Ребята спустились в метро и, втиснувшись в полный вагон, молча стояли, прижавшись друг к другу. Эльвира глядела в погрустневшие черные глаза Арсения и пыталась понять – о чем он думает. Тревожные предчувствия неминуемой беды терзали его душу. Может завтрашнее посещение храма сможет уберечь от гибели – мелькнула мысль. Я же в автобусе уже думал об этом. Несомненно, надо идти в храм и вымаливать прощение у Бога. Эля будет рядом. Милая, добрая она поможет избежать козней обезумевшей старухи.

- Мы выходим, - Арсений почувствовал легкое прикосновение к лицу руки Эльвиры, - Ты всё переживаешь?

- Немного, - выскочив из вагона следом за Эльвирой, ответил он. Следуя за оживлённым людским потоком по переходу к станции Кузнецкий мост, Арсений бережно обнимал Эльвиру, возлагая на неё надежду на собственное спасение.

- Пора прощаться, - Эльвира посмотрела на помрачневшее лицо Арсения и прикоснулась тонкими губами к его губам, оставив на них еле заметный маслянистый розовый след, - До завтра.

- До завтра. Как придёшь домой – напишешь мне, - Арсений почувствовал вишневый привкус помады и машинально стёр её рукой с губ, - Договоримся - во сколько завтра встретимся. Аккуратнее Эля.

- Хорошо, - выкрикнула на прощание Эльвира и вошла в переполненный вагон. Глядя на Эльвиру в окно уходящего в тоннель поезда, Арсений помахал ей рукой. Удивительная девушка – подумал он. Не болтушка, но с ней так интересно и легко. Наверное - это первая любовь. А может и последняя, если они не разругаются из-за какой-нибудь ерунды.

Глава двадцать пятая.

Просидев у Машки до полдесятого, Эльвира отправилась домой, памятуя о наставлении родителей возвращаться в родное гнездо к десяти часам. Идя по парку, она встретила дедушку, следующего домой после шахматных баталий.

- Привет, дедуль. Как дела? – нагнав медленно бредущего по дорожке Тимофея Савича, полюбопытствовала Эльвира.

- Спасибо, внученька, хорошо. Разгромил наголову неприятелей. Пять-два в мою пользу, - горделиво похвастался он, держа подмышкой сложенную шахматную доску с бренчащими внутри фигурками, - Ты я смотрю довольная. Откуда идешь?

- Да с подружкой Машкой поболтали. В кино сегодня ходила и на Воробьевых горах прогулялась, - выложила Эльвира деду все сделанные за день дела.

- Умница. Смотрю, ночная оказия тебя не сломила.

- Страшно было конечно. Но вы же рядом, не то что в лагере. Там по-настоящему я испугалась, - ответила девушка и, спохватившись, добавила, - Мы же сегодня с прабабушкой отнесли вещи в храм.

- Молодцы, а то я вторую ночь не пережил бы, - усмехнулся старичок, поправляя шляпу, сползшую на лоб, - Вот всю жизнь можно прожить и лишь в старости увидеть такие напасти, которые всегда считал глупой выдумкой.

- За столько лет и столько объездив по стране и миру, ты ни разу не сталкивался с чем-то необъяснимым? – удивилась Эльвира.

- Может и встречал, да только мне воспитанному на коммунистических идеалах и обстановке всеобщего атеизма все эти несуразицы казались чьими-то проделками или физическими аномалиями. Раньше проще ко всему относились. Некогда было такой ерундой голову забивать. А с возрастом так вообще перестал понимать многие вещи. Как говорил Сократ: «Я знаю, что ничего не знаю». Чем старше я становился, чем большей информацией я владел, тем сильнее я удостоверялся в том, что мир настолько огромен, разнообразен и полон тайн, найти разгадку которых под силу лишь грядущим поколениям. Это в твоём возрасте я был уверен, что мне под силу любые задачи. Весь мир был, как на ладони: плохое было плохим, а доброе добрым. Как не прискорбно признать, но время лечит юношеский максимализм. И уже всё не кажется однозначным и простым.

- Но вчера тоже испугался?

- А как же. Не каждый день шкафы светятся да скачут по комнате. Главное, что все живы остались. Это твою прабабушку уже ничем не удивить. Она всегда была как кремень. Сильно я её в детстве боялся, особенно когда осерчает на меня за какую-нибудь шалость, - дедушка наклонился к уху внучке и доверительно сообщил, - Если честно, я и до сих пор её побаиваюсь. Что делать, для родителей мы всегда остаемся детьми. Даже когда тебе семьдесят лет.

Смартфон Эльвиры задрожал в кармане джинсов.

- Минутку, дедушка. Я сейчас отвечу, - вынимая смартфон, попросила она и, глядя на экран, увидела звонок от Майи, которой она хотела набрать из дома, - Привет, Майя. Как дела?

- Нормально, Эля, - послышался встревоженный голос подружки, - У тебя есть на завтра планы?

- Пока только до обеда. Хотим с Арсением в храм сходить. Если хочешь - можешь к нам присоединиться.

- Я не смогу. Буду у Кристины. Ты не могла бы подъехать к нам в первую инфекционную больницу, которая на Волоколамке?

- Хорошо приеду. С Кристиной что-то случилось?

- Не по телефону. Приедешь и сама всё увидишь. Только без Арсения. Одна приезжай. Я тебе скину адрес и как нас найти в больнице.

- Ладно. После обеда приеду, - еще раз подтвердила Эльвира, - С тобой точно всё хорошо? Голос какой-то странный.

- Хорошо, Эля, хорошо, - торопливо произнесла Майя, - Пока. До завтра.

Майя положила трубку, а Эльвира, глядя в экран смартфона, пыталась сообразить, что бы значил этот поздний звонок и странная просьба. С Кристиной они никогда не были близкими подружками и тут какое-то неожиданное желание увидеть её.

- Что-то случилось? – глядя на озабоченное лицо внучки, поинтересовался дед.

- Да нет. Подружка звонила – просила приехать к ней.

- Ну, если просит – надо съездить. Друзьями нужно дорожить.

В нос Эльвиры ударил знакомый запах ладана. В сердце больно закололо, и перед глазами поплыли тёмные круги. Девушка остановилась и преклонила голову. Лик смеющейся старухи всплыл из глубин памяти. Что это было? Реакция на волнение или что-то случилось? Арсений, Майя, Кристина или Ярослав? Кому из них суждено стать жертвой расплаты?

- Элечка, тебе нехорошо? – встревожено спросил дедушка, прикоснувшись рукой к её плечу.

- Подожди минуточку, - тихо промолвила Эльвира, силясь перебороть боль, - Сейчас пройдёт. Наверное, на нервной почве голова разболелась.

Отойдя от сильного приступа мигрени, Эльвира набрала номер Арсения. Гудок прошёл, но он не взял трубку. Подождав минуту и не дождавшись его ответа, она нажала отбой. Должно быть занят чем-то или лёг пораньше спать – решила девушка, отгоняя дурные мысли.

- Дед, а как ты думаешь, после смерти душа человека куда исчезает? – внезапно переменив тему, спросила Эльвира, шагая по освещаемой белыми фонарями парковой дорожке.

- Для начала надо найти ответ на вопрос: а есть ли душа? Я в этом до конца не уверен, хотя и не отрицаю факта её наличия.

- Интересно получается. Ты крещённый православный христианин не согласен с одним из основополагающих принципов своей веры.

- Понимаешь, Эля. Вера – это очень тонкая грань взаимоотношения человека и Бога. Её невозможно подвести под одну бесспорную истину, которой все должны безропотно верить. У монаха в храме на Афоне одна вера, у тебя и меня совершенно другая. И нельзя сказать, что его вера правильнее или лучше, чем наша. Просто она другая, основанная на личном характере, отличном от нашего; разном жизненном опыте; более глубоком знании Священного Писания. Каждый человек создан Богом неповторимым. Стоит ли удивляться, что и вера его уникальна. Искренне убеждён, что ни одну истинную веру не может сломить сомнение или атеизм. Главная беда не в них, а в алчности людей, прикрывающихся служению Богу и решающих свои финансовые вопросы.

- Но есть же основные постулаты православной религии, на которых она стоит?

- Я их и не оспариваю, на то они и постулаты. Приняв православие, я изначально согласился с ними. Но помимо догматов, присутствуют и другие вопросы духовной жизни, на которые зачастую и сами священники не знает единственно правильного ответа.

- Но как ты мог осознавать верность догм, когда прабабушка тебя покрестила еще во младенчестве?