На негнущихся ногах Брэзен добрел до своей парты. Сердце все еще гулко стучало. Брэзену казалось, что его сердце слышат все, так как в классе стояла мертвая тишина. Оказаться у доски не хотел никто.

      Сев за парту, он посмотрел на друга. Лицо Повалэча выражало странную смесь эмоций: сочувствие, страх, удивление. Но Брэзен был уверен, что думали они об одном и том же – профессор понял, что они опоздали. Их догадки подтвердились, когда Повалэча вызвали следующим.

      Этот, и без того неприветливый, день начался для Брэзена сурово и беспощадно. Остальные преподаватели его тоже не жалели, однако на других уроках успехи были лучше. Под конец дня мозг кипел, поэтому было принято решение отдохнуть. Для этого Брэзен, Повалэч и другие ребята собирались сделать то, что они делали в таких случаях – бродить по городу. Других развлечений все

Об окончании занятий оповестил, как обычно, гулкий звонок. Ученики были свободны.

      Выбравшись из переполненного класса и накинув верхнюю одежду, Брэзен и Повалэч поторопились к выходу. Встретиться с остальными они условились около ворот. Ожидание было недолгим. Спустя пять минут к друзьям подтянулись их приятели из других классов.

      Всех объединял Повалэч. Он, без преувеличения, был душой компании. Он же их и познакомил.

      Повалэчу, как и Брэзену, двенадцать лет. Но даже в толпе сложно его спутать с кем-то еще – он был намного выше своих ровесников. При всем при этом он ужасно тощий и похожий на шпалу. Дополняют его образ русые патлы, вечно торчащие во все стороны и противящиеся любым попыткам их уложить. Однако, несмотря на довольно несуразный вид, никто даже не думал его дразнить. Характер у Повалэча боевой, а рука довольно тяжелая. Поэтому любые попытки его дразнить он пресек на корню еще давно. Теперь же он завоевал мальчишеское признание и считался негласным лидером, по крайней мере у всех двенадцатилеток.

– Ну что, куда пойдем? – Повалэчу не терпелось как можно скорее покинуть стены родной школы.

– Куда-куда. Как будто тут мест много, куда сходить можно. Нет же ничего.

– Давай по магазинам пройдемся? Говорят, в некоторые новые поставки завезли. Может, пряжку на ремень найдем, прям как у настоящих военных, или еще чего лучше.

      Остальные мальчишки не разделяли его энтузиазма. Денег было мало.

– Тогда кино. Вроде, фильм новый крутят.

– Да не. Они все одинаковые. Еще и деньги такие платить.

      В городе был только один кинотеатр, который располагался напротив городской площади, одного из самых популярных мест досуга горожан. Но хотя бы он и был расположен в престижном районе, успехом он не пользовался, и дело заключалось вовсе не во входной плате. Дело было в том, что фильмы, которые крутили в кинотеатре, были исключительно местного производства. Показ иностранных картин строго воспрещался. За такое преступление директора ждало как минимум изъятие зарплаты и несколько десятков часов общественных работ, а как максимум… Никто не знал. Знали только, что это запрещено. В связи с этим фильмы шли только отечественные. Такие фильмы не отличались разнообразием. В большинстве своем они просто в красках пересказывали события на фронте. Это сопровождалось черно-белыми кадрами хроник, снятых на передовой. Были, конечно, и художественные фильмы. Они уже были цветными, но, несомненно, описывали нелегкую жизнь солдата, отправленного на фронт, либо жизнь женщины, которая обычно занималась важной общественной работой. Таковой считалась работа на одном из бессчётного числа заводов, производивших, в основном, ткань или боеприпасы. Иногда бывали фильмы о женщинах-медсестрах. Других фильмов ждать не приходилось. Горожане, по большей части не обладающие большими средствами, не торопились тратиться на билет, чтобы увидеть то, что они и так видят в повседневной жизни, поэтому кинотеатр пустовал.

– Ну а если не кино, то что тогда?

      Кроме кинотеатра каких-либо развлекательных мест в городе не было. Конечно, были еще столовые и питейные заведения. В столовую ребята идти отказались, все знали, что там заламывают цены. За какую-то кашу с котлетой непонятного качества пришлось бы отвалить все деньги, которые копились неделями с таким трудом. Так бездумно тратить накопленное никто не хотел. А в питейные их бы, конечно, не пустили. В таких местах обычно собирались отставные солдаты, которые вследствие различных причин возвращались в столицу и ждали дальнейших распоряжений. Накопив немного денег в течение службы, они не знали, куда их потратить. Многие такие отставные бесцельно шлялись по городу, думая, как бы такими средствами распорядиться. Тут их и прельщали приветливые двери кабаков, которые заманивали душевными беседами с такими же бывалыми солдатами и алкоголем, отлично помогающим скоротать внезапно появившееся время.

– Остается только как всегда.

      Мальчишки невесело переглянулись. "Как всегда" значило бесцельно шататься по городу час-другой. Гулять зимой и терпеть пробирающий холод не хотелось, но идти домой и делать домашние упражнения не хотелось еще больше, поэтому, за неимением альтернатив, группа двинулась в путь.

      В это время дня город выглядел довольно безлюдно. Рабочие еще трудились, а мужчины (в большинстве солдаты) еще не тянулись в кабаки – было слишком рано. Бродя по городу, мальчишки изредка встречали прохожих. Почти все встреченные ими люди были школьниками, которые торопились домой после учебы. Только один раз они наткнулись на расклейщика листовок, оклеивающего стену плакатами. С этих плакатов на них смотрело волевое лицо в фуражке и мышиной серой шинели. Под лицом на бордовой яркой ленте смело красовалась надпись: «Страна зовет тебя! Хвала Червене!» При взгляде на этот железный взор и протянутую к тебе руку казалось, что зовут именно тебя, не кого-то другого, а тебя. Этот взгляд завораживал. Складывалось впечатление, что смотрит он вглубь и видит тебя насквозь, что немного пугало, но и очаровывало в тот же момент. Эффект усиливался от того, что такие листовки красовались почти на каждой стене города, и чудилось, что этот взгляд наблюдает за тобой, где бы ты ни был.

      Оторвавшись от листовок, парни двинулись дальше.

– Ну а ты что, поедешь?

      Повалэч глянул на Брэзена.

– Ехать? Куда?

– Опять ты в облаках витаешь. В лагерь, в лагерь. Едешь?

– Ты так спрашиваешь, будто у нас выбор есть. Все поедем. Это же обязательно.

– Эх. А так неохота, – сказал один из приятелей.

– Ага. Опять бегать кросс, учить эти построения, копать окопы, – поддержал другой приятель.

– Ну вы чего? – ощетинился Повалэч. – Будет же круто. Будем учиться воевать. Как взрослые. Может, даже винтовки дадут, не то, что в прошлом году.

– В прошлом году было совсем тяжко. Только окопы и копали. У меня потом ещё месяц спина болела.

– Да не ной ты, зато будем знать, как и что на войне делать.