– Так, значит, ты отказываешься подчиниться? Ты очень скоро пожалеешь об этом. Клянусь.

– Я буду сам по себе, – гордо вскинув голову, подтвердил Молок. Филин в раздумьях уставился на незащищённую шею, перебирая бритвенно-острыми когтями. Затем обмяк, будто сдувшийся перьевой шарик. Дёрнул головой, моргнул несколько раз, рассматривая странного человека, сипло ухнул и, шарахнувшись крылом о свой насест, полетел в сторону леса.

– Я буду сам по себе, – сказал Молок в предрассветную тишину. Вытер каплю со щеки, поднял голову на бурлящие в небесах тучи. Начинался дождь. – Только нужно приготовиться. Будет плохо, если дорогие братья и сёстры всё-таки достанут меня. И, раз Орден далеко и не в силах мне помочь, значит, стоит придумать новый план. Но сейчас, – он оглянулся на недовольно фыркающих коней, – стоит начать с малого.

***

Мерное дыхание охотника вдруг прервалось, тот зачавкал во сне и перевернулся на другой бок. Вялая рука, пытающаяся подлезть под седельные сумки под его головой, быстро прекратила неловкие попытки поправить подушку. Послышался негромкий храп по-настоящему уставшего человека. Будто предупреждающее рычание кота.

– Спи спокойно, – сказал Молок после непродолжительной внутренней борьбы. Спрятал грубый ножик из ритуального чёрного стекла обратно в карман, спешно ощупал собственное лицо в поисках таинственных изменений, способных объяснить душевные метания. Странное чувство, похожее на привязанность, заставило его в удивлении поднять брови. – Видимо, я не стану тебя убивать, Вол. Ты слишком интересный людишка, чтоб умереть так глупо и скучно. Время ещё есть. Посмотрим.

Его внимание привлёк тихий шепот нерассказанной истории. Такой бывает только у вещиц, особенно памятных для людей. Молок понимающе кивнул, мысленно нащупав странный незнакомый свёрток в подушке Волота. Крошечная железка, спасшая жизнь юному герою. Интересно, способна ли эта железка погубить то, что однажды сохранила?

Молок расплылся в хитрой улыбке. Вяло повёл рукой в воздухе, нащупал содержимое свёртка в собственном кармане. Герб короля, всё ещё различимый, несмотря на перекрывающую его трещину сокрушительного удара. Опасная вещь, в особенности здесь, на землях мятежников.

Волот недовольно засопел, перевернулся на другой бок. Во сне ему казалось невероятное, ужасающее душу испытание, кошмарное наваждение – Молок потянул носом и понял, что страх как-то связан с увечьями или болезнями старости. Не самый плохой выбор. Не самый.

Глава 6

Пылающие костры, отмечающие охраняемую береговую линию, блеклыми бликами света отражались в мерно текущей воде. Ночное небо, устало нависшее над широкой рекой, точно одеялом окутало всё густым, почти осязаемым мраком. Всё, кроме желанного брода.

– Вон ещё один, – шепнул Гримбо. Неприметная тень терялась среди деревьев и темноты, равно как и палец доктора, указывающий на неё. Его голос был едва слышен за треском сухих веток кустарника. Даже древнее чудовище устало лежать на сырой холодной земле, изучая вражеский пост. – Лучник. Не спит, смотрит на воду. Смешно… Тратить столь короткую жизнь так бессмысленно!

– Видимо, ожидают вылазку, – тяжело сопя, нетерпеливо объяснил охотник. – Или сами чего планируют, хотя это вряд ли. Что ещё видно?

– Я вижу длинную гибкую ветку, по-моему, тис, – немного рисуясь, продолжил лекарь. Театрально сложив руки козырьком, старательно прищурился, высунул кончик языка. – И тетива. Однозначно, стрелок. И ещё широкая бляха, награда с турнира, на ремне колчана. Какой фарс!

– Не впечатлил, – глухо соврал Волот. Яркие огни, отмечавшие путь ветра снопом искр, слепили глаза. Пляшущие тени издевательски смеялись, расплываясь бесконечно пёстрым калейдоскопом света и тени. Оставалось только довериться словам демона – и, если верить его зрению, дела были откровенно плохи.

Ястреб молчаливым призраком пронёсся над рекой, выслеживая зазевавшуюся добычу. Как можно миновать зорких постовых, явно ожидающих гостей?

– Никак. – Гримбо, угадавший немой вопрос, сочувственно похлопал охотника по плечу. – Надо уходить. Тут нам не перейти.

– Назад возвращаться нельзя, – раздражённо отмахнулся он. Даже находясь вдали от врага, на безопасном расстоянии, они не решались говорить громче. Подлый в своей переменчивости речной ветер мог донести обрывки фраз даже до того берега.

– Это с какой стати?

– Ты думаешь, почему они на стрёме? Готовятся либо к обороне, либо к штурму. Так и так, мы между молотом и наковальней.

– Думаешь те, другие, позади нас? – с неподдельным интересом пробормотал Гримбо, заламывая шею в смутной надежде. Но колючие заросли ответили ему лишь безмолвием.

– Да. Я не был здесь очень давно, но как иначе объяснить всё это? Целый отряд застрельщиков, охраняющих единственную переправу, огни вдоль берега, те бедолаги в лесу.

– А они здесь каким боком?

– Ну, – смутился охотник, судорожно подбирая слова. – Это были явно дезертиры. Ну, которых волки погрызли, помнишь?

– И что? – с придыханием открыв рот, будто слушающий байку малец, спросил Гримбо. Выпученные глаза жадно блестели, заглядывая прямо в рот Волоту, буквально ловя каждое слово.

– А то, что дезертиры просто так не берутся. Чтобы сбежать из армии, нужно, чтобы эта армия была. Неподалёку, понял?

– А-а, – понимающе протянул он, будто осознав тайную истину. – Да, конечно-конечно, теперь всё понятно. Вы, люди, всё-таки очень интересные. Всегда хотел побывать на настоящей людской войне, это очень захватывающе. Поэтому и стал лекарем. Но, видишь ли, меня либо держали при дворе и заставляли лечить сифилис, либо отправляли помогать этим глупым монахам, когда уже всё кончилось. Боялись рисковать мной. Скукотища.

– Если не придумаем, как перебраться на ту сторону, увидишь во всех подробностях.

– Правда?

– Только в последний раз.

Тусклые созвездия безразлично наблюдали за двумя путниками, замершими, будто каменные валуны в траве, на обрывистом берегу реки; резко уходящий вниз скользким глиняным скатом, он не оставлял надежды спуститься незаметно. Ледяная чёрная река угрожающе пенилась в водоворотах от коряг на дне. Десятки стрел, пущенных на один лишь подозрительный всплеск, были готовы взорваться фонтанами брызг. Что же говорить о судьбе того, кто сумеет доплыть до пятен света, отблесков кострищ в речной мути?

Ночь постепенно теряла силу. Оглушительное пение сверчков, переставшее за долгие часы наблюдения мешать, – будто всю жизнь слышал! – смолкло; мёртвая тишина, предшествующая любому рассвету, давящим водопадом обрушилась на мир, заставив Волота опомниться от тяжёлых раздумий. Удивлённо глянув на пушистый небосклон, бархатное полотно благородного фиолетового, он прохрипел:

– Пора. – Горло, скованное долгим молчанием, холодом и жаждой, прорезалось усталым голосом. – Надо убираться, слышишь?

– А? – запоздало отозвался Гримбо, потягиваясь и сладко причмокивая.

– Ты что, спал? Ты должен был следить!

– Зачем? – невпопад отвечал он, потирая глаза. Одеревеневшие движения, веточки и перья в волосах, тонкая корка льда на капюшоне – доктор выглядел жалко, как попрошайка на большой дороге. Их план, понял Волот, обречён на провал.

– Вдруг что-то изменится. Но теперь уже поздно. Бесполезно, – тусклым голосом объяснил охотник. – Надо возвращаться. Если повезёт, успеем до начала новых сражений.

– Или до подписания мира – с новыми законами сплошная морока. Границу просто так не перейдёшь.

Костры на том берегу гасли один за другим. Промозглое утро заявило неоспоримые права на всё, сколько хватало взгляда, своей унылой серостью: все прочие цвета безоговорочно вторили природе. Оседающие хлопьями пепла столбы редеющего, почти на исходе, дыма простирали свои скрюченные пальцы над рекой. Тот берег стремительно растворялся в густом тумане.

– Может быть, – предложил Гримбо, с трудом поднявшись на ноги. Каждое неловкое движение отзывалось мерзким хрустом костей и неизменной кислой ухмылкой. – Просто перейдём границу? Как порядочные люди.