось, что если все наконец-то оставят меня в покое, они польются из меня сами собой и без какого-либо напряжения. Но ничего из этого так и не произошло. Буквально через несколько секунд после ухода Робин Поланик вернулась Лалит Неру со столовым подносом объявив о перерыве на ланч. Мои заверения, что у меня нет никакого аппетита, прошелестели мимо её ушей беззвучным и невесомым ветерком. Она не просто заставила съесть меня несколько ложек куриного бульона и выпить треть стакана грушевого сока, она собственноручно кормила меня с ложечки, пообещав больше не делать этого в ближайшем будущем, если я буду очень большой умничкой и хоть что-то сейчас съем. Но на третьей ложке я все же забастовала. В меня просто ничего уже не лезло и даже сок.

– Я доем потом, честно! Когда захочу.

Правда потом в мою палату вошли два незнакомых мне человека и стали поочередно заносить корзины и букеты с цветами – коралловыми герберами и пышными белоснежными хризантемами! Несколько секунд я смотрела за этой сценкой с приоткрытым от искреннего изумления ртом, пока что-то не вынудило меня наконец-то очнуться и не спросить напрямую, что всё это значит. В итоге мне сунули под нос красивый конвертик с вложенным в него красивым посланием от четы Рейнольдзов с изысканными и пылкими пожеланиями о моём скорейшем выздоровлении. Меньше чем за пару минут почти половина моей палаты утонула в ярких бутонах живых и почти ничем не пахнущих цветах, за которыми затерялось даже Дерево Счастья от Робин (но только не вызывающие воздушные шарики от Сэм).

Может в какое-то другое время, при иных обстоятельствах и тем более не в этом городе и не от этих людей я бы и восхитилась столь шикарным подаркам вопреки всем своим скептическим принципам, но не сейчас. Сейчас мне приходилось наблюдать за самой нелепой ситуацией в моей жизни – меня задаривали цветами и прочими бесполезными вещами, в то время, когда я совершенно не знала, где ты, придешь ли ко мне когда-нибудь (но желательно очень скоро!) и проявишь ли хоть какой-то знак своего внимания ко мне. Неважно как, пусть даже одним из подобных и нелепых "подношений" к изножью моей больничной койки, но только не тянуть мне жилы с нервами своим гробовым молчанием и полным отсутствием где-либо вообще.

Господи, я же уже столько раз спрашивала о тебе у Лалит. Сколько можно меня наказывать, тем более здесь и после случившегося? Пожалуйста! Неужели мне надо закатить очередную истерику, чтобы ты наконец-то услышал меня? Или это тоже не поможет?