Потом зашел к ювелиру Исааку. Исааак рассказал о том, что показал образцы купцам. Моя цена слишком высокая, вот если бы красить здесь и продавать по цене в два раза меньше, то тогда это было бы выгодно и они могли бы брать ткани тысячами локтей, развозя их на всю Африку. Это касается тканей с цветочками (то есть, ситца). Пурпурный шелк их очень заинтересовал даже по большой цене – это ведь царский шелк для вождей и их жен, там платить будут золотом по весу, а то и вдвое, если шелк тонкий, а согласно образцу, так и есть. Пурпурного шелка здесь вообще никто не видел, знают, что такой шелк был у базилевсов Византии. Я сказал, что у меня есть с собой большой сверток, весом не меньше десяти килограммов, только одно условие – прошу продавать его не в Абиссинии, а чем дальше, тем лучше, так как один сверток уже отдан жене раса Мэконнына, а другой будет подарком жене негуса, а женщины не любят, если кто-то появляется в таком платье как у нее и шелк у купца могут просто отобрать. В следующий приезд я могу привезти хоть сто таких свертков – рулонов. А сейчас готов отдать 10 килограммов за 30 тысяч талеров, если одному купцу много, пусть делят, а ты, Исаак, можешь быть посредником и еще свой процент иметь (вижу, что такой гешефт Исаака заинтересовал). А я подумал, что, продав рулон «царьградского» шелка и добавив остаток денег в более чем 45 тысяч от выкупа за Салеха, я могу выкупить диадему для Маши.

Исаак согласился и я предложил ему, что я вношу деньги шелком и наличными – золотых монет на 20 тысяч талеров и 25 тысяч талеров серебром, после чего он начинает работу, так и ударили по рукам. Еще раз попросил посмотреть красные камни, Исаак сказал, что это кенийские рубины, их мы выбрали четыре: два больших и два – поменьше. Крупные бриллианты – по центру диадемы, в окружении более мелких и затем размер камней уменьшается ото лба к вискам. Попросил сделать из белого золота, но Исаак не знал, что это такое, тогда я сказал «электр»[71] и он согласно кивнул, похвалив в меня за то, что я не стал заключать много бриллиантов в желтое золото – их блеск бы несколько померк.

Приехав в гарнизон, узнал, что был человек от раса и завтра мне назначено за час до полудня быть во дворце (рас попросил взять с собой картинки дворцов). Достал альбом, обернув его ситцевой тканью, и полрулона Ефремыч отмотал в качестве подарка жене раса. Для детей взял четыре фигурки Фаберже: зайчика, белочку, сову и медвежонка. Среди кубков нашел несколько с видами Петербурга: на одной стороне Зимний дворец, на другой – Петергофский каскад. Взял один кубок для раса в качестве наглядного пособия, чтобы бил им по башке архитектора-индуса, поселившего его в сарай (хотя «сарай» – по-тюркски «дворец», все правильно). Утром взял бричку, попросил казака и Артамонова бросить туда сверток пурпурного шелка, мешки с талерами и золотыми от выкупа за Салеха, погрузил подарки и альбом и мы поехали. Сначала заехали к Исааку, выгрузили то, что причитается за диадему. Шелка по весу оказалось чуть больше, но это не страшно, после сочтемся. Золотые монеты я не тратил, но их оказалось 1999, вспомнил, что одну монету отдал за самородок и добавил 20 франков. Талеров оказалось чуть больше двадцати семи тысяч. Так что, денег достаточно, пусть ювелир работает.

Меня встретили и провели в кабинет раса, я не стал надевать парадный фрак и ограничился белым мундиром с орденом Св. Владимира. Начали с государственных дел. Мэконнын сообщил, что послы африканских стран уже ждут нас в пограничном городке, откуда местный начальник прислал гонца. Завтра выступаем. Я спросил, сколько казаков и пулеметов брать с собой. Рас ответил, что он решил, во избежание лишних расспросов, не афишировать пока контактов с русскими, но показать, что у него есть эффективное оружие. Поэтому я могу не ехать сам, а послать вместо себя двух казаков с пулеметом и двух метателей гранат. Я возразил, что, действительно, контакты с русскими напоказ выставлять рано, а вот выдать меня за француза, тем более, что говорить мы будем по-французски, можно. Кроме того я возьму с собой немецкого полковника, которого освобождаю, так как немцы выполнили мои условия, и люди Салеха (сам он, наверно, не приедет, так как нога у него еще не срослась), заберут его с собой. У тех, кто будет доносить англичанам, а такие среди гостей тоже есть, сложится впечатление, что Германия и Франция договорились поддерживать африканских правителей в их борьбе против англичан. Я буду говорить с тобой по французски и выступлю перед гостями, а ты потом, без меня, скажешь, что сейчас важно остановить продвижение англичан на юг (махдисты с тобой сразу согласятся), а потом ты знаешь как избавится и от немцев и от французов, натравив на них тех же англичан. И пусть «али»[72] режут друг друга и оставят в покое Африку.

Рас ответил, что согласен с моим планом, только одеть меня и моих людей надо в местное. Он предложил мне чин фитаурари[73] а офицеру меня сопровождающему – чин турк баши[74] и одеться соответствующим образом, но, при этом нам можно выглядеть европейцами на службе раса, а вот как казаков представить местными ашкерами? Я предложил вообще не брать казаков метать гранаты, вместо этого я, при помощи переводчика с французского на амхарский, сам обучу двух его ашкеров обращению с гранатами. Это произведет большее впечатление на будущих союзников – вон, у раса Мэконнына каждый ашкер может бросать страшные гранаты. То есть, нам нужно всего два комплекта местной офицерской формы, но поедем мы на своих лошадях и не босиком, лучше, если это будут мягкие сапоги. Рас согласился с моими доводами, но сказал, что бричка по горной дороге не пройдет – там узкая тропинка, на что я попросил дать привычных к такой дороге мулов, на которых мы навьючим пулемет и ленты, надеюсь, нам не надо вести палатку и продукты с собой. Рас подтвердил, что всем: шатром, фуражом, продуктами и водой мы будем обеспечены.

Я сказал, что получил письмо от курьера, что десять дней назад мой второй отряд с восемью пушками покинул Джибути. Они должны уже пересечь границу, а вот куда направляются, не знаю – я помню, что рас обещал назвать место встречи. Рас ответил, что место называется Гоуани, на реке Аваш, что протекает между двумя горными хребтами, я ее уже видел когда мы шли в Харар, только сейчас караван повернул на северо-восток, а мы шли на юго-запад, в сторону Харара. В Гоуани место встречи Южной Армии, туда и прибудет через неделю с собранными им войсками сам негус.

– Рас Мэконнын, кроме артиллеристов, в составе каравана есть мои люди – ремесленники и крестьяне, они могут остаться у тебя и помочь твоим людям правильно, по-европейски, хозяйствовать. Если ты позволишь, они покинут земли, рядом с которыми идет война и пройдут дальше вдоль реки Аваш, я слышал там плодородные земли, а река, размывая горы, несет золотой песок на твои прииски. Если позволишь, я бы с помощью своих мастеров, мог наладить добычу золота минимум в три раза больше, чем сейчас приносят твои прииски, но тогда я попрошу треть от добытого отдавать мне, тебе же будет оставаться две трети, что в два раза больше того, что ты сейчас получаешь. Конечно, я дам окончательный ответ, смогу ли я обеспечить такой выход, только тогда, когда мои мастера осмотрят место и сделают устройства из дерева, вроде машин, которые и обеспечат увеличение добычи.

Рас ответил, что даст распоряжение перевезти моих людей, обеспечить их жильем и продуктами, а также защитой от возможных обид местными.

И последнее, но важное. Сейчас в Джибути прибыл русский госпиталь, они собирают мулов, чтобы пересечь пустыню. Я боюсь, что у них это может занять много времени, хотя как мне написали, французы меньше им препятствуют, чем мне, когда нам не давали воду. А без воды, как мне написал начальник отряда, люди заболели, один из них даже умер, кроме того пала половина мулов и все оставшиеся лошади. Сейчас французы, испугавшись, что им придется за это ответить, стали давать воды вдоволь, но сбор мулов может занять продолжительное время. Конечно, я надеялся, что в первую очередь, пришлют оружие, а потом госпиталь, госпиталь пропустили бы в любом случае, а вот оружие, если будет объявлена война, англичане задержат в Суэце. Есть ли возможность отправить курьера срочно в Джибути, я напишу письмо русскому дэджазмачу (имея в виду генерала Обручева), а он передаст царю, чтобы срочно отправляли оружие до объявления негусом Менеликом войны. Рас сказал, что это сделают прямо сейчас, но я ответил, что мне надо зашифровать письмо, так, что если бы гонца перехватили или кто-то прочитал телеграмму, то ничего бы не понял.