Штука в том, что я перестал следить за модными трендами после девяностых. Увидев все эти джинсы—клеш, перчатки без пальцев и яркие банданы, я решил: хватит с меня современности. Так что самым современным в моем гардеробе был, так сказать, «последний писк моды 1990х годов».

С тяжелым сердцем я достал свитер темно—зеленого цвета. Звучит неплохо, да? Ха—ха. Его украшали белые, черные и оранжевые толстые полоски с совершенно неуместными рисунками ромбов, волн и треугольников. Больно? Мне тоже. Дизайнер этого ночного кошмара, надеюсь, уже умер, потому что у меня появилось непреодолимое желание помочь ему. Затем я с тяжелым вздохом надел шляпу Борсалино. Утешало только то, что у меня под рукой не было канотье.

Взгляд упал на джинсы—клеш. Нет. Мне и в моих брюках неплохо. По крайней мере, они не хуже.

Ну что ж, полдела сделано. Осталось только спрятать руки.

Совсем не хочу хвастаться, но у меня есть целая коллекция перчаток: от теплых вязанных до байкерских кожаных. Под них я выделил отдельный шкаф. Я собираю перчатки так, как некоторые собирают марки.

Я надел свои любимые белые, навевающие мысли об английских аристократах. Они никоим образом не сочеталась с тем чудовищным безобразием, что творилось на мне, но хотя бы я их любил.

Попытавшись смириться с внешним видом, я спустился в гостиную и прошмыгнул в прихожую тихо, как мышь. Папы нигде не было. Драгоса, кстати, тоже нигде не было. Надеюсь, он преступил к осуществлению своего плана. Не задерживаясь больше ни на секунду, я открыл дверь и сбежал в мир под солнцем.

***

«Джонас шоп» – магазин для самых обеспеченных и влиятельных людей в нашем городке, что само по себе является парадоксом. Владельцы, Уолтер и Рейчел Джонас, несколько лет назад приехали из Кентукки, чтобы, как я слышал, начать новую жизнь. Полагаю, у них это получилось, раз они еще не вернулись назад. Я не представлял, что происходит внутри. Честно говоря, я впервые так далеко от дома.

Шагая по пыльным улицам, я все никак не мог успокоиться. И не только потому что каждый прохожий считал своим долгом проводить меня взглядом. Одна пожилая госпожа даже плюнула мне вслед и что—то пробормотала. «Я знаю!» – хотелось крикнуть мне.

Минут через пятнадцать я добрался до места встречи. Там уже стояла Киззи в своей привычной черной толстовке. Увидев меня, она прыснула от смеха.

– Привет, девяностые, – сквозь смех выдавила она.

– Это самая современная одежда, что была у меня в шкафу, – проворчал я.

Я придержал стеклянную дверь магазина, пропуская Киззи внутрь. Я бросил взгляд на затягивающееся тучами небо и последовал за ней.

Внутри магазин оказался больше, чем я себе представлял. Огромный зал, залитый неестественно белым светом, с покрытым скользкой плиткой полом. Все пространство заполнили ряды вешалок с одеждой, расставленных без какой—либо системы: детские комбинезоны рядом с мужскими брюками, белые рубашки возле женских шляпок и шарфов. У дальней стены – шесть кабинок примерочных.

Между рядами сновали всего пара человек. Пожилая дама выбирала себе шапку и бомбардировала вопросами высокую консультантку какая ей больше идет: красная, как вино или синяя, как небо (я не шучу, она так и сказала), да молодая семья с сыном лет семи, выбиравшая тому футболки.

Остальные четыре консультантки стояли возле прилавка, косо поглядывая на меня. Я не удивлялся, но все эти любопытные взгляды порядком раздражали. Даже в девяностые таких фриков не встретишь.

Киззи потащила меня к отделу с толстовками и сразу выхватила одну темно—синюю, больше похожую на свитер.

– Как тебе такая? – спросила она.

Хуже всего то, что прямо на груди был нарисован нелепый «Мазерати», а под ним набор каких—то цифр. Я что, похож на таксиста?

– Во—первых, рисунок ужасный, – я ощупал ткань. – А, во—вторых, она же совсем тонкая. Насколько я знаю толстовки должны греть.

– Толстовки должны греть, – передразнила меня Киззи, но все—таки повесила ее на место и принялась искать что—то другое, отодвигая те, что не подходили. Она достала красную толстовку, которая уже выглядела лучше предыдущей, но:

– Слишком яркая, – решил я.

Киззи взяла соседнюю и наставила на меня.

– Эта мне велика.

Она нахмурилась, вешая еще одну отвергнутую толстовку на вешалку. Взяла следующую, кислотно—желтую.

– А эта?

– Серьезно? Она же желтая.

Киззи тяжело вздохнула, закатив глаза.

– Тебе хоть что-нибудь нравится? – проворчала она, возвращая желтый кошмар назад.

– Да. Мои брюки и рубашка.

– Хорошо, я буду искать.

Я улыбнулся. Мне нравилось злить ее. Я не столько хотел подобрать себе толстовку, сколько подольше побыть обычным, подольше не возвращаться в четыре стены Кровавого Дома. Не моя вина, что девяносто процентов товара – просто бесполезный мусор. Мне хотелось побесить Киззи, потому что я заметил, что она не может долго злиться. Меня это почему—то ужасно веселило. На какое—то время я забыл, что был рожден Принцем Тьмы, а фамилия моего отца способна выбить землю из—под ног самого бесстрашного.

– А как тебе эта? – вывел меня из задумчивости голос Киззи.

Она с трудом достала плотную серую толстовку без рисунков с карманом на животе. Она была мягкой, приятной вид и стоила чертову уйму денег.

– Мне нравится, – я зачесал волосы назад. Ладони почему—то вспотели. – Но цена кусается. У меня нет с собой столько.

Вообще—то, у меня вообще не должно было быть денег. Отец не выдает карманные расходы, потому что я из Кровавого Дома выходу реже, чем на Землю падают крупные метеориты. Но у меня есть кое—какие накопления на случай… ну да, как раз случай незапланированного не-свидания.

– О деньгах не думай, – пафосно махнула рукой девушка, хулигански улыбнувшись. Внутри у меня все подпрыгнуло, но я смог выдавить из себя недоумение. Заметив это, Киззи заговорщически понизила голос: – Недавно в городе случилась авария, и муж владелицы магазина сильно пострадал. Ему потребовалось переливание крови. Больница твоего отца спасла ему жизнь. Как только она узнает, что ты его сын, она отдаст все бесплатно.

– Это… аморально, и я на сто процентов уверен, что это какой—то грех. Но впечатляет. В плохом смысле.

– Спасибо.

– Ты вообще слушаешь? Мы не будем так делать.

Между тем, Киззи наставила на меня серую толстовку и задумчиво кивнула:

– Думаю, тебе пойдет.

– Киззи!

– Осталось только найти джинсы, пару футболок, рубашку и шляпу ковбоя.

– Шляпу ковбоя?! – воскликнул я. У меня вдруг появилось острое желание извиниться перед моей шляпой Борсалино. Не такая уж она и неуместная.

– Чтобы ты не сгорел, дурачок, – она щелкнула меня по носу. Как мило, что она помнит. Хотя шестое чувство мне подсказывало: как—то сложно забыть, что твои друзья могут сгореть на солнце.

Выбрав толстовку, мы отправились в отдел в отдел джинсов, провожаемые пристальными взглядами консультанток. Следующие полчаса стали синонимом слова «Ад». Я поклялся, что больше никогда не стану обновлять гардероб. Одни джинсы были неприлично узкими, другие, напротив, могли уместить в себе трех Стефанов, третьи – канареечно—желтые (снова!), четвертые мне не нравились, пятые – клеш (откуда они вообще тут взялись?!). мне уже стало жарко в этом идиотском (во всех смыслах) свитере. И вот наконец я нашел Их. Джинсы с большой буквы. Под этим я имею в виду, что они хорошо сидели на мне, ничего не зажимали, не полнили и не выставляли меня дураком.

– Ну наконец—то, – выдохнула Киззи, смахнув со лба воображаемый пот.

– Может хватит? – взмолился я. Да уж, я представлял себе это не—свидание гораздо веселее. Хотя бы потому что в мечтах я был прилично одет и хоть немного разбирался в современной моде.

– Потерпи еще немного, – попросила подруга. – Знаешь, что? Давай ты выберешь две футболки и рубашку, а я пока схожу за шляпой, – она собралась уйти в противоположный конец магазина, но резко остановилась, строго наставив на меня палец: – Только одно условие: они должны хорошо сидеть на тебе.