Как всегда бывало в благотворительных делах, проявлялась и ярко сверкала другая часть души Миланы: её любовь к России.

Как уживались в ней заточенность на борьбу с русским мужиком и любовь к России, она сама не смогла бы объяснить. Быть может, дело в том, что у России – женственная, женская душа?

Кроме того: обязан ли талантливый человек быть во всём соразмерен и даже просто – понятен? Отнюдь нет! Сегодня она вот такая, завтра – прямо противоположная, и что тут чем обусловлено, поди разберись.

Пожалуй, в модельном бизнесе русский патриотизм был теперь и не в моде… Он был естествен и даже незаменим тогда, когда модели из России впервые вырвались на мировые подмостки. Водянова, Семанова, Завьялова и Пантюшенкова, – вот четыре русские звезды, которые в 90-х годах прошлого, ХХ века вспыхнули почти одновременно и поразили весь мир как особенной русской красотой, так и громадными гонорарами, которые, оказалось, можно за неё получать. Иногда, правда, выстраивали другой ряд, говоря о «трёх эс»: Семанова, Селезнёва, Садовская. Чуть позже заблистала и «Мисс Вселенная» Оксана Фёдорова, покорила всех и теннисистка Мария Шарапова.

Переход к капитализму временно вверг Россию в нищету, полоса которой продлилась всего одно десятилетие, но кто же знал, что газовые и нефтяные доходы столь быстро сделают страну богатой по любым меркам? В точке миллениума русская смута ещё казалась нескончаемой, и красивые девочки готовы были на всё. Оказалось даже – слишком на всё: букерам (так называются агенты в модельном бизнесе) приходилось поправлять неопытных в западной жизни русских моделей. Учить их, как добиваться высоких гонораров и как менять стиль жизни, не позволяя столкнуть себя на уровень «девочки по вызову». Но, наоборот, возвышаться до звезды благотворительности.

Эту школу и Милана прошла. «Ты светская дама, и ты всегда на виду; заснять могут, где угодно, а поэтому и бывать надо лишь там, где выгодно тебе».

…Если всмотреться в лица тех четырёх первых отечественных звёздных моделей, то можно заметить в них всех нечто похожее. Есть это и у Водяновой, и у Завьяловой, и у Пантюшенковой. Особенно в очертаниях нижней губы присутствует нечто избалованное, отнюдь не капризное, но – роскошное. Словно девочка росла в убеждении, что перед ней раскрывается, у её ног лежит весь мир, за признание которого ей не надо бороться, оно даётся даром и едва ли не слишком щедро. Такого подтекста не встретишь в лицах западных звёзд, по которым бывает видно, что они «сделали себя сами», годами упорной и жестокой борьбы и экономии. Как бы ни «звездила» такая западная красотка, от её действий всё равно пахнет скупостью. «Я беру под защиту детей Африки или – скопом – всю дикую природу мира; это значит, что мой собственный банковский счёт в порядке». Такое содержание вкладывают они в свои рекламные акции, и именно так его все понимают.

Русские звёзды выросли в иных условиях. Как правило, такая девушка – единственный ребёнок в семье, и для демографии России это плохо, но зато – как красиво… Неумение и нежелание бороться за деньги порой превращало такую русскую принцессу в дешёвую проститутку; это же равнодушие к деньгам заставляло успешных моделей сбивать цены, чему в профессии не радовались и объясняли русской неофитке, что поступать так не следует. В высоких гонорарах заинтересованы были одинаково и сами девушки, и их западные букеры, и наши «органы», охраняющие «королев красоты» у себя дома, а заодно и на выезде в заграничные валютные края.

В таком вот мире жила Милана; в мире, где, чем выше ты летаешь, тем это выходит практичнее и выгоднее для тебя и для всех, кто вокруг тебя.

***

Муж Миланы Виталя Цекавый уехал в Канны продавать свои сериалы, в том числе – ещё не снятого «Троцкого», а Милана осталась в Москве во временном простое. И заинтересовалась предложением своей новой знакомой Ирины из Питера: организовать в Петербурге клон её московского марафона «Бег для добра».

Грядущей весной марафон этот должен был проводиться в Москве во второй раз, и почему бы, действительно, не продублировать его в Питере? Ира была энергична и убедительна, в её манере общаться было нечто от старинных барышников или прасолов, с которыми, конечно, Милана никогда не сталкивалась и даже о них не читала, но, тем не менее, что-то узнаваемое сразу почувствовала. Напор красивых, хотя не очень понятных обещаний и выбор, перед которым тебя неизменно ставят под предлогом якобы богатства выбора: можешь, дескать, так, а хочешь – так, а ещё лучше – вот этак; и все выгоды бесстыдно преувеличиваются, а потребные усилия так искусно преуменьшаются, что думаешь: а и правда, грех упустить такой шанс.

И Ирина уговорила её на следующей же неделе съездить в Питер на три денька: подвернулось и участие в питерском ток-шоу, причём с гонораром; и мгновенно назначены была встреча с руководителем местного спорткомитета, который, дескать, «всё устроит» для марафона грядущей весной; и, в конце концов, нужно было посмотреть на антураж для сериала «Троцкий», революционные сцены которого, естественно, будут сниматься в Питере. А Милана в этом городе давненько уже не бывала.

***

Поездка в Петербург для Миланы оказалась сказочной.

Ей нравилась Ирина, нравились её бесстыжие ласки…

В поезде они занялись сексом ночью перед сном, повторили утром и не хотели открывать купе, вопреки стукам проводницы. Поезд уже стоял у перрона.

Наконец, Ирина приняла решение:

– Сейчас быстро в такси и продолжим у меня дома!

Так они и сделали…

Милана краешком сознания отметила странность в поведении подруги. У себя в квартире Ирина вначале не пустила её в спальню, заставив ждать на кухне, пока она что-то приготовит: перестелет постель, что ли. Потом, когда они уже разделись и легли, Ирина странно подтаскивала её к одному краю кровати, глядя вбок и словно соизмеряя с чем-то.

– Вот сюда, поближе! Видишь, сюда печка достаёт, а туда нет…

– Ой, ты такая заботливая, – Милана поняла, что Ирина подтаскивает её туда, где их тела откроются для жарких лучей обогревателя. – Милая, нежная… – и Милана отдалась бесстыдным ласкам и одновременно тёплым лучам электропечки – отнюдь не лишней в стылое ноябрьское утро. Батареи в квартире тоже грели, но как-то слабо.

– Как приятно… О-о… Хочу тебя… – бормотала Милана в полузабытьи, хотя её угасающее сознание вдруг отметило прозвучавшую в голове фразу: «Идёт съёмка».

«Идёт съёмка?» – ну да, она же готовится сниматься в сериале «Троцкий»; она здесь, в Питере, должна посмотреть на город свежим взглядом и увидеть, быть может, не замеченное сценаристом и режиссёром, какое-нибудь историческое здание, где мог бы по-новому заиграть, повернуться сюжет.

…Почему её так возбуждает Ира именно сейчас? – подумала вдруг Милана. – Наверное, потому, что она призналась в своей беременности, и это сразу сделало их секс каким-то правильным, материнским, что ли.

Милана сосредоточилась: сейчас она кончит… Она подумала о Виталике: она ждёт не дождётся его возвращения из Канн, чтобы скорее стать матерью… Съёмки нужно будет успеть закончить до беременности или, по крайней мере, на ранних сроках, на тех, которые сейчас у Ирины и которые – как хорошо чувствует Милана – отнюдь не мешают женщине выполнять определённые полезные действия. Или, если мешают, то не критично… Не критично… Не кри… – И Милана вслух застонала, переживая разрядку, – так что Ирина закрыла ей рот ладошкой: не услышали бы соседи!

***

Умиротворённая, г-жа Вознесенская затем отдалась спокойному течению этого дня – его заранее расписанным встречам.

Сначала в вызванном к подъезду такси они приехали на Миллионную улицу – в Спорткомитет, занимающий небольшой особнячок, удививший Милану своими чёрно-белыми полосатыми колоннами у входа: они были похожи на вставших на дыбы зебр.

Колонн было всего четыре, и, входя в здание, Милана пригляделась к ним. Время и ветры с Балтики, дыхание близкой Невы оказали своё влияние на этот, наверное, более чем трёхсотлетний мрамор, выщербив его и сделав пористым. Но камень был оригинальным, с почти правильными серо-чёрными слоями.