26 июля.

Утром меня мама разбудила завтракать, давно меня уже никто не будил. На пробежку я опоздала, так как на улице уже была жара. Горячие блинчики со сметаной с утра, довольно таки тяжелая для меня пища. Тем более последнее время я ем намного меньше и это сказалось на моей фигуре. Мама это заметила, думала, что от изобилия пищи я должна наоборот поправиться, но я не стала её втягивать в наши отношения с мужем, что из-за ссор я теряю аппетит. Зато, моя фигура теперь потстать Станиславу Николаевичу. Днем мы с ней ходили на продуктовый рынок, она, как всегда, ходит туда по субботам. Сразу вспоминаю свои школьные и студенческие годы, я всегда ходила с ней. Днем приходила тетя Валя, так сказать, чтобы быть в центре всех событий и не упустить ничего. Нахваливала мою изменившую в лучшую сторону внешность. Я старалась лишнего не сболтнуть, поэтому отвечала сухо, только да или нет. Когда жара спала, уже было девять часов, начало десятого. Одеваю шорты и майку, включаю музыку на телефоне, в уши наушники и бегу в парк на пробежку. Сосновый воздух резко ударяет мне в лицо, но зато так прохладно и не жарко бегать. Кто меня узнавал, кивали головой или провожали долгим и пристальным взглядом. А мне всё равно, это прошло и уже не вернуть. Скоро я уеду. Не помню, сколько я пробежала, но начали сгущаться сумерки, в парке начала появляться молодежь. Я решила немного отдышаться, остановилась у скамейки, держась за спинку, привожу в равновесие дыхание. Видимо, суждено нам было когда –то встретиться, так как навстречу шла компания, где под ручку шел мой бывший муж с какой- то девушкой. Я готова была провалиться сквозь землю, но начинать уже бежать было бессмысленно, поэтому выпрямилась и старалась смотреть вдаль, гордо подняв голову. В этой компании была парочка давно знакомых мне людей, которые остановились и говорили, что меня не узнать. Наверное, правда я изменилась, раз даже мой бывший муж пристально на меня смотрел. Все ушли, он, как и стоило ожидать, остался. Я не знала, что ему сказать, после стольких лет и после стольких грубостей!

Он тоже сначала молчал, потом сел на лавочку, тихо и без грубости произнес:

- Ты, правда, изменилась, стала намного лучше выглядеть, красиво.

Грубить ему не стала, зачем? Тем более он начал мирно, и я,стоя напротив, отвечаю спокойно:

- Спасибо. Ты тоже ничего.

Хотя лукавлю, видок у него тот еще: небритый, пивной живот, весь как будто заплыл жиром, нет тех мышц, стройности, какой- то вялый, даже на лице появились морщины. А ведь он еще не такой и не старый, только 38 лет.

- В гости приехала?

- Да, перед работой.

- Я думал, ты не работаешь? Сказали, что у тебя богатый муж.

- Состоятельный. Он против, но ты ведь помнишь, я не люблю сидеть без дела.

- Да, ты всегда была в работе.

Почему то вдруг нахлынули все воспоминания, будто не было тех лет разлуки, не было той трагедии, просто очередная наша ссора и мы опять помиримся.

- Как ты смогла забыть нашу дочь? Жить с другим?

- Хватит, Дима, ты раньше сошелся с женщиной и не с одной. А я только что.

- Я живу здесь и помню каждый день.

- И что? Я смогла уехать, но тоже помню об этом каждый день.

Что еще сказать? Это тупик. Только последуют обвинения друг друга, а в конце грубости. Как всегда…

- Ты его любишь? Только честно?

- Зачем тебе это?

- Я допустим, всё время вспоминаю о нас. Всех сравниваю с тобой.

Эти слова просто ранили мне душу, нежелательные слезы душат изнутри. Хорошо, что позвонил телефон, вижу Станислав Николаевич.

- Извини, мне пора.

Бегу размеренно, дышу глубоко, прогоняя нахлынувшие слезы и воспоминания, беру трубку.

- Добрый вечер, как прошел день?

Довольно бодро раздалось в трубке.

- Спасибо, хорошо, вот по вашей рекомендации занимаюсь бегом.

- Я знаю, звонил домой и твои родители рассказали даже, что ты ела сегодня.

Это было сказано веселым тоном, поэтому я не стала возмущаться на мать.

- Да, чего и следовало ожидать.

- После пробежки домой?

- Конечно, уже почти дома. Или у вас ко мне какие- то предложения?- стараюсь поддержать его веселый тон.

- Были бы, если не это расстояние, но я не забыл твоё настроение. При встрече жду такое же!

- Так точно, что- то еще?

- Нет, до завтра.

И всё, как всегда я не успела попрощаться, это ужасно бесит и раздражает. Захожу домой и сразу в душ. Прошу маму разбудить меня на утреннюю пробежку, после чего просто отключаюсь во сне.

27 июля.

Тихо, но настойчиво меня в шесть утра будит по моей просьбе мама. Я плетусь сонно на улицу. Да, не помню, когда я так рано вставала, что бы пробежаться или вообще заняться собой. Первые минуты я скорее плелась, чем бежала, но потом взбодрилась, и даже поднялось вместе с солнцем настроение. Успела за завтраком попрощаться с отцом, так как он уходил на работу. В обед немного вздремнула, на улице жара и невозможно, что – либо делать. А около пяти вечера пошли на огород полоть клубнику. Я, наверное, года два это точно не была на огороде. Просто от нахлынувших воспоминаний настроение поднялось. К семи дома готовили ужин, меня пригласила к домашнему телефону мама, сказала, что спрашивают меня

- Да,- бодро отвечаю.

- Привет, рад, что ты не уехала, – раздался до боли знакомый голос.

- Привет, что тебе нужно?- от волнения голос задрожал.

- Поговорить, столько времени прошло.

- Судя по смс в контакте, ты только грубить можешь.

- Ты же знаешь меня, я всегда нагрублю, не подумав, а потом каюсь.

Это было правдой, за столько лет совместной жизни, он пишет гадости, значит, самому очень плохо. Либо я так себя просто успокаиваю?

- Может, встретимся, посидим где - нибудь?

- Нет, я замужем.

- Перестань, ты, как была моей, так и останешься, просто поговорим? Неужели ты все забыла?

- Хорошо, но у моего дома, на лавочке.

- Как в старые студенческие годы?

- Да, через полчаса, я просто завтра рано встаю.

- Буду.

Иду, принимаю душ, одеваю лосины и майку, распускаю волосы, почему – то крашусь, так хочется выглядеть хорошо. Мама внизу, строго смотря, спросила:

- Станислав Николаевич знает?

- Я тут, около дома, можете смотреть из окна.

- С ним? – уже без слов она догадалась.

- Да, просто поговорим, – почему -то не могу смотреть ей в глаза, ощущаю себя школьницей, а не тридцатилетней женщиной.

- Смотри, Наташа, не разрушь ещё раз свою жизнь из- за него.

Выхожу в летнюю ночь, так романтично, сверчки поют, стоит машина у ворот, в ней тихо играет музыка. Он вышел побритый, оделся прилично, надушился, конечно, через чур. Даже принес цветы - мои ромашки, молча беру. Знаю, что дома родители смотрят в окно, ну и пусть. Дима, улыбаясь, произнес:

- Твои родители, как в старые добрые времена, на страже.

- Конечно, ведь я их дочь.

Я не знаю с чего и о чем разговаривать с ним, просто стою у калитки палисадника, он тоже рядом.

- Тебя сегодня отпустят прогуляться со мной?

- Нет, - отвечаю так же тихо, так как окна в доме открыты и всё слышно.

- Строгие родители? – шепчет в ответ.

- Строгий муж,- уже громче отвечаю я.

Вот и тупик разговору, о чем говорить, если я занята? Тихо стоим, и каждый вспоминает о прошлом, понимая, что уже ничего не вернешь, как бы не старались.

Решаю нарушить тишину, спрашивая:

- Как ты сейчас живешь?

- С родителями, - вижу, что ему неудобно отвечать.

- Так я слышала ты жил с кем – то?

- Да, но немного. Не сошлись характерами.

Врет, знаю, что врет, но молчу. Я понимаю, он не может без мамочки долго, он так воспитан и не может подчиняться другой женщине. Это его выбор и судить я его за это не могу. Просто в молодости этого не понимала и не разглядела вовремя этот диагноз.

- Почему не женился, помню, ты кричал, что подали заявление?