После того, как все разошлись, молоденькая медсестра разыскала священника с бумажкой в руке:
– «Скажите, батюшка, как фамилия того бойца, которого вы навещали?»
– «Иванов Резван Иванович», – ответил Глеб и заторопился к выходу…
Перекресток семи дорог
Резван прибыл на перрон ж/д вокзала за пять минут до отправки поезда. Не хотелось «светиться» среди праздной толпы и привлекать к себе внимание транспортной милиции.
При себе у него не было ни оружия и ни запрещенных к провозу предметов. Объектом пристального внимания органов могла при выявлении стать сама личность известного полевого командира…
Василий зашел в привокзальную «Чебуречную». Местный повар осетин славился на всю округу своим мастерством. Васька плотно покушал. Он доверял местным поварам.
В Питере он не стал бы так легко доверяться меню придорожного ресторана.
Посетитель запил жирную пищу стаканом столового вина, покурил и вышел к своей платформе на посадку в вагон скорого поезда. На прощание немного постоял на перроне, еще раз с тоской в сердце окинул взглядом знакомую картину малой родины: живописные южане – торговцы, спешащие по своим делам пассажиры, дети, пытающиеся капризами заставить родителей купить в дорогу фрукты и нехитрые сувениры местных «умельцев» …
Поезд на Ленинград тронулся со своей платформы точно по расписанию.
Василий стоял в тамбуре и смотрел поверх головы проводницы на уплывающий мимо него теплый островок.
Встречный поезд на соседнем пути тоже начал свое движение. В какой-то момент их скорость сравнялась с ленинградским. Василий поднял глаза и на короткий миг увидел мелькнувшее в проплывающем мимо окне до боли знакомое лицо одноклассника:
– «Резван!» – Васька побежал по вагону, пытаясь еще раз увидеть знакомое лицо, взмахнуть рукой в знак приветствия…
– «Гражданин, уймитесь! Что вы себе позволяете? Я сейчас же вызову бригадира! Займите свое купе, попыталась вразумить его низкорослая пожилая проводница».
– «Извините, женщина. Ради бога, извините, – на ходу оправдывался Васька. – Брата увидел, хотел рукой помахать на прощание», – Василий с досадой пошел занимать место в своем купе.
– «В самом деле? Бывают же случайные совпадения! – То ли удивилась, то ли извинилась проводница. – Чай будет через двадцать минут!»
Бульдозеры Князя тьмы. Яростный отпор воинов Христа («снос» Храма, Глеб)
На плацу шло плановое занятие по укладке парашюта.
Десантники на брезентовых «столах» раскладывали стропы, тщательно расправляли шелковые складки основного купола.
Ворота КПП распахнулись и на территорию части въехала колонна тяжелой саперной техники.
Дежурный по полку офицер вышел на встречу:
– «Мужики, вы к нам откуда прибыли?»
Краснолицый прапорщик с петлицами саперных войск лихо спрыгнул с подножки мощного армейского бульдозера:
– «Прибыли по приказу командующего округа генерала Чемоданова»
– «Что за приказ, я не слышал ни о каком таком приказе?» – удивился дежурный офицер.
– «А ты не напрягайся старлей. У меня приказ, и я его выполню».
– «О каком приказе речь, товарищ прапорщик?»
– «Ну чудеса! – удивился сапер. – Снести вашу молельную избу».
– «Стой, где стоишь, товарищ прапорщик. Без моей команды никаких телодвижений».
Офицер вызвал посыльного и отправил его к дому священника.
Отец Глеб с семьей сидели за столом и пили чай. Малика ухаживала за гостями. Посыльный ворвался в дом и с порога отрапортовал:
– «Батюшка, там бульдозеры пригнали Храм сносить!»
– «Кто отдал такой приказ?» – строго спросил Глеб.
– «Командующий Чемоданов», – отрапортовал боец.
– «Малика, поднимай людей, я к Храму».
Прапорщик – сапер сидел в кабине бульдозера и нервно барабанил пальцами по стеклу. Он и его бойцы оказались заложниками ситуации. Вернуться обратно, не выполнив приказ – означало вылететь со службы…
Разношерстная толпа: старики, женщины, дети со всех сторон шли на плац. Десантники бросили укладку парашютов и присоединились к гражданским.
Плац наполнился людьми и они. Крепко взявшись за руки, живым щитом пошли против железных монстров.
– «У меня приказ! Освободите плац!» – Орал прапорщик, вытирая со лба холодный пот.
Но люди шли, они уже не верили ни новым политикам, ни продажным командармам. Они отдали этой стране все: молодость, здоровье, присягнули за верность. И теперь эта новая власть в лице генерала – самодура посягнул на самое святое – веру: решив разрушить Храм в память о павших десантниках.
Горе – саперов извлекли из техники и выгнали за пределы части. Ворота закрылись, лязгнув засовами. Радостные от общей победы люди обнимались и поздравляли друг друга.
Прапорщик сидел на асфальте с оторванными погонами и вытирал слезы горечи перепачканной в мазуте рукой…
Комиссия по примирению воюющих сторон. Радушный прием полевого командира, и немая пауза. Обстрел вместо ответа
Резван в составе комиссии по примирению воюющих сторон прибыл для переговоров в родной аул.
Жители аула встретили своего земляка – знаменитого полевого командира, защитника Грозного, радостно. По случаю приезда дорого гостя, мужчины зарезали барашка, женщины засуетились на кухне. Свахи нарядили будущих невест во все лучшее – на показ. Вдруг городской начальник положит глаз на местную красавицу. Ему на радость, родителям – честь и уважение, что воспитали такую дочь.
Резван остановился у своей двоюродной сестры Малики. Женщина овдовела в ходе войны и сейчас в одиночку воспитывала двух прелестных дочек: Зарину и Лауру.
Пока шли приготовления к празднику, мужчины собрались в курилке, чтобы узнать и обсудить городские новости. Старики передавали из рук в руки кисет с самосадом. Набивали самодельные трубки крепким табаком и не спеша курили, внимательно слушая городского гостя.
– «Скажи, Резван, правда, что, война закончилась?»
– «Правда, уважаемые».
– «Город сильно разрушен?»
– «Практически полностью».
– «А «федералы» полностью покинули город?»
– «Основные войска отвели, остались лишь те, что охраняют госпиталь, комендатуру и блокпосты. Охрана смешанная».
– «Как это: смешанная?»
– «Есть русские, есть чеченская милиция».
– «А тем, кто против «федералов» воевал, будут мстить? Тебя вызовут на допрос? Ты же против них воевал?»
– «Объявили всеобщую амнистию. У кого крови на руках нет, пусть сдаются».
– «Кто же добровольно сдастся, кто им поверит, что, если это ловушка?»
– «Амнистия производится при родственниках. Боевик добровольно сдает оружие, а родственники подписывают за него поручительство».
– «А за тебя кто подписался?»
– «Никто, я в составе комиссии по примирению».
Возникла неловкая пауза. Старики удивленными глазами смотрели на бывшего полевого командира. Кто-то из молодежи за их спинами зашептался, кивая в сторону гостя. Кто-то поспешил выйти на улицу. Прочь от дальнейшего обсуждения.
– «Резван, ты не шутишь? Ты что: продался «федералам»?» – спросил старейшина, внимательно глядя в глаза переговорщику.
– «Нет, отец, никому я не продался. Я на стороне новых сил, ведущих процедуру примирения».
– «Каких еще «новых сил»? Мы об этом ничего не слыхали. И если ты готов вот так просто принять от «федералов» подачку в виде примирения, то мы к этому не готовы».
– «А чему вы готовы? К войне до последнего чеченца? Целое поколение молодежи выросло, которые кроме войны ничего в жизни не видели. Не знают, как растить хлеб, жить мирной жизнью, строить дома… Какое будущее их ждет?»
– «Извини, Резван, но разговора у нас с тобой не получится», – старейшины встали со своих мест и, не глядя в глаза гостю, стали покидать его дом.
Малика, заметив уходящих в расстроенных чувствах гостей, бросилась на помощь брату:
– «Резван, что случилось? Что ты им сказал? Я никогда еще не видела их такими расстроенными».
