– Из-за детей, которые тоже по какой-то дикой нелепости приравнены к врагам народа!.. Это дети-то?!.. Двух-, трёх- … пятигодовалые – враги народа?!

Только сейчас он осознал весь смысл абсурдного приказа по уничтожению целой армии ни в чём не повинных детей. Перед его глазами предстали беспризорные голодные дети разрушенных городов и сожжённых дотла деревень Украины, Белоруссии, Прибалтики, а также городов Европы… Об этом нельзя было вспоминать без содрогания. И вот странное дело: Жогов подумал о том, что вряд ли кто-нибудь из его сослуживцев по работе стал бы так переживать из-за какого-то там очередного приказа. Мало ли за войну погибло людей, в том числе и детей? Нет, не мало! Сердца людей ожесточились и, если, вдобавок, они знают, что «нулевой» приказ касается детей, родившихся от гитлеровцев, то вряд ли у кого из них шевельнётся в душе жалость к ним.

– А тебе, полковник, больше всех надо, что ли? – пробубнил он себе под нос и тут же без промедления ответил: – Надо!.. В Дрездене, Мюнхене и Берлине мы спасали из разрушенных домов от огня немецких детей и юношей «гитлерюгенда», которые, кстати говоря, стреляли в нас, но мы оставляли им жизнь!.. А на своей земле детей, родившихся от наших же женщин, мы должны извести, как ненужный приплод котят… Где же логика? В чём они провинились?!..

Он шёл, а мысли, подобно древоточащему жуку, буравили его мозг. Нет, он не собирался свернуть с намеченного пути. Напротив, Жогов теперь твёрдо вознамерился предотвратить, пусть даже частично, кошмарные последствия нелепого, до полного идиотизма, приказа… Он вдруг почувствовал себя необыкновенно легко: ведь его жизнь снова приобрела смысл. Ну, а то, что он так некорректно обошёлся с пожилой женщиной… так ведь только ничего не делающий дурак, для которого всё едино, не совершает ошибок.

Весь остаток дня, работая в своём кабинете, он обдумывал, как и где разыскать надёжных людей для осуществления своих планов. И таких людей он нашёл! И как это ни странно, первым таким человеком стала Сашко Анастасия Ильинична, с которой, как считал полковник, он так непорядочно обошёлся. Утром следующего дня она встретила его у подъезда дома, где располагался его отдел. В дверях стоял часовой и без пропуска никого не впускал, так что женщина уже успела порядочно продрогнуть, однако при встрече с Жоговым она забыла о холоде.

– Ваня, – по-матерински обратилась она к нему, забыв поздороваться, – я вчера долго думала… Я согласна!

Поглядев на часового, полковник мягко взял женщину под руку и жестом предложил ей отойти в сторону, подальше от посторонних глаз и ушей. Она поняла его жест.

– Вы знаете, Анастасия Ильинична, а я почему-то верил… в глубине души я очень верил в вас, что вы всё-таки согласитесь помочь мне, – улыбнулся ей мужчина. – А за вчерашнюю резкость вы меня простите… пожалуйста!

– Если бы не твоя эмоциональная тирада, то, возможно, ты, Иван, не смог бы меня так убедить! Так что никаких извинений, – тоже отвечая ему улыбкой, с независимым достоинством отреагировала она. – Ты прав!.. И правильно сделал, что пришёл ко мне. Я женщина пожилая и не только своих детей вырастила, но и как педагог воспитала уже не одно поколение. Грех мне, старой, на склоне своих лет чего-то бояться. К тому же, даже, невзирая на преклонный возраст и законы жизни, охота сделать что-то великое, – она подумала и добавила: – Пусть даже об этом никто и никогда не узнает… А по правде говоря, Иван, мне, старухе, просто охота быть по-настоящему востребованной и быть полезной. Учить иностранным языкам студентов – это в моей жизни уже было, а вот спасать человеческие… к тому же детские жизни – это… можешь располагать мной, как тебе угодно! – твёрдо закончила она.

Жогов, не скрывая своего удовлетворения, смотрел на неё своим немигающим взглядом и молча продолжал улыбаться.

– Ты что молчишь, Иван? – обеспокоенно спросила она, глядя ему в глаза. – Может, я сказала что-то лишнее, и ты уже успел передумать?

– Нет, нет, что вы, Анастасия Ильинична! – взволнованно отмахнувшись, ответил полковник. – Просто, глядя на вас, я радуюсь, что в вас не ошибся. Сейчас я выпишу на вас пропуск, а завтра после обеда вы придёте ко мне с документами, напишете заявление, и я проведу вас через канцелярию своим секретарём – переводчиком!

Взволнованный взгляд женщины наполнился радостным сиянием.

– Вы замёрзли, Анастасия Ильинична, – заметил её состояние собеседник. – А мне нужен секретарь-переводчик живой и здоровый… Сегодня в обед я пришлю к вам своего курьера с продуктами и дополнительной продуктовой карточкой: отныне вы должны хорошо питаться и постоянно быть в рабочей форме. А теперь прошу извинить меня: мне пора.

– До свидания, Иван!

– До завтра… – он успел обратить внимание, как преобразилась женщина. Да! Как хорошо, что он всё-таки не ошибся в ней!

На следующий день Сашко Анастасия Ильинична стала первым секретарём-переводчицей начальника внешнего контрдиверсионного отдела СМЕРШа полковника Жогова Ивана Николаевича. Не правда ли, отдаёт каким-то абсурдом: контрдиверсионный отдел – и вдруг он будет заниматься розыском незаконнорождённых детей?! Однако здесь нет никакого абсурда: эта задача была поставлена и перед Главным разведывательным управлением (ГРУ), и перед Народным комиссариатом государственной безопасности (НКГБ). И мотив такой задачи имел достаточно глубинный смысл, если так можно сказать, и был вполне оправдан: идеологи того времени талантливо формулировали ещё проблему незаконнорождённых детей таким образом, что все они уже в обязательном порядке завербованы подпольными фашистскими организациями из разных неблагонадёжных капиталистических стран и, как только они подрастут, непременно займутся диверсиями и шпионажем. Так что если подходить ещё и с этой точки зрения, то приказ о тотальном уничтожении незаконно родившихся во время войны малышей в фашистских концетрационных лагерях был вполне оправдан. И у большинства работников спецслужб Советского Союза такой приказ в то время не вызывал удивления. Раз надо – значит надо – не больше, ни меньше! Но сама формулировка «все дети завербованы в обязательном порядке подпольными фашистскими организациями…» – это ли не идиотизм?! Можно завербовать одного, ну двух… Именно эта фраза «нулевого» приказа заставила Жогова серьёзно задуматься о правильности принимаемых решений высших руководителей. Он, как никто, знал о так называемом правиле «гребня». «Всех под одну гребёнку!» – таков девиз высших руководителей. А там, глядишь, и среди тысячи невинных и виновный попадётся. А женщин в стране много, они ещё нарожают!.. Нет, он не будет исполнять приказ руководителей –дикарей… Разум и внутренний высоконравственный моральный стержень не позволяли ему исполнять людоедские приказы! Ведь это очень похоже на феодальные приказания иезуитов-сатанистов: напьёшься детской невинной крови и станешь бессмертным! «Но наши руководители со своими лютыми репрессивными законами выпили столько человеческой крови, – думал полковник, – что бессмертие им в истории гарантировано и без этой детской крови!..» При одной мысли о масштабе последствий изданного приказа у него волосы вставали дыбом.

На испытательный срок для Сашко отводилось шесть месяцев, но Жогов взял ответственность за неё на себя и сам определил ей срок до начала 1946-го года. После новогоднего праздника, оформив все надлежащие документы для выезда за границу в фильтрационное отделение бывшего концентрационного лагеря Майценех, они отправились в командировку.

Для кого-то она станет первой и последней, а для кого-то она растянется на всю жизнь…

ГЛАВА 2.

Германия лежала в руинах. Города и селения расчищались от завалов, и всюду чувствовалась подавленность местного населения. Вид русских солдат и офицеров пугал граждан. Чувствовалось, что живут они в постоянном страхе и ожидании чего-то неведомого, какой-то очередной глобальной катастрофы… Но это было и понятно, почему: национальная гордость немцев ущемлена поражением в войне, и будущее многим из них представлялось вселенской «чёрной дырой», которая поглощает не только планеты и звёзды, но и целые галактики. Одним словом, большинство из местного населения в возрождение Германии уже не верило, но жизнь, к великому счастью, всё-таки продолжалась. Наспех отстраивались магазины, больницы, детские дома и приюты; на улицах работники «Красного креста» и солдаты местных гарнизонов раздавали жителям гуманитарную помощь. Царившее оживление мало-мальски разгоняло гнетущую подавленность граждан, и некоторые из них с удовольствием вызывались помочь русскому офицеру и его пожилой спутнице. Седовласый старик-немец охотно показал Жогову, где находится комендатура местного гарнизона, а когда узнал, что русскому офицеру и женщине необходимо отыскать фильтрационный отдел бывшего концлагеря Майценеха, то со счастливой улыбкой предложил свою услугу.