Кивком поблагодарив стражника и собственное везение, он поторопил коня. Тот дико заржал, не менее хозяина радуясь долгожданной свободе, готовый сорваться с места.

– Сто-ять! – крикнул кто-то с вершины башни. Волот выругался и резко натянул поводья, остановив Буцефала в прыжке. Заскрипела кожа ремней, из-под нервно бьющих копыт во все стороны полетели комья земли. – Деся-ятник Булат! Сюда его! Сюда вса-адника!

– Милостивый господин, – пробубнил тот, одним рывком сдёрнув ахнувшего от неожиданности Волота с седла. – Это вас зовут, капитан зовёт. Надыть идти. И не думайте дать дёру, видите столб дыма дальше по дороге? Вот то-то. Идите, идите, я присмотрю за конягой.

Где-то наверху застонал рассохшимся деревом гигантский уродливый арбалет, какие используют при осадах; из-за поворота дороги вынырнул конный разъезд – уставшие, злые солдаты, скорые на расправу. Недовольно поморщившись, Волот решил подчиниться. В конце концов, его бумаги в порядке, так что может пойти не так?

– Принимайте гостя, – крикнул Булат в открывшуюся на мгновенье дверь. Несколько крепких рук схватили Волота и поволокли куда-то вглубь каменной утробы башни.

Затхлый воздух, больше похожий на смрад пещеры жуткого монстра, ударил в нос, заставив его задохнуться. Сдавленный со всех сторон потрескавшимся камнем, склизким на ощупь из-за чёрной плесени, он не мог даже остановиться, чтобы привыкнуть к царившей здесь темноте и перевести дух. Ноги безвольно стучали по узким ступенькам – стражники, подхватившие его под руки, явно не привыкли обращаться с благородными вельможами. Наконец он почувствовал толчок в спину, за которым последовало недолгое падение. Колени врезались в камень, острый гравий. Волот зашипел и с ненавистью оглянулся назад. Стражники замерли за его спиной непреодолимой преградой. Густые бороды торчали из-под низко надвинутых, на самые глаза, шлемов. Не в силах выразить своё негодование и злобу, он продолжал сверлить их полным угрозы взглядом, когда позади раздался грубый требовательный голос.

– Ты кто таков?

– Купец, – с вызовом ответил он, неожиданно для самого себя ощутив неприятный липкий холод страха. Он почти услышал, как гигант, вставший между ним и обитой ржавым железом дверью, ухмыльнулся.

– Ну так что? – Гигант схватил его лицо и повернул боком, перед глазами взметнулись длинные языки пламени, обдавшие исказившееся лицо жаром.

«Чтобы рассмотреть, – с надеждой подумал он, вцепившись в могучую руку стражника в тщетной попытке вырваться. – Разумеется, чтобы рассмотреть. Не будут же они пытать меня прямо здесь! Если только…»

– Этого пропусти, – донеслось из-за закрытой двери. Волот успел различить в темноте жадный блеск глаз, наблюдавших за ним через зарешеченное окно двери.

– Будет исполнено, капитан. – Огонь, грозивший опалить его брови, немедленно исчез, оставив после себя только ярко-зелёные отпечатки в глазах. Почувствовав свободу, он попытался унять дрожь в руках и, оправив сбившуюся, как после драки, одежду, протиснулся сквозь едва приоткрывшуюся дверь.

В маленькой комнате, забитой старой мебелью, пахло пылью и старостью – запахи, характерные для библиотек и подвалов старьёвщиков, но совершенно чуждые военному ремеслу. Равно как и командир гарнизона, заплывший жиром мельник, встретивший запыхавшегося Волота плутоватой улыбкой. Повелительно указав гостю место по другую сторону стола обглоданной куриной костью, он неохотно отбросил её в угол комнаты и вытер руки о штаны.

– А, это ты, – сказал он пренебрежительно, смахивая пот со лба. – Я наблюдал за тобой из окна. Дорогая кляча, да? – Взгляд Волота бесцельно скользил по комнате, подобно следопыту, идущему по следу всеобщей разрухи и запустения. Сломанные полки покосившегося шкафа, мусор на полу, старая столешница, жирные пятна на которой блестели в свете огарков нескольких свечей. Эта башня переживала явно не лучшие свои времена, но наверняка и не представляла особой ценности – хотя бы потому, что руководить здешним гарнизоном поставили это. – Странно, очень странно. На благородного ты не похож, слишком рожа паскудная. Так что же тебе забылось в этих краях?

– Я купец, – сдержанно ответил он, отметив про себя висящий на стене панцирь, который, несмотря на следы недавней работы кузнеца, был явно мал капитану. – Представляю интересы своей гильдии, еду в Харенхолл. И у меня будет серьёзный разговор в столице по поводу ваших мордоворотов! Они чуть не убили меня, тыкали прямо в лицо огнём, едва не подпалили, и…

– Да неужели, – проговорил он невнятно, пытаясь поддеть застрявшее в зубах мясо языком. Казалось, угрозы Волота не произвели на него никакого впечатления. – Купец, значит? Тогда покажи мне что-нибудь.

– Что, например?

– Бумаги, идиот. Что ещё ты можешь мне показать?

– Вот мои бумаги, – сказал он холодно.

Маслянистые глаза, утонувшие в толстых щеках, медленно и неуверенно ползли от строчки к строчке. Воспользовавшись минутной заминкой, Волот сосредоточил своё внимание на внешности командира гарнизона, чтобы понять, с кем имеет дело, – и соответственно во что может обойтись ему свобода. Грязная рубаха, больше похожая на мешок для картошки, с почти слышимым треском натягивалась при малейшем движении, готовая порваться в любое мгновенье. Спутанные волосы свисали клочьями, будто шерсть на шелудивом псе.

– Так-так, – отозвался капитан, лениво почёсывая жидкую бородёнку, растущую преимущественно на одном из подбородков. – Вроде бы порядок. Так зачем ты здесь, торговец?

– Еду в Харенхолл.

– Да, да. – Он поднял руку, украшенную многочисленными браслетами и перстнями. Судя по тусклому блеску, медными. – Я уже слышал, иначе бы и не позвал. Мне интересна настоящая причина. Подумай хорошенько, прежде чем отвечать.

– Я купец, – упрямо повторил Волот, мысленно подсчитывая оставшиеся у него монеты, чтобы откупиться. – Еду в Харенхолл, хочу договориться со старейшиной о продаже зерна. Повсюду война, голод гонит толпы нищих в города, где они не получают ничего, кроме пинка под зад.

– И ты, разумеется, хочешь продавать зерно этим бездельникам, да? Ну как же. Вот только чем будут платить нищие, а? – Капитан пригрозил ему толстым коротким пальцем, на котором недоставало нескольких фаланг. Жаль, что давний враг не додумался ударить выше. – Они ведь на то и нищие, что ни черта у них нет. Как тебе такое, купец? Меня не проведёшь.

– Разумеется, иначе бы вы не стали десятником в столь важном месте, – усмехнулся он, стараясь игнорировать нарастающий гул приближающейся конницы. – Но и я бы, в свою очередь, не стал мастером над монетой, если бы надеялся выменять хоть что-то стоящее у бедняков.

– И что же ты тогда удумал? Я теряю терпение.

– Мы намерены продавать зерно знати.

– Очень смешно. На кой хрен оно благородным? Жопу им подтирать?

– Знатные лорды опасаются мятежа, под стенами города собрались тысячи голодных ртов – ещё немного, и они решатся взять город штурмом. А что лучше всего утихомиривает голодную толпу? Чем можно откупиться от нищих? Им не нужны ни золото, ни камни, ни дорогие ковры, которых так много у запершихся в городе богатеев.

– Чёрт возьми, ловко. Очень умно, милсдарь. Вот только вы не учли одной нелепицы, буквально ничего не стоящего пустячка…Как бы эти самые несчастные, лишившиеся крова голодные рты не решили взять всё в свои руки. Думаете, они так просто пропустят вас в город с десятками телег, тяжело груженных едой?

Волот почувствовал неприятную сосущую боль где-то в желудке. Открыв было рот, чтобы ответить, он задохнулся и только лязгнул зубами. Он оказался в ловушке, прижатый к стене, с клинком у горла. Оставалось надеяться только на жадность капитана.

– Дайте-ка посмотреть ваши бумаги ещё разок, милсдарь купец. – Толстяк с неожиданной ловкостью вырвал свёрток из рук и начал жадно читать. Его мерзкая, полная предвкушения улыбка ширилась с каждой строчкой, являя миру кривые жёлтые зубы. – Так-так. Я вижу, границу вы преодолели легко. И налоговой печати я что-то не вижу. Так вы платили пошлину?