Слишком поздно, милый, поздно, отрицать все то, что было;

Из-за туч довольно грозно мне мурлыкает гроза.

Я люблю не так уж много, остальное – мило, мило,

И тернистая дорога – неживая полоса.

За углом все так же странно, громко каркают вороны;

Сколько можно неустанно повторять тебе одно?

Я такая, мне все мало, у меня свои законы —

И по ним я потеряла то, что было мне дано.

Все то, что случилось, оправдано нами

В условиях вечно неравной войны.

И если мы утром проснулись богами,

То в чьем всемогуществе больше вины?

Пусто, пусто. Первый лед.

Я иду куда-то там

С кем-то там – и он идет,

И бормочет по слогам,

Для чего пришел ко мне.

Мне смешно, но я иду

Сквозь метель как в полусне,

Полусне-полубреду.

Странный, бедный и больной,

Глупый-глупый человек,

Хорошо, что ты со мной

Так встречаешь первый снег.

Ты в проклятиях моих

Словно елка в новый год.

Напиши об этом стих,

Будет все наоборот.

Бесполезное, мудрое, вечное.

За тобой не хожу – не гляжу.

Что-то есть на губах бессердечное —

То, что в жизни тебе не скажу.

Мой милый беспощадный друг – тебя устанешь ждать.

Я скоро стану тишиной за именем твоим,

А дальше, знаешь, ничего – и нечего отдать

Таким, как ты, моим друзьям, бессовестным таким.

найди себе женщину,

похожую на десятилетнюю девочку.

послушай ее дыхание.

и каждый раз думай о том,

что не сбылось

твое вечное детство.

Наполнить звуком, вздохом, фейерверком

Бульварную слепую паранджу,

Надеть лицо, глаза – по этим меркам

Ни на кого уже не похожу.

Захлопнуть ставни, дверцу секретера,

В гремучей темноте считать до ста,

Приветствовать тебя, моя мегера,

Словами из расстрельного листа.

И улыбаться – всем, напропалую,

Насколько хватит совести и зла.

Писать, как прежде, «я тебя целую»,

Не отвечая, как мои дела.

Твоей любовью вымостят

Мою дорогу в ад

И все проступки выместят

Три вечности подряд.

Я знаю все заранее,

Но не ищу конца —

Нелепое заклание

Истлевшего тельца.

Моей тоске нет ни конца, ни края,

Но знаешь, хоть на скуку не похоже.

Я в стороне от пасмурного рая

Камнями забросала двух прохожих.

В тебе гудит бесцельное коварство —

И оттого полно какой-то мути.

Я полдуши отдам в обмен на царство

Твоей – аминь – неприменимой сути.

Витринно-магазинный ряд.

Дождливо, серо и уныло

В бетонной сырости горят

Недонебесные светила.

Каких-то глаз, каких-то рук

Соединение кривое,

И голосов какой-то звук

Берет за самое живое.

Я выдыхаю каждый вдох

Двумя различными путями

И чью-то жизнь с шести до трех

Переполняю новостями.

А после трех – молчу, молчу,

Чтоб намолчаться до восхода;

Как будто все мне по плечу:

И несвобода, и свобода.

Изогнуты улицы спальных районов

Причудливой полудугой.

Бредет по вчерашним следам почтальонов

Простывший почтовый изгой.

И будто бы нет никакого начала

У самого важного дня.

И кашель, и тяжко, и воздуха мало,

И всё, как назло, – у меня.

Все спокойно. Часы не идут.

Ты и я – измерение века —

На минуту, на пару минут

Подавили в себе человека.

Не дыши. Я тебе помогу.

Окажи мне такую услугу —

Как, на самом-то деле, врагу

И последнему верному другу.

Сентябри зашкалили – и хватит,

Все как будто хуже, чем вчера.

Впрочем, в первых числах что-то платят

Это – греет с самого утра.

Ну четверг. Настал – и слава Богу.

Чашкой чая больше на столе.

То ли я старею понемногу,

То ли все исчезло на земле.

В спальне настежь распахнуты двери,

и сквозняк шевелит тишину.

Под кроватью готовы ко сну

незнакомые черные звери.

Сладких снов, беспокойные звери.

ждали снега.