– Мы двоюродные. Боксом не занимаюсь, пиво не рекламирую. У меня другие интересы, – напустил он тумана.

Девушка ушла, а когда вернулась, сказала, что кофе пошёл за счёт заведения.

– Жива, – повторил Вадим. – По-прежнему цветёт и пахнет.

– Чем пахнет? – не понял Женька.

– Французским парфюмом, «Шанель № 5». Слышал о таком?

– Ты что, Вадик, шутишь? Да я не только слышал, я его пил! – выпалил Женька неожиданно. Очкарик в разговоре не участвовал, лишь удивлённо посмотрел на него. – Да, пил. Один раз, в армии.

– Вообще-то духи не пьют, – с улыбкой заметил товарищ.

– Да знаю я! В магазине напарили, ну я и взял, не разобравшись. Пришлось выпить, а то кто к шкафчику не подойдёт, так начинает: – «Ой, женщинами пахнет». Остряки.

– Хороший парфюм. Дорогой, если настоящий. И как пошло?

– Тяжело, – признался Женька. – Крепкие очень. Я уже не помню – «Шанель» – «Манель», но то, что было «Made in France», могу поклясться.

Звонок на мобильный Вадима прервал их трёп.

– Настя звонит, – объявил он, включая громкую связь. Предстоял тяжёлый разговор, от которого зависело, сколько получит каждый.

Девушка не уступала ни цента. Всё что связывало их раньше, оказалось забыто. Вадим был нужен ей в её планах, а без неё рассчитывать на что-то Вадик не мог. Переговоры затягивались. Глядя на счётчик времени домашнего телефона, Настя с тревогой сказала:

– Послушай, давай что-то решать, мне наш разговор дорого обходится.

– Да ладно, бедная ты наша, – отмахнулся Вадим. Признавать поражение не хотелось, особенно при посторонних. – Я сейчас брошу трубку, не получу ни копейки, но и тебе ничего не достанется. А я слишком хорошо знаю, как к тебе попала эта информация. Ведь ты же сосала…

– Минуточку, – перебила его Настя ледяным тоном. – Если я не дам эту работу, то сосать будешь ты и твоя шайка неудачников. Моё последнее слово: пятьдесят вам, пятьдесят мне. Ещё раз позвонишь, будет тридцать на семьдесят.

***

Вадим напряжённо молчал, всё ещё находясь в разговоре.

– Как она сказала, «шайка неудачников»?

– Да вроде, – ответил Женя и не выдержав, спросил: – Вадя, а о какой сумме идёт речь?

Товарищ сосредоточено разглядывал тучи над Оболонью, думая о своём.

– Сто тысяч, – подал голос Очкарик.

– Гривен?

– Долларов, – произнёс Вадим, отрываясь от мыслей. – За гривны Настя бы на разбой не пошла.

– А нас за них не порежут на ленточки? Их же искать будут…

– Ладно, не ной, – зло перебил его Вадик. – Страшно – иди вон работай, грузчиком, или ларьки охранять. Что ты ещё можешь?

– Соглашайся, пока не передумала, – посоветовал ему Рощин. – Пятьдесят лучше, чем тридцать.

– Или к кому другому не обратилась, – обижено вставил Женя, задетый выпадом приятеля, хотя злился тот и не на него.

– Исключено. Побоится, что я её сдам.

– А ты сдал бы? – поинтересовался Очкарик.

– Нет, наверное, но она-то этого не знает, – набрав номер, Вадик бросил коротко: – Я согласен, – и нажал отбой.

– Ну, всё парни, до завтра, – увидев идущий троллейбус, Михаил, пожал им руки и побежал к остановке, крикнув на ходу: – Созвонимся!

Произведя посадку «Тридцать шестой» покачивая проводами, увозил своих пассажиров вверх по проспекту.

– Не нравится он мне, – проворчал Женя, глядя троллейбусу в след. – Какой-то двойной.

– В смысле?

– Ну, не такой на самом деле, каким хочет казаться.

Воспоминания о проигранной дуэли ещё саднило душу и, не сдержавшись, Вадим съязвил: – Я знаю кто он. На самом деле Очкарик трансвестит – двухметровая блондинка с бюстом последнего размера.

– Смейся, смейся, – укорил его Женька. – Не хотел говорить, но скажу. Ты мультик «Тайна третьей планеты» видел? Там профессор был, Верховцев, всем козни строил. Помнишь?

– Ну, допустим.

– Так на самом деле его подменили, и это был не он.

– А кто?

– Робот! – торжествующе выкрикнул Женька.

– Ну, ты даёшь, Очкарик – робот, – рассмеялся приятель.

– Да я не то хотел сказать! Вернее то, но не так, – совсем запутался Женя, ему никогда не удавалось высказать свою мысль коротко и ясно, всегда вмешивались то роботы, то, что-нибудь другое.

– Хорошо, Жека, я поеду, а то ещё полно дел. С утра жди моего звонка. А если серьёзно, – продолжил Вадим после паузы, – как бы я к Очкарику не относился, он нам нужен. Мышцы мышцами, но когда в руке пистолет, оно надежней. У тебя есть «плётка»? Нет. А у него есть. И завтра она нам пригодится, неизвестно, какие сюрпризы нас ждут.

Глядя на переходящего дорогу Женю из окна такси, он думал с грустью: – И это те люди, на которых я могу рассчитывать. Один пьёт туалетную воду, так, что потом роботы мерещатся. А у другого два дна.

***

Выйдя на «Черниговской», Рощин доехал до ЖЭКа по месту прописки, ехать туда не хотелось, учитывая розыск в России, но пришлось рискнуть.

Мишка был похож на мать, тучную маленькую женщину, с такими же толстыми линзами. У обоих была группа по зрению, которую он унаследовал от матери, а от отца – тяжёлый характер. Очкарик не был вспыльчивым, но обид не прощал. Двум инвалидам скидка на «коммуналку» – за которую они и так не платили – полагалась и мама просила его взять справки. ЖЕК находился с тыльной стороны дома Быта. Поднявшись на небольшую горку, он обошёл здание и вошёл в стеклянную дверь.

Был «час пик». Паспортистка Наташа, полная высокая женщина, возраст которой неумолимо приближался к сорока, вела приём. Выстояв очередь, люди заходили в кабинет, она выслушивала, давала нужную информацию, но думала о своём.

Десять лет они с мужем и дочерью стояли в очереди на «расширение» и наконец, их мечта о двухкомнатной квартире сбылась. «Ничего себе бесплатное жильё», – усмехнулась Наташа, глядя на очередного посетителя. Чтобы получить долгожданный ордер, пришлось дать десять тысяч долларов взятки. Жилплощадь нуждалась в ремонте и муж её, бывший научный сотрудник, занимался сейчас тем, что приводил квартиру в порядок. Всё шло нормально, но неделю назад какой-то придурок облил окна краской. Оттереть её оттерли, но следы всё равно остались и мысль, что придётся менять стеклопакеты, добавляла паспортистке головной боли. Тревожило и то, что акт вандализма мог повториться. Она обратилась к знакомому, имевшему вес в криминальной среде, тот обещал помочь, но пока не звонил…

– Я тебя спрашиваю, – отвлёк её от мыслей голос старика-пенсионера, – положены мне льготы как ветерану или нет?

– Положены, – обречённо ответила Наташа, не повышая голоса.

– Так чего вы меня мурыжите, то туда иди, то сюда. Я за таких как ты кровь проливал, а ты из меня её теперь пьёшь! – закричал дед, разойдясь не на шутку и в боевом запале замахнулся инвалидной палочкой. Блеклые глаза ветерана сверкали праведным гневом; волос на его голове давно не было, но брови, почти сросшиеся у переносицы, стояли дыбом, придавая ему дикий вид. Он был зол и страшен сознанием своей правоты. Зажмурившись, паспортистка отпрянула, успев подумать: – «Сейчас как треснет…» Но удара не последовало. Не открывая глаз, она услышала быстрые шаги вошедшего в кабинет человека.

– Слышь, дед, геройствовать на фронте нужно было.

Открыв глаза, Наташа увидела картину, от которой сердце её похолодело. Коротышка в клетчатом пиджаке и больших квадратных очках стоял у дверного проёма, держа в одной руке хозяйственную сумку, а в другой пистолет. Набрав в лёгкие воздуха, она раскрыла рот, собираясь выразить воплем свой страх, обиду на оскорбление, испорченные окна, десятку «зелени», отданную за здорово живёшь. Но страшный маленький человек приложил палец к губам, и крик умер в её груди, с шипением пробитого мяча выйдя сквозь плотно сжатые недавно вставленные фарфоровые зубы. Из-за духоты все двери были открыты, и этого типа Наташа видела в коридоре, он ходил туда-сюда, один раз заглянув в её кабинет.

– Расклад такой, – начал, похожий на Квазимодо неожиданный заступник. – Или ты извиняешься перед женщиной, или я делаю в твоей голове лишнюю дыру. Считаю до трёх. Раз, – начал он отсчёт. – Два.