Замечаю растерянность во взгляде короля Теодена. Как и у его воинов. Складывается ощущение, что сейчас, после той ужасной битвы в Хельмовой Пади, они снова готовы поверить Саруману. Это просто невозможно! Неужели они не видят, насколько сильно прогнила его мудрость?!

— Этот колдун ставит все вверх тормашками, — неожиданно ворчит Гимли, разрывая наступившую тишину. Гном кладет руку на рукоять топора. — На языке Ортханка помощь — это гибель, а спасение — убийство. Но мы пришли сюда не как просители.

— Тихо! — на секунду голос Сарумана теряет свое колдовское очарование. И мне больше не хочется его слушать, как и верить в его слова. — Я не с тобой говорю, Гимли, сын Глоина. Ты нездешний, нечего тебе соваться в дела этой страны! Но я не стану корить тебя за твои, разумеется, весьма доблестные деянья. Только прошу, дай мне договорить с Королем, моим старым соседом и другом… когда-то.

— Ты не имеешь права закрывать нам рты, Саруман, — смотря в непроницаемые темные глаза колдуна, говорю я. — Ты вдоволь наговорился до нашей сегодняшней встречи. Многие пострадали от твоего лживого голоса. И неизвестно, сколько бы пострадало ещё, не возьми энты все в свои руки, — маг с интересом наблюдает за мной. И только сейчас понимаю, насколько большую ошибку совершила. Саруман смотрит на меня так, словно видит насквозь, а на его лице появляется мерзкая ухмылка, которую легко можно спутать с подобием нежной и ласковой улыбки.

— Аилинон, дитя, — слащаво поет маг, делая шаг в сторону. Повинуясь его движению мантия начинает переливаться всеми цветами, потревоженная неожиданной сменой положения. — Я слышал о тебе и пару раз, кажется, даже видел. Дочь двух древнейших существ Арды, Белой Владычицы и Гэндальфа Серого. Всегда было интересно, насколько могущественной ты могла бы стать. И что я вижу перед собой? Эльфийку, которая заперла в себе всю магию и не даёт ей волю, — ложь, все это ложь. Я бы с удовольствием помогла своим друзьям, если бы обладала могуществом своих родителей. — Хотя, этому и есть причина. Интересно, — проведя рукой по седой бороде, с любопытством произносит Саруман.

Если я скажу, что мне не понравился этот тон, то я совру. В этом голосе больше не слышится заботы, а лишь желание уколоть побольнее. Хмурюсь, при этом не отрывая своего взгляда от глаз колдуна. Его магия безгранична, а загнанный в угол зверь, как известно, может сделать все, что угодно. И это ничуть не радует меня.

— Тебе есть что добавить к сказанному при нашем последнем свидании? — в этот разговор неожиданно вклинивается Митрандир. Ему явно не нравится то, что Саруман уделяет столь большое внимание моей персоне. Белый Посланник тем временем отворачивается от меня, и я понимаю, что все это время дышала через раз.

— О, да! — довольным тоном отзывается маг и снова обращает ко мне свои черные очи. Все тело пробивает дрожь. — Стать настолько сильной после того, как не иметь силы воли, даже чтобы выйти из маленькой комнаты. Интересно, насколько бы далеко зашли орки в тот день? — Саруман не спеша прохаживается по своему балкону, а картинки прошлого одна за другой начинают мелькать перед моим взором. — Ты, кажется, пыталась покончить с жизнью, дитя, — колдун резко останавливается, вперив в меня свой взгляд. Нервно сглатываю, вспоминания свои попытки закончить свое жалкое существование.

— Это только мое дело, — сквозь зубы шиплю я, ненавидя в этот момент абсолютно все. Никто не должен был узнать об этом. Это лишь моя ноша, которую я должна была унести с собой в могилу. — И мы пришли не просто с тобой поговорить, Саруман.

— Ошибаешься, — отрицательно мотает головой. — Как думаешь, что бы сделали Гэнадальф, Леди Галадриэль или даже Король Трандуил с Лесным принцем, если бы застали тебя в той реке, когда ты уже зашла в нее по шею? Ты не пыталась уплыть, нет. Не для этого к ногам привязывают булыжники…

— Хватит, — у меня неожиданно не хватает сил, чтобы выкрикнуть эти слова. Они выходят тихими и никчёмными.

— И, если я не ошибаюсь, это случилось уже после того, как ты прожила в Имладрисе. Все уже начали считать, что ты пришла в норму. Никто даже не догадывался, что ты ещё сломлена, Аилинон, — слова Сарумана начинают выводить меня из себя.

— Хватит, — чуть громче повторяю я.

— Что? — словно бы впервые меня увидев, маг смотрит мне в глаза.

— Я сказала «хватит»! — вместе с громким криком на свободу вырывается сгусток Света, который стремительно летит на балкон к Саруману. Гнев лишь подстегнул мою магию, которая с наслаждением вышла на свободу. Я отдала всё до последней капли, от чего тело наливается свинцом. Тяжело становится не просто стоять на одном месте, а даже поднять веки — тяжёлое занятие.

Перед тем, как провалиться в успокаивающую темноту, словно бы погружаюсь в давно минувшие дни. Кожа вспоминает грязные и скользкие от крови прикосновения рук орков, а в нос ударяет гниющий запах. Никогда в жизни я не была настолько близка к сумасшествию.

И вот сегодня Саруман из доброты душевной решил напомнить мне о своем самом жутком ночном кошмаре. Но не могу остаться огорченной. Взглядом успеваю заметить фигуру Сарумана, которого сильной волной Света откидывает прочь от перил балкона. Я не настолько слаба и способна постоять за себя! Правда, цена этих сил высока.

Благодарная тишина и темнота заволакивает сознание.

========== Глава 29. Тогда я тоже в игре ==========

Как мы вернулись в Эдорас, я помню смутно. Дрема и усталость никак не хотели покидать мое тело. Но одно за эту дорогу я запомнила хорошо — кошмары. Я не видела их уже давно. И вот, потревоженные словами Сарумана, они вернулись. Словно выжидали подходящего момента, когда мне как раз нужен крепкий и здоровый сон. И тут-то они меня его и лишают.

В покои, которые для меня выделили на время пребывания в столице Рохана, я зашла с тяжелой головой и вечно закрывающимися глазами. Кажется, со мной рядом шла Эовин и о чем-то весело щебетала. Я же мечтала лишь о нескольких вещах — горячей ванне и теплой кровати. Впервые за весь поход я нуждалась в этом настолько сильно.

Опять же, ключевую роль сыграли кошмары. С их приходом у меня вновь появилась потребность смыть с себя всю ту грязь, которую когда-то оставили на мне орки. Лишь одни воспоминания о них подталкиваю меня побыстрее оказаться в купальне.

— Гэндальф просил передать, что будет ждать тебя на лужайке позади Медусельда, — слышу я от роханской принцессы перед тем, как заскочить в комнату с ванной, наполненной горячей водой. Крикнув короткое «хорошо», сбрасываю с себя дорожную одежду и с наслаждением опускаюсь в купель.

У меня уходит около сорока минут на то, чтобы соскрести с себя грязь, а волосы привести в живой вид. Расчесывать их — не самое приятное и быстрое занятие. Зато все мои старания вознаграждаются в итоге, и я могу лицезреть в зеркале здоровый блеск волос и легкий румянец на щеках.

В комнате меня уже ждет одна из служанок, именно она и помогает мне с платьем, которое, видимо, решила одолжить Эовин. Ткань приятно ласкает кожу и не сковывает движение. И я безумно рада тому, что сейчас у меня есть хотя бы день на отдых. Не нужно пока никуда бежать, пытаться кого-то догнать. Все эти погони сильно вымотали меня. Как физически, так и морально.

Закончив с платьем, обуваюсь и выхожу из покоев. И стоит мне только выйти на улицу, как приятный ветерок ударяет в лицо, подхватывает мои волосы, разметав их за моей спиной. Вздохнув полной грудью, иду на место встречи с Митрандиром.

Волшебник оказывается на лужайке, словно все это время он только и делал, что ждал меня. Высокая фигура мага, облаченная в белое, видна издалека. Он медленно ходит по тропинкам и думает о чем-то своем. Это видно по глубоким морщинкам, которые пролегли между кустистых бровей. Тем не менее, мое появление он замечает сразу. А на лице Гэндальфа тут же появляется по-отечески ласковая улыбка.

— Ты необдуманно использовала свой Свет в Изенгарде, — кивая каким-то своим мыслям, учительским тоном произносит Митрандир.