Что же касается Солженицына, то я повторю что уже говорил: нельзя «Архипелаг ГУЛАГ» изучать в школе. Для чего в головы молодых людей XXI века закладывать мстительные фантазии, фобии, недостоверные факты и гипертрофированную антисоветчину, которой была поражена диссидентская интеллигенция середины ХХ века. Зачем? Достаточно и «Одного дня Ивана Денисовича», изданного в советское время и входившего в советскую школьную программу. На эти мои соображения никто по существу не возразил. Началась истерика. Особенно удивили стенания актёра Евгения Миронова, который, видимо, знает только тех писателей, в экранизациях которых участвовал. Бывает. Я знал одного артиста: он даже не подозревал, чем закончился роман «Война и мир», так как его самого «убили» в Бородинском сражении. Был глупейший, странный для серьёзного политика комментарий Владимира Лукина. Кажется, в 90-е годы он служил послом в США. Теперь понятно, почему Америка не хочет видеть в нас равноправного партнера. Порадовало, что наш народ за последние годы поумнел и понял цену лукавому прозападному либерализму. 80 % из тех, кто обсуждал проблему Солженицына на форумах, были на моей стороне. И ещё – самое главное. Как мне стало известно, готовятся постановления правительства по 100-летию Симонова, 150-летию Горького и 200-летию Тургенева. А в ряду этих юбилеев пусть широко отпразднуют и 100-летие Александра Исаевича Солженицына. Своим трудолюбием он это заслужил.

– У вас есть чудесный образ: «В памяти каждого человека есть тупик Позора, проспект Взятых вершин, улица Исполненных желаний, проезд Несбывшихся надежд…». Каким своим достижением вы гордитесь больше всего?

– Человек живёт в нескольких плоскостях. Одна из них бытовая. Я горжусь своей семьей. Я женат уже 40 лет. Редкий случай в творческом сообществе. У меня дочь, внук и внучка. Я горжусь тем, что за 14 лет (я пришёл в «ЛГ» в 2001-м) тираж «Литературки» вырос в несколько раз. Мы серьёзно повлияли на общественное сознание, начав пересмотр событий 1991 и 1993 годов, изменив своими выступлениями механизм присуждения государственных премий, мы первые заговорили о необходимости целокупной программы по истории и литературе, именно мы во многом инициировали корректировку ЕГЭ… Перечислять можно ещё долго… Что касается моей литературной работы, скажу прямо: критика меня не любит, почти не замечает… Для либералов я слишком патриотичен, для патриотов слишком либерален. Чтобы прорвать этот «заговор молчания», я должен был напрямую выйти на читателя и зрителя. И я сделал это, как выражаются в дурацких американских фильмах. Больше, чем самая положительная рецензия, меня радует звонок из издательства: «Юрий Михайлович, на складе опять закончился «Гипсовый трубач», срочно переиздаём, одобрите новую обложку!» То же самое с моей драматургией. Часто говорят, что современная пьеса может существовать только в виде камерной постановки или даже в лабораторном чтении. Чушь! Во МХАТе им. Горького у Дорониной и в Театре сатиры у Ширвиндта мои пьесы собирают тысячные залы. Они идут по стране и за рубежом. Мои критики – это читатели и зрители. У меня с ними прямой контакт…

ВОПРОС ЧИТАТЕЛЯ:

Считается, что классическая литература способна дать ответы на многие злободневные вопросы, в том числе политические. А произведения современных авторов способны хоть что-то важное подсказать в глобальном плане, или литература утратила это качество и может говорить только о любви?

– Литература во все времена являлась и продолжает оставаться очень точным социальным сейсмографом. Почему, например, верховные правители прошлого увлекались литературой, театром? Потому что они искали и находили там ответы. Например, известно, что после премьеры «Ревизора» Гоголя император Николай I сказал: «Всем досталось, а мне больше всех». Считается, что так царь признал правоту Гоголя. Да не это он признал! Он признался в том, что если административно-бюрократическая машина функционирует так, как показал это Гоголь, то он, как топ-менеджер страны, совершает серьёзные ошибки. Они и обернулись потом Крымской катастрофой. Царь отнёсся к пьесе как к источнику, указывающему на его промахи. Но далёких выводов не сделал. К сожалению, и наша нынешняя власть, по моим наблюдениям, редко воспринимает литературу в качестве такого источника. А ведь литераторы, в отличие от политологов и прочих экспертов, предупреждают заранее. Писатель говорит: эта лавина может сойти. А политолог вопит: лавина пошла! Но Кремль почему-то слушает политологов, а не писателей.

– Юрий Михайлович, в каком настроении и с какими мыслями Вы встретили свой юбилей?

– Я встретил свой юбилей в оптимистическом настроении, с массой творческих планов, и у меня к 60-летию вышел первый том собрания сочинений в 10 томах. Готовя этот том, я залез в свои архивы и нашел там много неопубликованных стихотворений. Одно из них я написал 11 ноября 1984 года, накануне своего 30-летия. Оно полно ужаса от того, что мне завтра 30 лет, даже строчку помню: «…я сердцем леденею от мысли, что мне завтра – 30 лет…». И так стало смешно накануне 60-летия читать про этот ужас 30‐летнего мальчика. Сегодня я куда оптимистичнее.

– В некоторых Ваших произведениях выражена глубокая ностальгия по советскому времени. Это тоска по молодым годам или по социалистическому строю?

– Конечно, это ностальгия и по молодости тоже. У меня была настоящая советская молодость, комсомольская, я был активен, много лет возглавлял комсомольскую организацию Союза писателей. Кстати, многие скрывают сегодня эти эпизоды своей жизни. Вот Михаил Швыдкой был секретарём комсомольской организации журнала «Театр», и мы с ним сидели вместе на заседаниях бюро Краснопресненского райкома комсомола, которые вёл первый секретарь Павел Гусев, нынешний редактор «МК». Я охотно рассказываю об этой части моей жизни. Кстати, без неё я бы не написал «ЧП районного масштаба». Я вырос в рабочей семье, в заводском общежитии, стартовые возможности у меня были очень низкие, но благодаря советским социальным лифтам, как сейчас принято говорить, я добился того, чего хотел. Получил филологическое образование, защитил кандидатскую диссертацию, стал писателем и т. д. В этом смысле я вспоминаю советскую власть добрым словом. Конечно, у неё было много недостатков, и как раз о них я и писал в моих первых книгах. Поэтому упрекать меня в необъективном отношении к советской власти нельзя. Но я принадлежу к тем людям, которые считают, что в советской цивилизации достоинств было гораздо больше, чем недостатков. Я хотел улучшить Советскую власть, а не свергнуть. Убеждён, это была вполне реформируемая система. Однако я не сторонник и той точки зрения, что в СССР вообще не было недостатков, и он рухнул в результате лишь заговора тёмных сил. Это тоже неправда. Недостатки были, и очень серьёзные, и они не исправлялись, вот в чём беда. Американцы смогли усовершенствовать чудовищный рабовладельческий строй, а мы не сумели вполне гуманный социалистический. Увы!

– Сейчас в книжных магазинах можно купить практически всю мировую литературу в красочном издании, но наряду с известной классикой и качественной литературой есть много низкопробных «творений». Как отличить хорошую книгу от никчёмной? Есть такой градусник?