Клеопатра Был у меня когда-то кот, Точнее, кошка – Клеопатра. Так вот, я ей давал на завтрак Тарелку лучших рижских шпрот. Я пробовал давать сосиски, Но к ним не прикасалась киска. И каждый раз, идя с работы, Ей покупал в консервах шпроты. Красавица бомбейской масти, Черна с хвоста и до ушей, Охотилась, рвала на части В клыки попавшихся мышей. Она меня оберегала От горестей и от напастей И оставляла мне на счастье Хвосты мышиные в трофей. Со мной была игривой кошка, Сидеть любила у окошка, Встречала, лежа у дверей, Чтоб гладил ее грудь ладошкой, Как гладят маленьких детей. Когда была она котенком, Я с ней игрался как с ребенком, Росла, не зная слова «нет». И вот однажды баловница Схватила книгу за страницы И прокусила, как билет. С тех пор с ее страниц зияет Закомпостированный след. Он Клеопатру воскрешает, И в моей памяти всплывает Ее изящный силуэт. Красный адмирал (Vanessa atalanta) Гуляя я как-то по лужайке, Мой взгляд привлек один парнишка. Он был в коротеньких штанишках, Сандаликах и белой майке. Казался славным мужичком (Такие нравятся поэтам), А на лугу ловил он этом Цветастых бабочек сачком. Они порхали повсеместно, Садясь на яркие цветы; В их разноцветии прелестном Виднелись тонкие черты. И мне казалось, этот мальчик От восхищенья замирал, Когда на желтый одуванчик Садился красный адмирал. Он был настолько увлеченным Происходящим впереди, Что сердце билось учащенно В его восторженной груди. К себе притягивая взоры, Тот адмирал, не улетая, Скрывал застенчиво узоры, Вверх крылья парусом вздымая. И, словно глянцевый журнал, Распахиваясь без усилий, В деталях разглядеть давал Картины внутренних сокрылий: На черном бархате резном В созвездьях белых небосвод. Под ним алеющим пятном Светился заревом восход. Такой картиной любоваться Я продолжал бы без конца, Но мальчик не желал сдаваться Перед шедеврами Творца. Ведь бабочка его манила К себе горящим маячком… И вот гляжу, ее накрыл он Своим протянутым сачком. Подобно рыбе на крючке, Которую рыбак поймал, Затрепетал в его сачке Под марлей красный адмирал. Одним движением парнишка Оттуда бабочку извлек И спрятал пленницу под крышку В свой специальный коробок. И тут я подошел поближе: – Им от тебя не улететь! Ты ловкий малый, сразу вижу. Позволь трофей твой разглядеть. – В моей коллекции их много! – Хвастнул он как бы для начала. – Жука имею носорога, Но вот такого адмирала До сей поры в ней не хватало. Взяв в руки ценный коробок, В котором бился мотылек, Похлопал парня по плечу: – Послушай, что сказать хочу… Затем, сачок беря за палку, Спросил ловца: «Тебе не жалко? Не жаль такую красоту Сажать в коробок пустоту, Прикалывать ее булавкой? Что, если каждый паренек, Вот так же точно, как и ты, С пяток их словит за денек? Кто будет опылять цветы? Кто будет радовать наш глаз Своим порханием радушным? Неужто вы столь равнодушны, Что совесть не тревожит вас?» Со мной парнишка согласился, Направил взгляд куда-то вбок, За свой поступок извинился И тотчас отпер коробок. В нем, видно, совесть заиграла: – Вы правы! Лучше отпустить! Не стоит ведь ради забавы Такую красоту губить. Он посмотрел на адмирала, Как тот на край коробки сел… – Ну что ж, лети! – ему сказал он, И адмирал наш улетел. Раненая лиса
Никита вышел на прогулку В заснеженный сибирский лес… Как вдруг услышал выстрел гулкий И побежал наперерез. Какой-то человек с двустволкой, Его завидев, закричал: – Ай да лиса! Вон там, под елкой! Похоже, я в нее попал! Узнал, что паренек Никита Был младшим сыном лесника И что начнется волокита Из-за стрельбы наверняка, А там, глядишь, и в браконьеры К преступникам определят… И плакала тогда карьера, И нет уже пути назад! Стрелок сказал: «Прости уж плута! Не знаю, что на ум нашло… Так получилось. Бес попутал! Рассудок снегом замело! Мне ведь проблем совсем не нужно Неважный выдался денек! Давай, брат, разбежимся дружно. Ну что, отважный? Я убег?» Легла пунктиром кровь на насте, Под елкой – рыжий шерсти ком. Лиса красивой редкой масти Зализывала рану языком. Видать, изрядно притомилась, Перебегая через Обь. – Ах, бедная! Да как же так случилось? Как угораздило тебя попасть под дробь? Ты только потерпи немного, Тебя до дому донесу. Тут есть короткая дорога В густом заснеженном лесу. Он к перепуганному зверю Нагнулся, сняв с себя тулуп, Своим глазам не очень веря, Но, к счастью, парень был не глуп. В тулуп укутав лисью тушку, В дом лесника ее понес. Учуяв зверя, на опушку Примчался с лаем верный пес. А вслед за ним лесничий вышел: – Что там? Показывай давай! Я тут недавно выстрел слышал… – Батяня, двери открывай. – Неужто лис? Какой красавец! Ты видел, кто в него стрелял? – Один бессовестный мерзавец! Меня увидев, убежал. – Готовь, Никита, инструменты, Поможешь вытащить мне дробь, Пинцетом – мелкие фрагменты. Смотри-ка, зверя не угробь! Ей йодом рану обработай, Огнем пинцет свой прокалишь. Иголкой с ниткой шкурку штопай, Когда дробинки удалишь. Тогда мой руки – и за дело! Ведь времени прошло немало. Вернем лисице ее тело, Хоть много крови потеряла. Лисица тяжело дышала, Едва в сознание приходя: То бодрствуя, то засыпала, То просыпалась погодя. Всю ночь собака с ней лежала, Глаз верных с гостьи не сводя: И днем и ночью охраняла, Порядок и покой блюдя. Как ни старался наш Никита Лису из ложечки кормить, Не смог добиться аппетита! Лишь молока ей дал попить. Неделя позади, другая… Окрепла рыжая лиса, В день по цыпленку поедая, Забыла думать про леса. Ей хорошо в лесничем доме, Где кормят вдоволь, пить дают… Здесь, распластавшись на соломе, Она нашла себе приют. Не закрывают от плутовки Сарая двери на замок. Она живет не на веревке, А в доме как простой щенок. А как насчет той поговорки, Что, сколько волка ни корми?.. Ну да, пословица про волка! А ты поди лису пойми! |
