Естественно, это меня никак не устраивало. Мы мило попрощались, и я удалился. Практически сразу я известил всех, кто, как говорится, был в теме, что исходом разговора я недоволен. Трудно быть довольным, когда ты выходишь с длительного больничного, а тебя вместо "здрасьте" сажают на голый оклад, прекрасно понимая важность выполняемой тобой работы. И тот факт, что после больничного у человека остается не так-то уж много денег.
Справедливости ради, стоит отметить, что директор пытался предложить варианты, как погасить мне выпадающие доходы. Однако варианты были явно сырыми и, мягко сказать, неприемлемыми с точки зрения законодательства.
То есть, опять вне правового поля. Оформить такие обещания было невозможно, а следовательно, я опять попадал в зависимость от прихоти руководителя: хотим – заплатим, не хотим – нет. А именно с этим я последнее время и боролся.
Честно говоря, уже устав объяснять всем этим многочисленным новым директорам, что бюджет нашей организации это – казенные деньги, а не личный кошелек руководства.
В общем, в ожидании первой выплаты (с урезанными премиальными) я сделал еще одну попытку перевести давний конфликт в более продуктивное русло. Подготовил пояснительную записку, в которой четко расписал все нюансы и коммерческую эффективность взаимодействия по оптимальной для меня схеме. Отправил директору с предложением все это еще раз обсудить. Но ответа так и не дождался. А потому заодно начал готовиться к новой фазе борьбы с учетом того, что с новым руководством по-хорошему договориться не получится…
Двойная атака
Ждать, когда новый директор решит меня "ошкурить", переведя на голый оклад, я не стал. И запустил два заранее готовых заявления: в Управление казначейства по поводу нарушений, допускаемых при исполнении организацией государственного задания, и в прокуратуру по поводу неисполнения отраслевой нормативки.
Первое заявление позволяло рассчитывать, что казначейство обратится с запросом как в нашу организацию, так и к учредителю – в министерство. При этом реальных санкций по данному вопросу в нашем законодательстве не предусмотрено. Ну, мне было достаточно и иных последствий. А именно – привлечь к конфликту внимание министерства (по моему мнению, они решили эту ситуацию пустить на самотек, предоставив директору ущемить меня по зарплате). Одних моих слов, что я недоволен, было явно недостаточно. Пришлось продемонстрировать, насколько велико мое недовольство.
Кроме того, привлечение разных контролирующий органов также позволяло на будущее подготовить массив претензий к руководству нашей организации. Неважно, что их инициировал один человек – я.
В этой среде важно, что тревожные сигналы начали поступать из совершенно разных ведомств. Таким образом формируется общий негативный фон в отношении организации и персонально – руководителя.
У нас, к сожалению, на реальное решение проблем обращают крайне мало внимания. А вот на шум вокруг них – очень даже обращают. Поэтому потревожить болото и нарушить тишину с разных сторон и было моей основной задачей на этом этапе.
Эффект от прокуратуры ожидался более тяжелым. Заявление я писал под конкретную статью Кодекса об административных правонарушениях (КоАП). Санкции по ним подразумевались в виде штрафа для организации и персонально для руководителя. А в случае повторного нарушения по этой же статье руководителя могла ждать дисквалификация. То есть, в принципе это был первый достаточно серьезный удар с моей стороны.
Уже разобравшись, что быстрого эффекта от подобных заявлений можно не ждать (работать контролеры у нас предпочитают не торопясь – главное, чтобы не пропустить 30-дневный срок исполнения), я как ни в чем не бывало продолжал работать.
Предельно вежливо и аккуратно я продолжал общаться с представителями "вражеской" стороны. Важно было не подавать им лишний повод для возникновения ко мне претензий. Или создания провокационных ситуаций. В этом традиционно сильна женская часть любого коллектива. Тем более, занимающая ключевые посты в ее управлении. А конфронтация продолжалась, напоминаю, с плановым, юридическим отделами и кадровиками.
Впрочем, так как я не проявлял совершенно никакой агрессивности, даже наоборот, всячески убаюкивал своих коллег в ожидании движений по заявлениям, время выдалось спокойным.
Кстати, “ошкурить” меня по зарплате новый директор так и не решился. Не знаю, сам уж догадался, что мне лишних поводов для гнева лучше не давать, или ему подсказали мои друзья в министерстве.
Однако это уже было неважно. Теперь моя конечная цель стала более отчетливой: нанести максимальный урон противоборствующей группировке, в том числе и новому директору.
Но если от всех остальных я решил избавиться, то с директором еще надеялся поработать. После того, как смогу довести до него весь массив накопившихся в организации проблем и степень последствий, готовых на него обрушиться, если он намеревается продолжать борьбу со мной, а не решать эти самые проблемы.
Назначили аттестацию
Поняв, что просто так меня не уволить, “вражеские силы” все-таки напрягли мозги и родили идею аттестации. Я уже говорил, что возможностей уволить сотрудника в бюджетной сфере по закону крайне мало. Трудовой Кодекс стоит на страже, по крайней мере, этой категории трудящихся.
Защищает Трудовой Кодекс, в принципе, всех. Однако в бюджетной сфере руководство гораздо больше боится последствий нарушений законодательства, чем в бизнесе.
С частником бороться намного сложнее. Он сам себе хозяин. А вот у верхушки бюджетной организации есть вышестоящее руководство. И даже, если оно целиком одобряет действия своих подопечных, все равно вынуждено также беспокоиться и о своем благополучии. Ведь нарушения законодательства бросают тень на всю иерархию.
Я буквально всем талдычил, что увольняться не собираюсь. А после того, как перешел в атаку, обратившись в прокуратуру и другие надзорные органы, все чаще в неофициальных разговорах в коллективе я стал прямо заявлять о своей главной цели – убрать нерадивых работников, восстановить справедливость по оплате и т.п.
Стесняться было уже нечего. Со дня на день должны была последовать реакции прокуратуры, казначейства. Кроме того, у меня уже были готовы еще три заявления в разные органы. Чисто ради прикола, я хотел довести их количество до пяти. Просто нравилась эта цифра. Причем, запуск этих заявлений уже никак не зависел от действий руководителя организации. Он уже начал потихоньку выплачивать мне долги.
Это ему настойчиво рекомендовали кураторы из министерства, которым я также откровенно рассказал, что именно я собираюсь сделать с организацией и кто конкретно пострадает.
Это принесло пользу в смысле денег – мне стали платить гораздо больше. Такими темпами весь долг организации мне в 130 тысяч, по моим подсчетам, должен был погашен до конца года.
Однако это же и привело кураторов к решению от меня окончательно избавиться. Продолжая мне дружески улыбаться, мои министерские "друзья" дали отмашку на аттестацию. Так как, по общему мнению, ее я бы не смог пройти в силу отсутствия у меня профильного высшего образования.
Полунамеки-полуугрозы по этому поводу раздавались давно. А теперь они взялись за дело серьезно. Прислали мне уведомление об аттестации.
Оно меня очень порадовало. В двух смыслах. Во-первых, показало мне истинное соотношение сил – я практически один против всех. Во-вторых, оно было составлено неграмотно (про совершенно непрофессиональных юристов я уже рассказывал).
Меня удивляло только одно – почему они не догадались поискать кого-то еще. Поспрашивать знакомых, поискать профессионалов – они бы меня «разделали под орех» гораздо быстрее и эффективнее. Вот эта их очень глупая уверенность в своем всемогуществе меня очень потешала. Я привык к конфликтам относиться гораздо более серьезно. Именно поэтому всегда и старался их избегать.
Ну, раз уж мне так повезло с “врагами”, я с радостью этим воспользовался. И практически в тот же день отправил еще одно заявление в Рострудинспекцию по поводу нарушений в положении об аттестации, принятом в нашем учреждении (а его я очень внимательно изучил). Кстати, его подписывала та самая Римма, с которой активная фаза конфликта и началась. Это меня порадовало отдельно.
