***
Утром Клавдия проснулась опухшая, с покрасневшими глазами. Как теперь идти на работу в таком виде?
Муж продолжал спать, значит, сегодня ему никуда идти не надо, у него очередной свободный от работы день. Вадим сидел на кухне и пил чай перед тем, как пойти в школу.
Клавдия зашла в туалет. Унитаз по-прежнему был чёрным. И тут Клавдию накрыла волна гнева. Борька, значит, пришел вчера домой, прекрасно видел, что творится с унитазом, но даже палец о палец не ударил, чтобы его очистить, надеясь на то, что это сделает Клава, вернувшись с работы. Клавдия выскочила из туалета и бросилась в спальню.
– Ты чего это, паразит, совсем обнаглел? Дрыхнешь тут, а я, значит, должна и на работе впахивать, и по дому всё делать?
Борис приподнялся на кровати, спросонья не соображая, что происходит:
– Ты чего, Клав? Что случилось-то?
– А ты не знаешь, что случилось? Тебе мало того, что ты уже два года не работаешь и на моей шее сидишь? Вы что с унитазом сделали?
Борис хлопал глазами:
– С унитазом? Ты про то, что он чёрный? Так я вчера пытался его почистить. Его ничто не берёт. Я даже наждачкой пытался его отскрести.
– Откуда эта чернота взялась? – кричала в ярости Клавдия.
– Да я –то откуда знаю? – взорвался обычно спокойный Борис. – Ты чего на меня сегодня взъелась? Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я не хочу нормальную работу найти? Только где ж её найдешь-то? Я за любую подработку хватаюсь, лишь бы копейку в дом принести, а тебе всё мало. Как же, тебе же шубы подавай да ананасы в шампанском. Чего ж ты за нищеброда такого замуж вышла? Надо было принца на белом коне ждать.
Клава хлопнула дверью и, выскочив из спальни, пошла на кухню.
Вадим пил чай и задумчиво смотрел в окно.
– Вадик, мне вчера тётя Лена рассказала, что на нашем кладбище кто-то разрыл могилу, – сказала Клава.
Вадим вздрогнул и закашлялся, подавившись чаем. Посмотрев на маму, Вадим ниже наклонился над кружкой с чаем.
– А кто её разрыл? – спросил он как бы между прочим.
– Откуда ж я знаю, – сказала Клава. – Только у этих людей точно нет ни сердца, ни совести. Совершить такое святотатство – это уму непостижимо. Пусть горят в аду.
Вадим съёжился от этих слов.
– Мам, ну что ты так сразу… в аду… Может, они… по делу могилу разрыли, – робко сказал Вадим.
– Вадик, это по какому делу могилу надо разрывать, в которой человека схоронили? Это либо вандалы, либо для какого-то чёрного обряда.
В это время Борис, натянув штаны, вышел на кухню вслед за Клавой.
– Клав, ты своих газетёнок начитаешься, вот тебе и мерещатся везде одни маги да колдуны, – сказал Борис.
– Молчи уж, Борька. Чего бы ты понимал в магах да колдунах-то?
Вадим уже допивал свой чай. Отставив кружку в сторону, он встал из-за стола и бросил на ходу:
– Ну всё, я в школу.
Клава села за стол и начала красится. Перед ней стояла большая красная косметичка, которую когда-то очень давно подарил своей жене Борис. Он знал, что она любила краситься, чтобы всегда хорошо выглядеть. У неё всегда было много каких-то тюбиков с румянами, тенями, тушью для ресниц, да бог еще знает с чем, но всё это валялось в разных местах, и Клава постоянно искала свои женские штучки, бегая по всей квартире и обшаривая каждый угол. Почему-то все эти туши и помады имели свойство теряться и находиться потом в самых неожиданных местах. И вот на один из Дней рождений Клавы Борис сделал ей сюрприз, подарив эту самую косметичку, которая сейчас красовалась на столе. Но когда Борис видел эту косметичку последний раз, он даже и не помнил. Клавдия давно не красилась. Обычно она вставала утром и, чтобы не опоздать на работу, быстро умывалась, чистила зубы, пила чай и выскакивала из дома. Краситься ей было некогда.
Борис посмотрел на часы. Было без четверти восемь. Через пятнадцать минут у Клавы начинается смена, а она сидит как ни в чём не бывало и наводит марафет. На неё это совсем не похоже.
– Клав, на работу опоздаешь, – робко сказал Борис.
– Тебе-то какое дело? – проводя щёточкой по ресницам, спросила Клава.
– Ну так… из зарплаты потом вычтут, – сказал Борис.
– А я, может, вообще с работы собираюсь уволиться? – сказала Клава и посмотрела на Бориса из-за зеркальца, перед которым она наводила красоту.
– Как это… уволиться? – не понял Борис.
– А вот так, – сказала Клава. – У меня муж есть на то, чтобы работать. А я хочу отдохнуть.
Клава сложила все свои тюбики и пузырёчки в косметичку, застегнула её на молнию и положила на холодильник. Только сейчас Борис заметил, что на Клаве одето какое-то до неприличия облегающее платье. Борис уставился на грудь Клавы, которая грозила вот-вот вывалиться из глубокого выреза. Клава повернулась и пошла в коридор. Её упругий зад колебался в такт её движениям. Борис подумал, что такой выпуклый зад он навряд ли видел ещё у кого-то из женщин. Собственно, за это он и выделил Клаву из сотни других. У него возникло дикое желание подойти к Клаве и шлёпнуть её по этому упругому заду, но он подавил в себе это желание и только смотрел, как Клава аккуратно засовывает свои стройные ноги в туфли на высоких каблуках. Борису показалось, что эти туфли он видит первый раз. А может, он просто их не замечал? И когда это Клавка успела прибарахлиться? Выглядела она сейчас прямо как королева, и Борису стало даже немного стыдно за свой засаленный помятый вид, за свои мятые треники, за провисшие на них коленки.
«Надо будет сегодня сходить постричься», – подумал Борис, которого кольнула ревность – ведь кто-то сейчас будет пялиться на его жену и разглядывать ее прелести.
Он зашёл в туалет, взял ёршик и начал яростно тереть унитаз. Чернота не поддавалась ни на миллиметр. Борис наклонился и заглянул за унитаз, выискивая чистящее средство. Может, оно поможет справиться с этой непредвиденной проблемой? И тут вдруг зашумела спускаемая из бачка вода. Борис подскочил от неожиданности. Это ещё что за шуточки? Каким образом вода сама начала сливаться? Наверное, бачку пришёл каюк. Ну всё, теперь Клавка его живьем сожрёт, скажет, что это он его сломал. Борис открыл крышку бачка и проверил, всё ли там в порядке. Всё было на своих местах, так, как и должно быть. Так в чём же проблема? Борис решил не забивать себе голову всякой ерундой. Положив ёршик на место, Борис пошёл на кухню.
Чайник был ещё горячий. Он налил кипяток в кружку и бросил туда горсть заварки. Чаинки плавали на поверхности, не желая опускаться вниз. Вода оставалась прозрачной. Борис взял чайную ложку и помешал воду в кружке. Чаинки упорно не желали оседать на дно. Борис бросил ложку на стол и подошёл к окну. Погода-то какая. Красота. Борис запустил руку в треники и почесался.
Клавка-то его, оказывается, очень даже ничего. Хотя «очень даже ничего» не описывало всего восторга, который испытал он сегодня, глядя на свою жену. Он настолько привык ежедневно видеть свою супругу, что и забыл, какая она у него бомба. Вспомнив, как безудержно он её хотел, когда только с ней познакомился, Борис почувствовал, как в штанах у него что-то зашевелилось. В свое время они с Клавой отжигали так, что молодёжи и не снилось. Куда же делась былая страсть? Как-то незаметно все их чувства потонули в быту, накрытые неподъемной ношей семейных проблем, неурядиц и постоянного безденежья.
Вот бы вернуть всё как было. Тогда и все их проблемы показались бы им мелкими и не стоящими внимания. Ведь было время, когда, увлечённые друг другом, они не замечали мелких неудач, которые потоком сыпались на их головы. Они были настолько поглощены друг другом, что всё остальное казалось им не стоящим совершенно никакого внимания. Почему же сейчас из-за какого-то испачканного унитаза они готовы наговорить друг другу самых обидных слов, унизить, оскорбить, обозвать? До чего докатились их отношения…
А может, не поздно еще всё исправить? Может, могут они еще испытывать восторг по отношению друг к другу? Надо только нажать на какую-то кнопочку – и страсть загорится с былой силой. Ведь вон как его сегодня накрыло, когда он увидел Клавкину почти голую грудь и туго обтянутую платьем попу. Странно, он каждую ночь лежит с ней в одной постели, прижимается к ней, но ничего не чувствует. А стоило ему только увидеть её в полной боевой готовности, то есть красиво одетой и накрашенной, и – бац – он готов был на неё наброситься, сорвать с неё всю одежду и…
