– Если ты будешь меня слушаться, девочка. Ты такая лапочка, такая невинная и крохотная!

С улыбкой Мейсон склонился ближе, провел пальцами по лицу девушки, от виска до подбородка, и повернул ее голову влево. Он приблизился к уху Каллисто губами и провел по нему языком, свободной рукой потянувшись к ширинке ее штанов. Она нашла в себе силы стерпеть – не шевельнулась, лишь медленно вытащила лезвие и сильно, до крови, обхватила его ладонью. У нее только одна попытка, больше не будет. Когда Мейсон вроде бы увлекся процессом, стараясь избавиться от мешающей одежды, попутно лапая Каллисто в самых интимных местах, она обиженно пролепетала:

– Может, хотя бы поцелуешь для начала?

Мейсон Кин заметно удивился, но предложение одобрил. Он с энтузиазмом собирался облюбовать своим ртом ее губы, и тогда Каллисто, собрав в удар всю ненависть, вонзила стеклянное острие в его шею, метя прямо в сонную артерию. Заревев от боли, мужчина поднял торс, оставаясь нависать над Каллисто, опираясь на колени. Девушка воспользовалась этим, согнула ногу и ударила его непосредственно в пах, быстро выползая из-под туши извращенца. Потеряв равновесие, Мейсон, скуля от боли, свалился на пол. Он вытащил осколок стекла и зажал рану, из которой струилась дорожка крови, рукой. Тем временем Каллисто на месте не сидела и, получив дозу бодрящего адреналина, она спрыгнула со столешницы и подскочила к валяющемуся неподалеку пистолету. Подобрав его, девушка направила дуло на Мейсона и сделала пару шагов поближе к нему.

– Ах ты, грязная сука! – провопил мужчина и, зажимая шею рукой, попытался встать на ноги. Струйки крови стекали вниз по коже, постепенно окрашивая его одежду в красивый красный цвет.

– Так-то лучше, – раздраженно произнесла Каллисто. – Тебе суждено сдохнуть от руки… Как ты там говорил? От руки невинной и крохотной девочки? Наверное, все, кого ты мучал и убивал, были именно такими, но со мной ошибочка вышла. Какая же жалкая нелепость: тебя победила твоя же жертва!

Каллисто злорадно усмехнулась, и Мейсон, будучи в ярости, поднялся, вспомнив о своем пистолете, вложенном в пояс. Стоило ему потянуться к нему рукой, Каллисто спустила курок, и пуля продырявила черепную коробку мужчины. Он замертво, пластом свалился на пол.

В одной битве Каллисто с трудом, но все же одержала победу. Все закончилось, и рассудок девушки перестал настраивать тело на главную задачу: выжить. Выжить, несмотря на раскаленную боль, выжить, несмотря на обильную потерю крови. Каллисто вдруг охватил могильный холод, руки затряслись и ослабли – да так, что она еле-еле вернула пистолет в кобуру. Голова немного закружилась, в глазах моментами темнело. Когда она успела потерять так много крови? Каллисто осмотрелась – почти все вокруг было залито алой краской, а на столе обнаружились небольшие размазанные лужицы. Девушка сняла куртку, посмотрев на свои руки и, кое-как умудрившись оценить принесенный себе ущерб, догадалась, что несколько длинных осколков задело пару крупных артерий или вен. Ее раны продолжали плакать кровью, а с кровью утекали и последние силы. Она присела на столешницу, взяла нож и разрезала солидную часть рубашки снизу. Вряд ли перевязка самой раны окажется полезной, поэтому стоило наложить жгут, что выполнить без посторонней помощи для Каллисто (особенно при таком плачевном состоянии) окажется не так просто. Но даже если она успеет дойти до Реймонда, то совсем нет гарантий, что он будет рад ей подсобить.

Провозившись, наверное, минут пятнадцать Каллисто все-таки покрепче затянула ткань чуть ниже плечевого сустава, завязала какой-никакой, но узел и, пока ее не настиг обморок, в полном изнурении побрела к своему напарнику. Если верить карте, то он находился рядом с последним из оставшихся врагов где-то в центре здания. Каллисто надеялась, что Реймонду случайно подвернулась аптечка или ещё что, способное спасти девушке жизнь. В противном случае она, скорее всего, постепенно будет приближаться к смерти.

* * *

После минутки изрядного удивления, связанного с победой Каллисто над Мейсоном, Реймонд Шоу подумывал, что ему в обязательном порядке надо покончить с Говардом Галином, заключительным противником в этой зоне. Единственное, парню была нужна аптечка – и даже не из-за насквозь пробитой руки, скорее его больше беспокоила ужасная боль в ребрах, сковывающая движения до неприличия. Вообще Реймонд привык к боли, но заподозрил, что при падении, которое ему щедро обеспечил Инок, он столкнулся с твердым полом в крайне неудачной позе, и потому кости могли предательски сломаться. Возможно, хоть и не точно. В районе грудной клетки Реймонд не обнаружил никаких припухлостей, свидетельствующих о переломе, увидел только постепенно образовывающийся синяк на коже живота – опять-таки спасибо Иноку, не поскупившемуся на силу удара. К сожалению, сейчас Реймонд чувствовал себя избитым и слабым, он шел вперед только благодаря ненависти и упорству, неизменно живущих в его сердце. Как парень будет справляться с Говардом? Да черт его знает! Реймонд пустит в ход свои дипломатические навыки, развитые, кстати, до достойного и приличного уровня. К битве он не был готов и просто терпеть не мог действовать без заранее подготовленного плана, особенно, когда его физическое состояние определялось примерно как среднетяжелое.

Почитав биографию противника, Реймонд в довершение всего столкнулся с очередной трудностью: он не смог составить психо-портрет врага по причине странных, неконкретных данных. Этот Говард убивал очень редко, и в преступлениях никогда не прослеживалось отличительных деталей, особой жестокости тоже не наблюдалось – да вообще какой-то скучный он, ничего в нем нет запоминающегося. Хотя схватили и отправили в психушку его достаточно рано – в тридцать два года, а сейчас ему сорок три. Получается, целых одиннадцать лет Говард провел в четырех стенах, а значит, предугадать, какие метаморфозы произошли с ним за это время, у Реймонда не выйдет. Придется импровизировать.

Дойдя до центра строения, Реймонд тягостно опустился на пол и облокотился о стену, заняв местечко прямо за единственным поворотом коридора. Противник шел по нему, с каждой секундной приближаясь к парню. Выгодная позиция за углом, вероятно, вначале обезопасит Реймонда, однако всех вопросов она точно не решит.

Когда Говард оказался достаточно близко, то каким-то неуверенным, дрожащим голосом спросил:

– Ты убил моего напарника? Ты же, да?..

На последнем слове тон его стал тише, но Реймонду эта одна фраза любезно поведала о многом. По трепетному тембру он мог судить о слабости своего врага, об отсутствии стрежня и внутренней силы, о том, что мишень из Говарда – лучше некуда. Уверенность в своих выводах Реймонда обнадежила и до краев переполнила чащу дурманившего спокойствия.

– Нет, не я, – воодушевленно ответил парень. – Это был Инок.

– Инок… – пронесся огорченный голос по коридору.

Говард остановился в метрах пяти от поворота, скрывающего Реймонда, с пистолетом наготове. Он явно не понимал, что делать дальше, но определенно возможность тупо стоять на месте ему не очень-то и улыбалась.

– Слушай, мужик, – добродушно начал Реймонд, – меня этот Инок потрепал конкретно. Чувствую себя, мягко сказать, дерьмово. Давай мы с тобой провернем небольшую, но выгодную для нас обоих сделку, как тебе такая идея?

– Сделку? Какую сделку?

Лицо у Говарда было истощавшее, вытянутое, под тусклыми глазами светились впалые синяки. Просаленные волосы, собранные в тугой хвост, словно бы оттягивали его кожу кверху и приподнимали брови, придавая ему в некоторой степени удивленный вид. Руки мужчины судорожно тряслись, как у наркомана во время ломки, так что оставалось загадкой то, каким образом он собирался стрелять из пистолета и попадать в цель.

Реймонд пока этого не видел, ему и не надо было. Он своим охотничьем чутьем уже почувствовал сладкую кровь жертвы. С тихим вздохом согнув колени, – любое движение резонировало болью по грудной клетке – парень продолжил сидеть на полу с оружием в руках, взявшись объяснять Говарду то, что задумал.