– А кто жил в этом загоне? Лошадь?.. – Поинтересовался я, заметив краем глаза на стене стремена и вожжи.
– Одиннадцать лет назад жила. – Кивнул дед, – Только оседлать ее никто так и не смог! Не понял даже я, с кем имею дело. Но она, по-моему, не в обиде на меня.
– А где она, продали?
– Нет, просто ушла, шатается где-то по городу нашему вечерами, иногда приходит сюда. Где днём – один Бог знает.
Наверное, по моему лицу дед понял, что мне вообще ничего не понятно.
– Соломон, не беги впереди паровоза, сам всё поймёшь со временем. Кто знает, может, еще увидишь ее сам.
– А если не увижу?..
– Тогда я тебе расскажу. А на сегодня хватит тебе, для твоего возраста итак слишком много я на тебя вывалил. Дарья узнает – убьёт своими руками…
Баба Дарья молча накормила нас блинами, после чего ушла в свою комнату смотреть какой-то сериал. Меня же распирало от вопросов:
– Дед, а тот Воевода, что я видел во сне – что это вообще было?..
– Наши сны очень сильны, а мы в них – еще сильнее. Мы можем переместиться на огромные расстояния, увидеть те места, в которых никогда не побываем в реальности. Наверное, ты просто увидел, как он шёл сюда.
– Скорее он был похож на злобного Деда Мороза, который вдруг вспомнил, что проспал Новый Год, а все подарки спёрла Снегурочка…
– Не злобного, а яростно идущего вперёд. Его же не все любят. Мы все хотим зимы, морозов, снега, но при этом хотим не вязнуть в сугробах и не падать на льду. Знаешь, почему сейчас так много людей не хочет верить в Бога? А потому что Заповеди требуют не лгать, не воровать и так далее. Если веришь – значит, придётся признавать, что ты не прав. А если отрицаешь Его – то и все дурные поступки свои, вроде как, оправдываешь. Ведь куда удобнее не делать добро, а признать добром все те гадости, что ты натворил. Только глупо это, как ни крутись – а попа сзади, зло – это зло, хоть белилами его облей, а чище оно не станет.
На этом разговор наш был закончен, я отправился спать. Сны мои были тревожными, какими-то непонятными. Я снова видел Воеводу, только теперь он стоял один посреди города, держа посох двумя руками, как меч во время битвы. И увидел я странный белый силуэт, крадущийся сзади. Это было похоже на старуху с длинными седыми волосами. В её руке был нож, она уже подняла его и кинулась на Воеводу, когда я успел выкрикнуть:
– Сзади!..
Огромный седой старик резко повернулся и снёс седую ведьму посохом, хоть она и задела его по руке. Капли алой крови лужами упали на снег, пропали и воевода, и ведьма, а в уши врезался странный стук. На секунду я увидел темноволосую девчонку, стоявшую чуть в стороне. И, готов поклясться, она тоже меня видела. Но уже в следующий миг я проснулся. Открыв глаза, я сел на кровати и понял, что этот стук из моего сна никуда не исчез. По окну и карнизу постукивал мелкий противный дождь. Выглянув в окно, я увидел потемневший местами снег – началась оттепель. Понял я и то, что мне тяжело встать с постели. Из горла вырывался кашель, меня страшно знобило. Добравшись до гостиной, я нашел аптечку и взял градусник. Вернувшись под одеяло, я не мог унять дрожь. Трясло меня так, словно я минут сорок находился на морозе. Градусник подтвердил: температура тридцать девять и три. Погулял вечерком по сугробам! С моим хилым иммунитетом это было вообще сомнительным занятием…
Откопав в той же аптечке таблетку анальгина и аспирина, проглотил эту гадость и, запив стаканом воды, вернулся под одеяло. Вот тебе, блин, и каникулы… Наступившая оттепель «мутузила» меня морально куда сильнее, чем простуда – физически. Правда, от горячего чая с малиной и всего, что за день приготовила баба Дарья, я нередко забывал о своей болезни. Под вечер меня мучила лишь одна болезнь – в народе её зовут пережором…
Дед весь день где-то ходил, а вечер молчал. Уже перед самым сном, когда зоркое око его жены удалилось смотреть телевизор, он с легкой растерянностью в голосе проговорил:
– Я ничего не понимаю! За столько лет я каждую оттепель за сутки чую!
– Может, это глупо, но я видел ее начало – во сне. – И я рассказал ему про ведьму, ранившую Воеводу, но получившую посохом по репе. Дед смотрел на меня с изумлением, затем сказал и вовсе странную фразу:
– Наверное, именно так и должно быть, смена должна была появиться. Запомни, Соломон, следующая зима для тебя будет тяжела, как для меня все предыдущие. Ты таблетки сильно не ешь, не порть желудок, тебя скоро отпустит, а температуру Дарья тебе и так собьёт.
И тут мы услышали за окном лошадиное ржание. Дед схватил куртку и кинулся на улицу, я рванул следом. Провалившись по щиколотки в талый сугроб у подъезда, я увидел высоченную лошадь светло-серого окраса. Она смотрела на нас, а дед повел себя еще более странно. Он достал нож и отрезал небольшой клок волос из ее гривы. Я хотел погладить лошадь, но она развернулась и поспешила прочь. Дед же взбежал по ступенькам с молодецкой прытью и подошел к «снежинке» на окне.
– Это должно помочь! – Он взял клок конских волос и поджег их спичкой. От них исходил какой-то странный белый дым. Он должен был опалить снежинку и закоптить стекло, но вместо этого стекло под ней… покрылось слоем льда.
– Дед, что это была за лошадь? – Спросил я тогда.
– Соломон, завтра же уезжай домой! Опасно тебе пока здесь! Если меня через год не станет – на тебе это бремя! Но лучше его не бери! А девку ту, что во сне видел, обходи стороной! Даст Бог, я тебе когда-нибудь всё объясню! А пока – спать!..
– Но кто это? И что это была за лошадь? Или правильнее будет назвать это духом, призраком лошади?..
– Это не дух. Это был Год Лошади, который почему-то застрял здесь на все 12 лет. Через год он уйдёт, если Змея не убьёт его! А теперь – спать!..
В ту ночь сон ко мне долго не шёл, а если приходили сны – то какие-то тревожные. Видел лошадь, превращающуюся в человека без лица в длинном балахоне с капюшоном. Видел убегающую через лес ведьму, раненного Воеводу. На его лице застыла гримаса злости, его рана стремительно затянулась, он вновь взял посох и рванулся вперед, за ним с воем стали выскакивать из темноты снежные монстры.
Когда я открыл глаза, на улице было уже светло. Баба Дарья приготовила блины, а дед, по её словам, куда-то ушел ещё в пять утра. При этом он сказал, что уехал на три дня к заболевшему другу. Мне стало понятно, что эти лишь причина. Он что-то понял и явно от чего-то хотел меня уберечь. От чего именно – я так и не узнал, поскольку уехал уже в обед, а летом он умер накануне моего приезда.
Глава 3.
…Поезд приехал на станцию города Красный Лес – моя остановка. Почему назвали именно так – вопрос, деревьев красного цвета пока не заметил. Я вышел на перрон, и огляделся. В общем-то, встречать меня изначально никто не должен был, бабе Даше я по телефону сказал, что дойду сам. Дорогу я помнил хорошо, да и сам городок просто крохотный – где тут заблудиться?..
Смерть – странная штука. Был человек, ходил, разговаривал, а потом бац – и всё. Жизнь идёт дальше, но его уже нет. Кажется, ничего не поменялось, птицы как летали, так и летают, поезда как ходили, так и ходят, люди как жили, так и живут. А человека нет. Его смерть становится трагедией для небольшого числа людей – десяти, тридцати – и всё. Для остальных пары миллиардов ничего не поменялось. Я шел через город, тот же дворник, что ругал деда Витю за сугробы, мёл улицу – для него тоже ничего не поменялось. Впрочем, и зима начиналась аккурат, как в прошлом году – на улицах была грязь, а вовсе не снег.
Баба Дарья заметно постарела за те полгода, что я ее не видел после похорон деда. К тому же, по ее нервам сильно ударила и смерть их пса Лаврика – хозяина он пережил ровно на девять дней, умерев утром в первую же годовщину. Это было ожидаемо, увы, после смерти деда Вити он перестал есть, а только смотрел куда-то вдаль. Словно ждал, что хозяин издалека махнёт ему рукой и позовёт за собой. Видимо, дождался…
– Как ты, Соломон? – Спросила баба Даша, поставив передо мной кружку чая.
