– Хорошо, через час после того как ты от меня выйдешь, отправлю гонца и он, забрав твое письмо, помчится в Джибути. Негусу Менелику я тоже сообщу о госпитале и оружии. А теперь мне не терпится взглянуть на царские дворцы. Я достал подарки, сказав, что это – звери русских лесов, только здесь они все одного размера и показал рукой, какой величины бывают белка, заяц и медведь.

– Это подарки для твоих детей и у тебя в этом году, летом, родится сын, который потом станет великим императором[75] – вот ему и подари медведя. Медведь, главный русский зверь, как у вас – лев, но статуэтка показывает маленького медвежонка, а когда он вырастет, то всем покажет…

– А как ты узнал это, рас Александр, еще ничего не заметно, хотя супруга мне сказала, что носит ребенка третий месяц.

– Рас Мэконнын, – как-то уже говорил тебе, что у меня бывают озарения и я вижу будущее или те предметы, которых еще нет и могу их изобрести и сделать, вот как ручные гранаты с моей взрывчаткой или пурпурный шелк.

– А это тебе, здесь царский дворец и летняя резиденция, – вручил ему кубок.

– Но ты говорил, что везешь негусу Менелику альбом с картинками.

– Да, я не обманул тебя – и, подав ему шелковые перчатки (объяснил, что не должно остаться никаких следов, что мы смотрели альбом), достал книгу, положив ее на расстеленную ткань.

– Какие красивые картины, – удивился рас. – и дворцы, я даже не мог представить себе, что такие бывают наяву. Теперь я понимаю тебя и, громко позвав охрану, – доставить индуса-архитектора.

Через четверть часа стража втолкнула в комнату помертвевшего от страха индуса.

– Когда ты говорил мне, что у «царя Москова» нет такого дворца, как у раса, ты оскорбил моего императора, – грозно сдвинув брови, надвинулся я на «архитектора». Подойди к столу и посмотри, какие дворцы у «царя Москова», только не трогай книгу своими грязными руками.

– Ты солгал и мне, презренный раб, и за это ответишь – рас обернулся к белому как стена индусу, – ты нигде не был и ничего не знаешь, а взялся строить мой дворец, выставив меня на посмешище.

Индус на коленях пополз к столу, хватая раса за ноги.

– Прочь, встань и смотри и, если завтра ты мне не принесешь план, как переделать мой дворец, чтобы он хоть чуть-чуть был похож на это, тебе отрубят голову и выставят ее на городском базаре надетой на пику с надписью, что это – лгун, который взялся за дело в котором ничего не смыслит.

Индус встал и, согнувшись, стал смотреть на страницы, которые я ему перелистывал, взяв перчатки у раса. Рас сказал, когда я показал ему Петергоф, что это его устраивает, но я возразил, что за дворцом – озеро, которое питает водой фонтаны, а здесь этого нет, поэтому получится построить только дворец. Мы еще полистали альбом и индус сказал, что мог бы добавить колонны и эркеры как на одном из рисунков, попросил бумагу и что-то стал быстро набрасывать, периодически заглядывая на страницу. Вот как, да он рисует Зимний, только покороче, а кишка не лопнет? Я сказал, что этот дворец в плане четырехугольный с внутренними дворами, но можно сделать один двор, куда ведут ворота, это и для обороны хорошо, в случае бунта. Закрыл альбом, сняв перчатки, стал помогать ему рисовать. В конце концов, получилось каре с закрывающимися двумя решетками воротами и обширным внутренним двором. Рас посмотрел на получившийся рисунок и сказал, что он уже потратил много денег и пусть теперь этот шакал покажет, что можно использовать из построенного им. Шакал нарисовал контуры построек и стало понятно, что, конечно, что-то надо будет сломать, но внешний фасад, облагородив, можно оставить на восемьдесят процентов. А вот внутри, конечно, сделать уже ничего особого нельзя…

Но рас уже отошел от гнева и послал шакала работать. Меня же он поблагодарил, в ответ я выразил надежду, что недалек тот день, когда он сам сможет посетить Петербург.

Потом поехал домой, написал и зашифровал письмо Обручеву, написал обычную, нешифрованную записку начальнику госпиталя о том, что если будут трудности, мы вывезем их верблюдами, только пусть прикинет, сколько груза и людей надо везти. Также сообщил врачу о том, что они будут следовать в место сбора армии, и мы с расом Мэконныным прокинем Харар в ближайшее время, чтобы присоединиться к армии Менелика и сел дожидаться курьера. Впрочем, долго ждать не пришлось, объяснил курьеру, что надо делать (он хорошо говорил по-французски) и гонец пустился в путь.

Утром мы со Стрельцовым облачились в привезенные нам новые белые рубахи с зауженными внизу шароварами. У меня была шама с пурпурным краем и серебряным шитьем, у Стрельцова – с ало-красным, без шитья. Сверху шамы был положен военный плащ-лемпт, разрезанный на своеобразные «хвосты» внизу. У меня лемпт был из леопардовой шкуры, у сотника из сукна разных цветов – зеленого, желтого синего, красного. Нам выдали головные уборы вроде маленьких тюрбанов, у меня с павлиньими перьями, у Стрельцова – что-то похожее на перья фазана. Сапожки были сафьяновые, мягкой кожи, у меня с вышивкой, у сотника – простые, желто-коричневого цвета. На лошадей нам полагались чепраки: мне леопардовый, а Стрельцову – суконный, красного цвета. Седла у нас были свои, с нормальными стременами. На шею лошади было положено надеть украшение из бубенцов, для моей лошади среди бубенцов были вплетены еще и серебряные монеты. Я думал, что сейчас нас подымут на смех, вроде «клоуны на выезде цирка с конями», но казаки, обступив нас, трогали ткань, и, гладя чепрак из шкуры леопарда, говорили, что форма – знатная. У сотника на портупее была кобура с револьвером и шашка на перевязи через плечо, а с другой стороны – еще и торчал ствол драгунки, а я под шаму надел кобуру со Штайром. Навьючили на двух мулов «Максим» с десятком лент и взяли два десятка гранат, на третьего мула посадили Шлоссера в коротких штанах и пробковом шлеме, закутанного, по причине утреннего холодка, в плед. Так мы доехали до дворца, перед которым уже было сотни три всадников. Наконец появился рас с придворными, ему подвели коня и Мэконнын легко, одним движением, поднялся в седло. Гвардейцы приветственно закричали, а чего им не кричать, если живут они от щедрот князя вполне неплохо, службой не утруждены, одеты, только вот не все обуты, рас два раза в месяц дает им пир, где кормит-поит до отвала. Вполне нормальная такая служба, что уж тут не покричать.

Не спеша тронулись в путь, вот и ворота Харара позади, дорога хорошая, лошадки бегут споро. Скоро стали подниматься в горы, появился вполне основательный лес с соснами в обхват и высокими кипарисами. Несмотря на то, что уже встало солнце, в лесу было хорошо, прохладно, пахло хвоей и еще чем-то приятным, какой-то цветочный запах. А дорога все поднималась и становилась уже и уже, вот уже только тропинка между скальной стеной и пропастью. Но, казачьи лошадки оказались к горам привычные и мулы вроде высоты не боялись (мы уже проходили такой дорогой в Харар, но, все же она там была пошире, бричку худо-бедно тогда ведь протащили, а здесь бы – никак), лишь бы полковник не сверзился вниз. Где-то внизу бежит река, но здесь даже шума воды не слышно. Наконец, миновали перевал и пошли вниз, все же перевал здесь невысокий. Дальше, попоив лошадей и немного отдохнув сами, продолжили путь до ближайшей деревни. Всю дорогу сотник вычерчивал на планшете наш путь, сверяясь с компасом и ставя на глаз расстояние до ориентиров (это еще одна из причин, почему я попросил его в сопровождающие) наконец, проехав очередную деревню, встали на обед, нас уже ждали здесь слуги раса, были расставлены столы и лавки, столы накрыты банановыми листьями и на неизменных лепешках инджиры уже лежала какая-то закуска. Когда сели за стол, тут же были поданы кубки с тэчем, причем «княжеский» тэч был той же медовухой.

На первую перемену блюд были небольшие индюки, как мне сказали, дикая птица, но довольно жирная и с нежным мясом. Мы давно не ели птицу: присланных нам мелких курочек казаки использовали как несушек, поэтому периодически ели яичницу на завтрак. С удовольствием попробовали здешнюю пернатую дичь, потом были дикие козы и четыре жаренных на вертеле диких кабана (я увидел, что мясо не прожарено и есть не стал, так же поступил и сотник). На десерт были огромные связки бананов и виноград. Сомневаясь, что все это помыто, ограничился парой бананов, все же они в кожуре. Потом немного отдохнули, полежав на коврах, брошенных на землю и продолжили свой путь до наступления темноты. Лагерь был уже оборудован, на огромных жаровнях жарились быки, бараны и вообще предполагался, видимо пир в стиле Гаргантюа. Вот она жизнь крупного феодала: все тебе приготовят, а ты трескай за обе щеки, и уберут и постельку постелят (за нами уже стояли разнообразные шатры, один из которых, рядом с шатром раса, предназначался мне, а двум моим спутникам – чуть дальше, но тоже не на краю). Дальше все было как обычно: обжираловка, море тэча, но я помнил, как болела голова после Нового года, пил умеренно, тем более, что меня пригласили в шатер раса.