Катарина, разомлевшая в объятиях любимого, неохотно оторвала голову от его груди. Затуманенным от вина взором она посмотрела на тётушку, и затем её взгляд упал на камин. По её телу прошлась судорога, лицо исказилось гримасой ужаса, словно она увидела в нём мрачное видение; ничего не ответив ей, она снова спрятала лицо на груди у Пьеро.
–– Месяц назад, – за неё ответил Пьеро, – в час нашего знакомства из камина с тучей сажи вылетел чёрный ворон, – его голос стал тише, и взгляд испуганно покосился на огонь камина, словно он увидел в нём глаза чёрной птицы, готовой вновь вырваться из него. – От неожиданности я выронил из рук хрустальный бокал с вином, и он разбился… – продолжил он. – Ворон покружился над нами, как будто выбирал место, куда можно сесть, и…
–– Что «и»? – не выдерживая долгих пауз, нетерпеливо ободрила его Туцци.
–– … и он сел на осколки моего хрустального бокала… Вот они, – достал Пьеро из кармана камзола несколько осколков почерневшего хрусталя.
Выбрав один из них, Туцци стала внимательно его изучать. Другие осколки Пьеро обратно убрал в карман камзола.
–– А пьяный Аккаттабрига, – найдя в себе силы, продолжила его рассказ Катарина, – он приставал ко мне сегодня в «Боттильерии», но Пьеро задал ему и его собутыльникам такую трёпку, что они ещё долго не очухаются…
–– А кто такой этот Аккаттабрига? – не отрываясь от чёрного осколка, спросила Туцци.
–– Бывший подёнщик моего отца, – ответил Пьеро.
–– Бывший подёнщик твоего отца?! – исказилось лицо тётушки гримасой ужаса и удивления.
–– Да, бывший…
В глазах Туцци сверкнули искорки материнской горечи.
–– А нет ли в этом ничего такого, над чем можно было бы вам задуматься?! – с грустью усмехнулась она.
Пьеро и Катарина окаменели. Они переглянулись, и обоим стало ясно, что за прошедший месяц, который для них явился чрезвычайным испытанием, когда, встречаясь в «Боттильерии», он и она украдкой бросали друг на друга взгляды, – это не укрылось от глаз сельских «доброжелателей», готовых заработать на гнусной продаже чужих секретов хотя бы грош. Кто-то из односельчан Катарины донёс отцу Пьеро о его страсти к деревенской девушке, из-за которой он задерживался в родительском поместье и не возвращался во Флоренцию. Будучи неплохим знатоком жизни и расчётливым человеком, отец Пьеро, Антонио да Винчи, разумеется, сразу понял указанную сыном в письме причину: охоту в долине Ньеволе – неубедительным вымыслом, и со свойственной ему холодной расчётливостью нотариуса принялся за выполнение уже проверенного однажды в деле с его старшим сыном Франческо хорошо оправдавшего себя плана. Так, незаметно для себя, молодые влюблённые оказались уже втянутыми в хитросплетённую интригу, которой, словно сетью, опутал их старый флорентийский нотариус, богатый отец бескорыстно влюблённого юноши в простую бедную девушку. Обняв Катарину, Пьеро нежно поцеловал её и тихо прошептал ей на ухо:
–– Не бойся! Мы всегда будем вместе, любимая!
–– Я верю тебе, милый! – сильнее прижалась к нему Катарина.
А тётушка Туцци, пока они успокаивали друг друга нежными словами, тем временем делала последние приготовления к её необычному гаданию. Помогал ей в этом маленький Галеотто. Они развешивали возле диковинных животных, птиц и зверей масляные лампады таким образом, чтобы они находились под их головами; в пасть каждого чудища ложились кусочки дёгтя и воска; а под ними и над огнём лампад на нитях подвешивались керамические чашечки с водой. Закончив все приготовления, Туцци потушила свечи, и Пьеро с Катариной пришлось в очередной раз испытать мистический страх, подобный тому, какой они испытали в гостиничном номере «Боттильерии», когда из камина вылетел ворон. Комната погрузилась во мрак. Только мерцающие сполохи огня из камина играли на её стенах чёрными тенями невообразимых чудовищ, делая их ожившими. Внезапно между ними вспыхнула тоненькая, проклеянная порохом нить, которую подожгла Туцци. Глаза, и открытые пасти чудовищ засветились на манер той совы, что Пьеро и Катарина видели в открывшемся оконце калитки; под ними загорелись лампадки, и комната приняла ещё более страшный вид: теперь уже не только на её стенах, но и на её потолке затрепетали большие чёрные тени чудовищ. Туцци бросила на огни лампад какой-то порошок, и по гостиной распространился приятный запах имбиря и корицы, затем она всмотрелась в глаза Пьеро и Катарины – они, к её удивлению, оба зажмурились, по-видимому, от страха, – и сама, закрыв себе глаза чёрной повязкой, принялась за камлание перед каждым изваянием чудовища. Маленький Галеотто тем временем покинул гостиную, чтобы не наблюдать таинства загадочного обряда: таково было распоряжение тётушки Туцци.
Она с удивительной грацией для полной женщины двигалась по комнате от чудовища к чудовищу, будто на её глазах вовсе не было повязки; останавливалась перед каждым изваянием и, сыпля на них порошок, произносила какие-то заклинания. Пьеро и Катарина, чуть-чуть освоившись в сумраке мрачной гостиной со светящимися изнутри чудовищами и пляшущими на стенах и потолке их страшными тенями, едва приоткрыв веки глаз, украдкой наблюдали за ней. Туцци несколько раз обходила изваяния чудовищ и произносила заклинания, пока из ощеренной светящейся пасти одного из них не заструились капли растаявшего дёгтя и воска.
Их чёрные и белые капли, похожие на сверкающий чёрный и белый жемчуг, капали из разных уголков пасти похожего на рогатую птицу чудовища, в керамическую чашу с водой, подвешенной под его пастью. Словно видя их сквозь повязку, Туцци остановилась перед чашей и приказала Пьеро и Катарине подойти к ней. Влюблённые подчинились.
–– Что вы видите в воде чаши? – каким-то не своим, глухим тоном спросила она.
Пьеро и Катарина вгляделись в воду и ахнули: белые капли воска, капая в чашу друг на дружку, создали на поверхности воды образ причудливой красивой птицы, которая плавала на её поверхности, словно летала; а тяжёлая чёрная смола дёгтя, капля за каплей, сбившись на дне чаши в уродливый сгусток, создала под водой образ отвратительной чёрной козы.
–– Похоже, что это какая-то птица и зверь… – неуверенно сказал Пьеро.
–– Да, зверь, похожий на уродливую козу, – добавила Катарина.
–– Так и есть! – разочарованно и безысходно выдохнула тётушка Туцци и сняла с глаз повязку. – Я вас не вижу, дорогие мои!.. Белого дрозда и чёрную козу вижу, а вас нет… Ваши символы другие: у Катарины – ласточка, а у вас, Пьеро, – старый добрый клён…
–– Почему клён? – удивился Пьеро, полагая, что его символом непременно должен быть какой-нибудь приличный зверь.
–– Потому что вы мужественны, решительны, но не уверены в себе – именно эти качества символизирует клён и именно по этой причине, а вместе с вами и Катарина, зажмурились, потому что среди всех символов, находящихся в этой комнате, ваших нет… Правда, это не означает, что и я именно по этой причине не увидела вас в своём видении, – оговорилась Туцци. – Ума не приложу, что могут означать белый дрозд и чёрная коза… Прямо впервые со мной такое приключилось!
–– Так белых дроздов не бывает, – возразил Пьеро.
–– Э-э, милый мой мальчик, – с весёлой ноткой в голосе вздохнула Туцци. – На белой горе Монте-Альбано и такое явление – не редкость!.. Однако, что ж это такое?! – взяв из чаши фигурки из воска и дёгтя, вновь она погрузилась в раздумье.
С улицы раздался глухой стук в ворота. Туцци встрепенулась, положила фигурки на поднос с фруктами и, бормоча под нос ругательства по поводу, кого ещё принесло в такой поздний час, устало поплелась на двор. Проводив её взглядом, Пьеро и Катарина сами принялись изучать фигурки белой птицы и чёрной козы. В голову им лезли разные мысли, но больше всего их удивляло, как могло так случиться, чтобы воск и дёготь без вмешательства человека сами создали такие причудливые формы птицы и животного. Однако поделиться между собой этими мыслями они не успели: со двора в гостиную влетела запыхавшаяся тётушка Туцци; вид её был ужасен.
–– Что случилось, тётушка?! – мгновенно потеряв от испуга голос, едва слышно спросила Катарина.
