Принц умело раздвигает мои губы языком, проникает мне в рот и завлекая в очередной безумный танец. Он заставляет мое сердце биться с невероятной скоростью. Мысли же разбегаются в разные стороны, совершенно не давай думать здраво в этот момент. Из моей груди вылетает тихий стон, который Леголас быстро ловит своими губами.

— О, Валар и пресвятой Эру Илуватар, мои глаза! — вскрикивает Гимли, которого какими-то невероятными силами затащило на стену. Именно сейчас, когда мне бы хотелось остаться наедине с Леголасом. — Эльфы, вы совсем стыд потеряли! Мы вас там ждем, а они обжимаются в тихом уголке! — кошусь на недовольного гнома, а в это время во мне самой пробуждается негодование.

— Можно было просто позвать нас, — кошкой шиплю я, при этом чувствуя, как щеки мои краснеют, а кожа начинает зудеть от подступающего к ней Света. Магия течет по венам, излучая слабое золотистое свечение, и это несколько шокирует и Гимли, и Леголаса. Они явно не ожидали от меня такой реакции. Впрочем, я тоже такого никак не могла ждать.

Прежде со мной такого не случалось. Эмоции вместе с магией в сговоре и устроили бунт. И я на этом корабле явно лишняя. По крайней мере, моего мнения они забыли спросить. Недовольно откинув косу волос за спину, отхожу от Лесного принца и, злобно косясь на Гимли, спускаюсь со стены. За спиной слышу очередные колкие фразы гнома в сторону Леголаса, эльф же смиренно молчит, ни коим образом не выказывая своего недовольства. Мне бы его равнодушие, вот правда.

***

Перед нами раскинулась могучая крепость — Изенгард. Окруженная Мглистыми Горами она кажется неприступной. Но сейчас это место явно переменилось. Ярость Изена обрушилась на эти земли. Проезжая мимо разрушенных и затопленных построек Сарумана, всматриваюсь вперед.

Одной из первых замечаю довольные физиономии двух хоббитов, которых мы уже и не думали увидеть. Пускаю Фаэн галопом, наперерез Гэндальфу и Серогриву. Лишь завидев нас, Мерри вскакивает на ноги, возводя большую кружку к небу. А я не знаю, что мне и думать. Мы около пяти дней гнались за орками, которые их украли! Сбили все ноги себе, я чуть не умерла от орочьего яда, а сейчас эти прохвосты сидят на руинах Изенгарда и спокойно попивают эль.

— Добро пожаловать, господа, в Изенгард! — подвыпившим тоном произносит полурослик, смотря при этом на нас довольным и счастливым взглядом.

— Ах, вы пройдохи! — в ответ ворчит Гимли из-за спины Леголаса. — Мы вас искали, разыскивали, а вы сидите здесь, пируете и курите! — дай сейчас гному волю, он с удовольствием стащил Мерри с Пиппином с камней и показал, как нужно себя вести. Впрочем, я бы, наверное, только помогла наугриму.

— Мы сидим на поле победы, — довольно добавляет Пиппин, словно бы пытаясь защититься от обвинений Гимли. — И вкушаем ее заслуженные плоды, — видя несколько лепешек хлеба, мой живот предательски начинает урчать. Давненько я нормально не ела. Фаэн, словно чувствуя мои желания, подъезжает к остаткам когда-то мощной стены, на которую я быстро соскальзываю.

— Надеюсь, вы не против, — с этими словами хватаю лепешку и с удовольствием откусываю от нее кусочек. — Вы заставили нас понервничать, — треплю Пиппина по кудрявой макушке. — Но как вы тут-то оказались? — взяв с собой хлеб, снова взбираюсь на спину своей лошади.

— Мы тут по приказу Древня, он теперь здесь главный, — деловито отзывается Мерри, показывая в сторону крепости. Я даже и не сомневалась, что энты тут постарались. Никто больше не смог бы нанести такой ущерб Изенгарду. Закончив с этим, хоббитов сажают на лошадей.

***

Мы миновали множество разрушенных тоннелей. И теперь нам остается лишь смотреть на темный и, кажется, абсолютно пустой Ортханк. Но так кажется лишь сначала. Я чувствую Тьму, которая поселилась в этих стенах. И меня выворачивает от нее наизнанку.

— Саруман уже не кажется таким мерзким, — неожиданно произносит Мерри, смотря на башню. Его бы уверенность раздать всем рохирримам. А то выглядят они так, словно пришли на собственную казнь. Хотя, думаю, их понять можно. Не каждый день приходится считать своим врагом того, у кого когда-то спрашивал мудрого совета.

— Неужто? — отзывается Митрандир, смотря на хоббита из-под кустистых бровей. — Впрочем, это твое дело. А мне надо нанести ему прощальный визит. Это опасно, может быть бесполезно, но необходимо. Если хотите, можете сопровождать меня. Но будьте начеку. Сейчас не время для шуток.

— Для шуток нет места уже давно, — отстраненно произношу я. Саруман был мудрым и сильным магом, которого слушались многие, я бы даже сказала, что все. Сейчас же его уста могут изрекать лишь ложь и злые приказы. Яд льется с его губ. — Не слушайте то, что он будет говорить, если появится, конечно. Его голос — это его главная сила.

— Цветочек, твои познания об этом волшебнике удивляют, — конь Леголаса останавливается возле меня. А гном не упускает возможности что-то сказать. После случая в Хельмовой Пади у меня совершенно нет желания хоть с кем-то разговаривать. Да, я смущена, признаю.

— Приходилось его видеть пару раз, — вглядываюсь в темные окна Ортханка. На балконе тоже пусто. Он трус, который забился в самый дальний угол и не желает выползать наружу. Любая крыса поступила бы именно так, если бы была окружена оравой голодных и злых кошек.

Двадцать семь широких ступеней отделяют нас от входа в Ортханк. Всего двадцать семь жалких ступеней и ворота отгораживают Сарумана от нашей ярости, которую он пробудил в нас своим нападением на Рохан. Не думаю, что когда-либо ему будет прощен этот поступок. Только не этими людьми, которые познали боль и страдание, которые проливали кровь из-за прихоти белого мага.

Оставив лошадей возле ступеней, мы все вместе поднимаемся по ним. Мерри с Пиппином удобно устраиваются на нижних ступеньках, мы же встаём неподалеку от них, всматриваясь в высокий балкон, выполненный из черного камня. Тишину мрачной башни разрывает звонкий стук. Гэндальф с холодным спокойствием на лице ударяет своим жезлом по мощным воротам Ортханка.

Не сказала бы, что нас встречают с распростёртыми объятиями. Грима не горит желанием нас впускать, а его хозяин никак не объявляется, что изрядно выводит и меня, и всех остальных из себя. Даже Митрандир начинает хмурится, вглядываясь в черные пропасти окон.

Но, как говорится, все старания не пропадают даром. Спустя некоторое время наш слух улавливает мелодичный и завораживающий голос. Он заколдовывает и будто окутывает своей манящей пеленой. Никогда в жизни я не слышала голоса более чарующего, чем этот. Даже эльфийские голоса по сравнению с ним кажутся нелепыми и грубыми. Кажется, что я готова забыть о том, зачем мы здесь собрались. Хочется лишь одного — слушать его целую вечность, внимать ему и повиноваться.

Вовремя осекаюсь, стараясь вернуть себе былой контроль над разумом. Не раз я слышала о силе голоса Сарумана Белого. Многие говорили, что к его словам не просто хочется прислушиваться, их хочется выполнить немедленно, чего бы это не стоило. И вот сейчас я понимаю, насколько легко Саруману собрать армию, которая будет его слушаться.

— В чем дело? — всего лишь спрашивает голос. — Почему нарушаете мой покой? Неужели не оставите меня в покое ни днём, ни ночью? — если я скажу, что не услышала в этих словах и капли злости, то преуменьшу. Сейчас эти речи принадлежат больше заботливому отцу, который делает выговор любимому чаду, но никак не волшебнику, который обратился во Тьму и служит ей. Неустанно слежу за балконом и замечаю, как на него выходит высокая фигура, облаченная в одежды, которые при каждом движение меняют цвет. «Его больше нельзя назвать Белым», — подсказывает мое подсознание. Больше подойдёт Бесцветный.

— Ну подойдите же, — продолжает мелодичный голос. — Гэндальфа я знаю слишком хорошо и не надеюсь, что он пришел за помощью и советом. Но ты, Теоден Могучий, Король Рохана, достойный сын Тенгеля Прославленного! Почему ты не пришел ко мне раньше, почему не пришел как друг? Я хотел видеть тебя, самого могучего из правителей Запада, чтобы предостеречь от чужих советов, злобных и неразумных. Но и сейчас не поздно, — вкрадчиво произносит Саруман, смотря исключительно на правителя Рохана. — Я готов забыть обиды, нанесенные мне воинами Рохана, потому что хочу спасти тебя от гибели на неверном пути, выбранном тобой. Ибо только я могу спасти тебя.