– Ну, тебе, кажется, пора.

      Повалэч ободряюще взглянул на друга.

– Выложись по полной.

      Потянув на себя тяжелую деревянную дверь, Брэзен зашел в аудиторию. Идти было сложно, даже ноги дрожали от волнения, справиться с которым было просто не под силу. Во рту пересохло. Неуклюже ступая, норовя запутаться в собственных ногах, Брэзен дошел до парты, которая была ему предписана. Их было немного, всего десять, именно столько сдающих было в аудитории. Когда все расселись, дубовая дверь захлопнулась, закрывая пути к отступлению. Экзаменаторы торопливо раздали листы, задания и ручки. Не успел Брэзен опомниться, как прозвучало: «Время пошло».

      Экзамен начался. Пришло то, чего от так боялся, экзамен по окончании школы. Время начало свой ход. В оставшиеся два часа пятьдесят девять минут решится его судьба. Живот неприятно свело. Брэзен сделал несколько глубоких вдохов. Это мало помогло. Дрожащими руками он взял листок с заданиями. Прочитал первый вопрос, второй. Ответы на них он знал. Он был уверен. Это осознание успокаивало. Брэзен закрыл глаза. Пару минут он собирался с мыслями. Взял ручку, стал писать. Теперь он был полностью спокоен. Он был в своей стихие.

      Спустя пару часов Брэзен был свободен.

      После напряженного экзамена делать ничего не хотелось. Сил не осталось, по телу разливалась приятная усталость.  Выйдя из мрачного здания, выбранного для сдачи экзамена, Брэзен и Повалэч неторопливо пошли по городским улицам.

– Ну, как? Ну!

      Брэзен только улыбнулся, вид взволнованного Повалэча его смешил, и ему хотелось подразнить его подольше. Помолчав еще немного, он сказал:

– Написал. Все написал. Вроде все ответы знал. Надеюсь, правильно. Конечно, это только комиссия скажет, но, думаю, хотя бы в Простый университет я пройду по баллам.

      Улыбка не покидала лица Брэзена.

– Я в тебе и не сомневался!

– Зато я в себе сомневался.

– Да говорил же я тебе, верь в себя! Послушай старого доброго Повалэча!

      Брэзен только рассмеялся. Такая болтовня его успокаивала. Подготовка далась нелегко. Зубрежка изо дня в день сильно вымотала, но теперь можно было просто расслабиться.

– Кстати, ты так и не сказал, а почему врач? Не военный? Врач это, конечно, тоже хорошо, ты не подумай… Но военный, это же намного престижнее.

– Даже не знаю, если честно. Сложно это объяснить. Просто… Солдаты Червену защищают, конечно, и это важно. Но защищать ведь не только оружием можно. Врачей мало. Кто о людях позаботится?

      Повалэч не ответил. Повисло молчание. Спустя время Повалэч все же спросил.

– Как мать?

– Изменений пока нет. Мы были у врача неделю назад. Выписал ей лекарства. Хуже ей пока не становится, но сам знаешь… Она ведь постоянно дополнительные смены берет, все работает. Ей то всего сорок, но здоровье уже не то. После смерти отца нам туго пришлось. Вдовам не платят. Денег немного было. Ей больше на заводе работать приходилось. Вот тебе и результат. Я ей говорил, чтоб не напрягалась так, да ты и сам знаешь, какая она упёртая.

– Да, она у тебя такая.

– Но ничего. Вот поступлю в университет. Там и льготы будут для студентов. Тогда ей не придется дополнительные смены брать. А там, гляди, и я врачом стану. Практика будет. Деньги будут.

      Повалэч надвинул на лоб свою старую потертую фуражку. Разговор стал тяжелым. Он такое не любил, но слова подбирать было сложно.

– Да оглянуться не успеешь, а ты уже врач. Будешь деньги лопатой грести. Эх, завидую я тебе!

      Повалэч старался перевести тему.

– Вот я как в солдаты пойду, буду жалование получать. Куплю себе ремень! Не абы какой, а из настоящей кожи, да с пряжкой. Мне все обзавидуются.

– Ремень? А ты найдешь себе ремень-то по размеру?

– А чего не найду?

– Дак ты вон, худой какой. Он же с тебя сползет!

      Брэзен рассмеялся.

– Вот ты как? Шутить со мной вздумал? Да я тебе сейчас…

      Повалэч взлохматил Брэзену его аккуратно причёсанные волосы.

– Ах ты… Ну держись…

      И мальчишки затеяли их маленькую, наигранную перепалку. Сегодня было можно. Школа окончена, экзамены сданы. Последний месяц перед взрослой жизнью. Они долго болтали о всякой чепухе, смеялись, дурачились. Это были их последние дни вместе. В следующий раз они встретятся уже на поле боя.

– Ну что, готов?

      Взнэшани стал натягивать белый халат поверх своей формы.

– Еще спрашиваешь?

      Брэзен последовал примеру друга. Быстро натянув халат, он, подхватив старую брезентовую сумку, перекинул ее через плечо. До следующего занятия было время, но он хотел как можно быстрее попасть в аудиторию. Брэзен в нетерпении переминался с ноги на ногу, ожидая, пока его друг закончит сборы.

– Да не спеши ты так. Время еще есть.

      Взнэшани неторопливо складывал свои лекции в портфель.

– И не смотри так на меня, а то дыру прожжешь! – он состроил недовольную мину.

– Да знаю я, знаю. Просто ничего не могу поделать. Это же операция. Понимаешь? Нам впервые продемонстрируют настоящую операцию. Не могу перестать волноваться!

– А ты-то чего волнуешься, не ты же оперируешь. Тебе только и остается, что смотреть и записывать.

– Да, но одно дело книги и лекции, а другое дело – живой человек. Вот он, лежит, а его оперируют.

– Ну, он сам согласился. Университет ему за это еще и выплатит.

– Скорее бы посмотреть. Долго ты еще?

– Ха-а-а… Ну что с тебя взять, идем.

      Закончив свои сборы, Взнэшани так же неторопливо поплелся в аудиторию. Брэзен поспешил за ним.

      Когда они вошли в аудиторию, там было уже многолюдно. Свободных мест оставалось мало. Все, как и Брэзен, были в нетерпении, поэтому решили прийти пораньше.

– Ну вот, весь первый ряд занят! Опоздали.

      На лице Брэзена появилось выражение неподдельного огорчения.

– Ничего, на втором ряду тоже все будет видно. Пошли, вон свободные места.

      Кое-как протиснувшись через взволнованных студентов, они заняли свои места. До начала операции еще было десять минут.