Никто из них не услышал спускающуюся с лестницы Анну, которая своей легкой, бесшумной походкой прошла по коридору, заглянув к ним на кухню.
– Мам, пап, что происходит? – нейтральным тоном спросила она.
Кэтрин, увлеченная своей откровенной речью, не сразу опомнилась. Лишь через несколько секунд, улыбнувшись дочке, она слегка отмахнулась с тем чувством, которое испытывает учитель, горячо отчитывая ученика после урока, не заметив стоявшего в дверях директора.
– Ты уже собралась? – мягко спросила она ее.
Анна стояла в спортивной облегающей одежде, подчеркивающей всю ее стройность.
– Да, я пошла, – окинув мимолетным взглядом родителей, ответила Анна. – Пожалуйста, придите к компромиссу, – сказала она и захлопнула за собой дверь.
Как только Анна ушла, Кэтрин собралась продолжить свою пламенную речь, но Алекс начал первым.
– Кэтрин, даже если мы давно отдалились друг от друга, это повод изменять? – успокаиваясь, спросил он.
– Алекс, ты не понимаешь, что я теряла к тебе интерес? – прямо смотря на него, спросила она. – После знакомства со многими интересными людьми, которые разделяют со мной мои взгляды, я поняла, что ты стал чужим человеком для меня, не желающим меняться. Я стала новым человеком, больше не зависящим, как раньше, совершенно ни от чего и ни от кого. Мне не нужно больше слышать от тебя, что все будет хорошо, что мы выкарабкаемся. Все уже стало хорошо, Алекс, только ты остался в прошлом.
– Я больше не хочу слушать это, убирайся, – нервно вырвалось у него.
– Нет, Алекс, я подам на развод, уберешься отсюда только ты. Но если потребуется, у меня много знакомых юристов, тебе сложно будет что-то отсудить у меня, – деловито ответила она.
Алекс, быстро встав со стула, покинул кухню. Он вышел из дома. Сейчас он хотел утихомирить хмельную разболевшуюся голову, снять стресс, заглушить внутреннюю боль, и лучшей идеей было для него пойти в бар, убить одним выстрелом двух зайцев.
Последующие пять дней Алекс проводил в баре или дома, напиваясь до беспамятства. Анна, наблюдая за этим, пыталась поговорить с ним, но Алекс в ответ шутил с ней и говорил, что все нормально: «Просто у нас с твоей мамой тяжелый период, не переживай». Кэтрин же старалась не разговаривать с дочерью об отце, не желая упоминать его. Все же Анна со своей проницательностью сама начинала разговаривать об отце с матерью.
«Мам, я ведь не маленькая, – говорила она за ужином. – Почему вы вообще не разговариваете?»
«Я не хочу об этом говорить. Подай соль, пожалуйста, – резко отвечала она дочери. – Нам нужно развеяться, не хочешь со мной съездить куда-нибудь отдохнуть?» – улыбалась она.
«А папа?» – спрашивала она, но Кэтрин ничего не отвечала ей, продолжая заниматься своими делами. Тогда Анна отодвигала тарелку с едой в сторону и молча покидала кухню.
«Прямо как твой отец», – говорила она, оставшись наедине с собой и тяжело вздыхая. Она сдерживала слезы, закрывая руками лицо.
Ей было больно и неприятно, что дочь отдаляется от нее из-за их с Алексом, мягко говоря, напряженных отношений. Алекс с Кэтрин никак не контактировали между собой, он спал внизу на диване, она – в их спальне. Она уходила рано утром на работу, а он продолжал без конца пьянствовать. Алекс все так же шутил с дочерью, но Анна уже перестала обольщаться шутками отца, злясь на него и на мать за их фальшивые улыбки. Ей было больно, что они не говорят ей правду, ведь она понимала все, что происходит между ними. Чего уж тут скрывать, сам Алекс видел, что его дочь все прекрасно чувствует, но набраться смелости и прямо начать говорить с ней об этом он был не в силах.
Его также выбила из колеи беседа с экспертом по его служебному делу о таинственном незнакомце, вследствие которого напрасно был вызван экипаж из другого департамента полиции.
В день, когда была назначена встреча с экспертом, Алекс для себя решил, что он расскажет все как было, за исключением магического исчезновения незнакомца – этого не следовало говорить. В этот день у Алекса снова было похмелье, но чувствовал он себя не так паршиво, как в предыдущие дни. Он знал, что сегодня его ждало разбирательство. Все утро он приводил себя в порядок: принял холодный душ и выпил несколько кружек кофе. Он нанес приятный парфюм и вышел из дома. Приехав в департамент, он зашел в кабинет. Его ожидали двое мужчин средних лет со строгими лицами.
– Присаживайтесь, детектив Хэмптон, – услужливо обратился один из них к Алексу.
Для него беседа протекала напряженно. Он заметил, что с первого взгляда не понравился экспертам из-за своего помятого лица, какое бывает у людей, пьющих несколько дней подряд. Им в действительности не нравился его внешний вид, однако, как казалось Алексу, это никак не повлияло на дальнейшее разбирательство, разве что вопросы экспертов были жестче обычного. Хэмптон знал, как хладнокровно и непричастно эти люди относятся к личным ситуациям ответчика, но на нервной почве он говорил много лишней информации. Эксперты внимательно слушали Алекса, делая пометки в своих листах, и задавали конкретные, а порой и провокационные вопросы, часто перебегая с одной темы на другую.
– Скажите, Алекс, он нанес вам удар в левую или в правую ногу? – спрашивал один.
– Я был сбит с ног, – немедля отвечал Хэмптон, – я не почувствовал удара, это скорее был сильный толчок ногой.
– То есть вы утверждаете, что вас толкнули ногой, отчего вы упали? – прямо смотрел эксперт.
– Нет, я сказал, что это скорее был толчок ногой, – напряженно отвечал Алекс.
– Все же удар вас сбил с ног?
И так продолжалось всю беседу. Выйти из себя Алекса заставил вопрос, который показался ему не связанным с произошедшим.
– Детектив, почему в вашей машине нет видеорегистратора?
– Мне кажется, это уже мое дело – иметь видеорегистратор в личном автомобиле или нет, – громче обычного ответил Алекс.
– Вы не несете службу на своем личном автомобиле? – спокойно спросил второй эксперт.
– Нет.
– Откуда тогда в вашем личном автомобиле служебная рация, через которую вы вызвали полицейский экипаж?
Алекс замешкался.
– Когда служебный автомобиль занят моим напарником, а мне нужно срочно отправиться по следственному делу в другую точку, я беру свой автомобиль, – взбесился Алекс. Тем временем один из экспертов сразу сделал себе пометку. – Слушайте, вы будто не знаете, как это происходит? Происходит несколько убийств или я веду слежку за одним человеком из преступной группы, пока мой напарник занимается другим делом, мы разделяемся! Чего вы хотите услышать?
– Вы хотите сказать, что начальство вам не предоставляет служебных ресурсов для работы? – так же спокойно продолжали спрашивать эксперты.
– Слушайте, – сразу остыл Алекс. – Я не хочу перекладывать на кого-то вину, я ни на что не жаловался во время работы, – быстро заговорил он, желая сменить тему. – У меня не задались эти дни – бытовые проблемы плюс развод, поэтому я нервничаю, не обращайте внимания. Давайте начнем заново? – смягчился Алекс.
– Ответьте на вопрос, пожалуйста, – требовательно сказал эксперт.
Все, что случилось с Алексом Хэмптоном во время этого разговора, – это усилившийся стресс и резкое защемление в спине на нервной почве. Эту боль Алекс принял за растяжение из-за того, что он все это время спал на неудобном диване. После окончания беседы эксперты отправили Алекса домой, сказав, что в ближайшее время объявят о своем решении: отставка или продолжение службы в департаменте полиции.
Алекс приехал в пустой дом без настроения и весь оставшийся день занимался поиском недорогого жилья в аренду. Он выбирал жилье в городе, стараясь учитывать все возможные исходы: отставка или продолжение службы.
Ближе к вечеру нетерпеливо ожидающему решения Алексу позвонил начальник департамента и сообщил о принятом решении – отстранение от службы. Хэмптон не стал расспрашивать его и выказывать противоречие, приняв информацию такой, какая она есть.
На следующий день Алекс проснулся рано утром, застав уходящую на пробежку дочь. Анна поприветствовала его и подождала, пока он, закончив свои утренние дела, выйдет на кухню, – ей хотелось поговорить с ним, поддержать его. Она прекрасно видела его состояние еще вчера вечером, но решиться на разговор не смогла, ожидая подходящего момента. Сейчас она не злилась и не обижалась на него, как в предыдущие дни. Она с удовольствием польстилась бы на его шутки и обрадовалась бы им без причины. Ей было очень жаль отца, настолько, что она неосознанно перекинула злость на мать, которая находилась в веселом расположении духа. Если бы Кэтрин не уехала на отдых, а была сейчас дома, она точно сорвала бы на ней всю свою злость.
