Михаил Андреевич повернулся ко мне и сказал:

— Спасибо, товарищ Кравцов. Вы всегда оказываетесь в нужное время и в нужном месте.

— Я везучий, — ответил я, — и это выручает не только меня, но и тех, кто находится рядом.

Ну не мог же я при всех рассказать всю правду, да и камеры никто не додумался приказать выключить. Завтра Суслов меня, наверняка, вызовет к себе и попросит уточнить в деталях этот момент. Люди, стоящие перед импровизированной трибуной, громко обсуждали этот инцидент. Все прекрасно понимали, что это случайность, но за неё кто-то должен будет отвечать. Стойку микрофона не погнуло от удара, она просто отлетела в сторону. Я её поставил на место и постучал по микрофону. Он работал и я обратился к присутствующим:

— Попрошу минуту внимания. Ничего страшного не произошло. Никто не пострадал. Предлагаю продолжить наше торжественное собрание и предоставляю слово Первому секретарю ЦК ВЛКСМ Борису Николаевичу Пастухову. Поприветствуем его, товарищи.

Все захлопали и Пастухов, как ни в чём не бывало, подошёл к микрофону и произнёс речь о нашем молодежном Центре и роли комсомола в современной жизни страны. Потом он передал мне символический ключ от здания, а я его принял и поднял над головой, чтобы все его видели. Он был деревянный и небольшой, но это был ключ теперь уже от нашего Центра. Я его повешу на стену у себя в кабинете. Пастухову подбежавшие школьницы подарили цветы, а потом я пригласил к микрофону нашего завуча Людмилу Николаевну. Она рассказала обо мне и как я стал известным музыкантом. Все, а особенно ученики нашей школы, ей аплодировали и тоже вручили цветы. После неё слово взял я:

— Спасибо партии, правительству и комсомолу, под руководством которых было построено это замечательное здание. Там будет располагаться молодежный центр имени нашей музыкальной группы. Я, как генеральный директор этого Центра торжественно клянусь, что мы будем достойно здесь трудиться и учиться и воспитаем отличные кадры будущих строителей коммунизма. А теперь приглашаю Михаила Андреевича и Бориса Николаевича разрезать всем вместе символическую ленточку.

Все опять захлопали и мы тремя ножницами одновременно разрезали ленточку в трёх местах. Потом грянуло «Ура!» и сначала мы, а затем все гости, прошли в здание. Я туда так и не успел сегодня попасть, поэтому был приятно удивлён образцовым порядком и чистотой внутри. Мебели никакой ещё не было, но и без неё было всё красиво. Суслов и Пастухов немного прошлись по зданию, посмотрели, а потом засобирались обратно.

— На концерт мы не останемся, дел много, — сказал Михаил Андреевич. — Ещё раз тебе спасибо, что вовремя среагировал на опасность. Это у тебя очень хорошее качество всё делать вовремя. Я тут посмотрел документы, которые ты подготовил и подписал. Толково у тебя получается и очень идеологически выверено. Правильно, что сразу начал жёстко бороться с безалаберностью, очковтирательством и политической близорукостью. Успехов тебе, товарищ Кравцов.

С Пастуховым мы тоже тепло попрощались и я их проводил до автомобиля. А потом вернулся в концертный зал, куда Солнышко и Димка пригласили всех гостей и наших сотрудников. Там Серёга всё уже подготовил и мы сразу начали наш концерт. Естественно, четырьмя песнями мы от зрителей не отделались, нам пришлось исполнить десять песен и три из них на бис, но мы были к этому готовы. Шесть серегиных колонок было, конечно, маловато, но публика этого и не заметила. Для неё было главным, что они присутствовали на выступлении её любимой группы «Демо». А потом мне сообщили, что приехали обещанные Сан Санычем машины и мебель с оборудованием. Все дружно пошли это встречать и выгружать.

Приёмкой занимался Вольфсон и его помощники. Радость у всех по поводу того, что нам завезли мебель, просто била через край. Ведь теперь наш дом становился уютным и удобным. Часа два мы этим занимались, после чего наши кабинеты приобрели более-менее обустроенный вид. Главное, пологостью оборудовали два кабинета наших чекистов, которые сразу приступили к выполнению своих непосредственных обязанностей. Пока они будут заниматься своей писаниной, я решил отвезти Солнышко в МГИМО на занятия французским языком. Я предупредил всех, что мы отъедем часа на два. Вместо себя оставил командовать Александра Самуиловича.

Маша тоже напросилась с нами. Да пусть едет, мне то что. Хорошо Наташа всё понимала и не лезла особо на глаза. Но я часто ловил её украдкой брошенные на меня взгляды. В машине Солнышко сказала:

— А симпатичная эта Наташа и одета хорошо.

— Да, приятная женщина, — ответил я, понимая, что эта тема обязательно должна была возникнуть. — Главное толковая. Она ещё несколько своих подружек из ЦК переманила к нам. Завтра будут оформляться на работу.

— И смотрела на тебя так, что было понятно, что ты ей нравишься.

— Маш, — решил я идти ва-банк, — я тебе симпатичен?

— Спрашиваешь, — ответила Маша с заднего сидения. — У нас все девчонки в школе в тебя влюблены. Даже мелочь пузатая мечтает скорей подрасти и выйти за тебя замуж.

— А я этого и не знала, — ответила слегка обалдевшим голосом Солнышко. — Да, я заметила, как все наши на тебя посматривают.

— Вон и Маша посматривает. И Наташа, наверное, тоже. Я же уже говорил тебе, что я на них внимания не обращаю. Для меня есть только ты. На тебя вон тоже мальчишки как смотрят. Мне тоже тебя к ним ко всем ревновать?

Уф, первая атака отбита и с большой поддержкой Маши. Она сразу всё просекала и подыграла мне. Солнышко минут пять переваривала всю эту информацию молча и я её не перебивал. Сегодня по «Маяку» стали крутить оставшиеся наши пять английских песен, среди них и солнышкину «Believe» и мою французскую «Belle». Ох, что сейчас в стране начнётся. Наконец Солнышко, тоже прослушав наши песни, сказала:

— Я, получается, тебя ко всей стране собралась ревновать?

— Получается, что так, — ответил я. — Но это нормально. После выхода наших последних двух песен мы станем настоящими кумирами в нашей стране. Поэтому придётся терпеть всенародную любовь.

— Ладно, я поняла, что была не права. Сама теперь жалею, что затеяла этот разговор.

— Ничего, проехали. Вон Маша тоже вся за тебя испереживалась. Пойми, мы не можем с тобой находиться в вакууме. Нас окружают тысячи людей, которым мы нравимся, а многие из них в нас влюбляются. И это не повод для ревности. Договорились?

— Договорились. Постараюсь больше не ревновать тебя ко всем девушкам и женщинам.

Всё, я отмазался и Машу полностью отмазал. Но это, видимо, не последний такой наш разговор. Надо быть ещё аккуратнее и внимательнее в мелочах.

— Я тебя через часа полтора заберу, — сказал я Солнышку, когда мы подъехали к институту. — Сама дойдёшь?

— Дойду, — ответила моя русалка. — А вы сейчас куда?

— В ВААП, а потом за тобой. Так как Маша сегодня с нами, то дома вы обязательно позанимаетесь.

— Опять заниматься. Я после лингафонного кабинета буду опять никакая.

— До экзаменов осталось всего восемь дней. Надо как следует подготовиться.

— Хорошо. Будем с Машей готовиться.

Я поцеловал Солнышко и она пошла в сторону входа в здание МГИМО.

— Мы правда в ВААП едем или как? — спросила Маша с надеждой в голосе.

— Или как, — ответил я и хитро прищурился. — Ты вчера на что-то намекала вечером?

— Ура! Я тебя люблю! Поехали скорее. А, кстати, куда поедем?

— А поехали опять в «Россию». До неё ближе, чем до Юго-Западной.

— Классно. Вот бы наш номер был свободен. Он мне даже иногда снится, ведь я там стала женщиной.

— Сейчас позвоню и узнаю.

Я набрал номер телефона моей знакомой из бюро пропусков и нам повезло. Тот номер-люкс, в котором мы были, оказался свободным до вечера и мне его могли выделить на час и, конечно, не бесплатно. Маша радовалась, как ребёнок. Когда мы подъехали к гостинице, я достал из бардачка две бейсболки и две пары солнцезащитных очков. Я теперь всегда вожу их с собой для себя и для Солнышка, чтобы не быть узнанными прохожими, когда мы куда-то с ней идём вместе. Вот опять эта маскировка пригодилась, только уже для другого дела.