Субботин поехал обратно. Лейтенант не стал писать протокол, так как не смог доказать, а значит и указать в нем, что же нарушил этот странный водитель. Не мог же он изложить «…лично обладает антирадарными свойствами…». Да его самого отправят на освидетельствование к психиатру. Поэтому гаишник не стал сообщать об этом невероятном эпизоде и отпустил Субботина.

Иван Иванович тоже был ошарашен происшедшим и, решив, что не сможет в таком состоянии пообщаться с Любовь Степановной, вернулся домой. Туда, в квартиру, в которой сегодня проснулся.

Взволнованный, трясущимися руками открыл дверь, влетел в комнату и застыл в недоумении – экрана не было. Он исчез. Осмотрев всю квартиру, так и не обнаружив этот загадочный предмет, Иван Иванович, совершенно опустошенный, безвольно сел на диван.

Что с ним, как быть дальше, у кого просить помощи, что можно сделать, чтобы вернуть себя себе и свою жизнь – тревожные мысли проносились в голове, подавляли его.

Вдруг услышал внутренний голос.

«Успокойся, все так и должно быть, все нормально».

– Мне же надо что-то делать. Ни работы, ни денег, хотя немного есть, на еду, на бензин. А как жить со всем этим. Кто я, что я?

«Не дергайся, Иван Иванович. Субботин – правильный, разумный человек. У тебя такие возможности и скоро ты их реализуешь. Еда в холодильнике. Бак заправлен полностью. Все».

– Подождите! – Закричал Иван Иванович. – Как общаться, если нет экрана?

«Не кричи и вообще не надо издавать звуки, достаточно просто думать, мыслить, говорить молча. Экран появится там и тогда, где и когда надо будет».

И он успокоился – не от бессилия повлиять на происходящее, а от появившегося внезапно чувства какой-то защищенности. Ведь ничего плохого с ним не случилось, за исключением тридцатилетнего провала во времени, в жизни. Разумеется, это самое главное, но, подумал Иван Иванович, ему жить с этим, а значит дергаться, как ему советуют или приказывают, действительно не стоит.

Кто-то ведет его, у кого-то есть какая-то цель. Значит, ему определена в этом какая-то роль.

«Правильно размышляешь. Ничего плохого с тобой не произойдет».

– И на том спасибо.

«Не иронизируй. Покушай. Энергия тебе пригодится. Сегодня много дел».

Он поел с аппетитом – оказалось все вкусно и то, что он любил: сибирские пельмени с приправой и в сметане, овощной острый салат из редьки, редиски, заправленным уксусом и пахучим подсолнечным маслом, клюквенный морс.

– Я готов, – мысленно сказал Субботин.

«Тебе нужны деньги, лично тебе много не надо, но ты хочешь помочь тем, кто в них нуждается. Деньги надо заработать. Сейчас поезжай в садоводство «Восход», который недалеко от летней базы детского дома и там на месте сообразишь – что надо делать».

Правление садоводства размещалось в стандартном домике в двух смежных восьмиметровых комнатах. В одной спал сторож, в другой две женщины – председатель и бухгалтер перебирали документы.

Иван Иванович знал это садоводство, поскольку через его территорию детей раз в неделю водили к Финскому заливу.

«Восходу» более пятнадцати лет, его создало военное ведомство для отставников – офицеров. Власти Ленинграда и области поддержали эту инициативу и выделили землю на Карельском перешейке в семидесяти километрах от города по Приморскому шоссе. Члены садоводства не богаты и строились по средствам – все практически в одноэтажном варианте шесть на шесть на семи сотках. Текущие взносы и необходимые расходы тоже весьма скромные.

Но место расположения: природа, сосновый лес, близость залива, регулярные автобусы, электричка, хорошая дорога – все это привлекало спрос. Деревья и столбы пестрели объявлениями «куплю участок».

Однако состав землевладельцев менялся редко. Это было заметно по тем отличающимся домам и коттеджам, соответствующим достаткам новых собственников, появляющихся на сотках ушедших садоводов. А некоторым удавалось прикупить соседнюю землю и развернуть строительство в современном духе.

Сухощавая, лет пятидесяти, Марина Алексеевна Дубцова, озабоченная повседневными жалобами на перебои с электричеством и водоснабжением, отчужденно посмотрела на Субботина:

– Что-то я вас не знаю. С какого участка? По какому вопросу?

– С предложением наладить дорожки внутри садоводства.

Это была самая больная проблема, грунтовые дороги размывало после каждого сильного дождя. Засыпка ямок помогала на короткое время, так как впадины появлялись в других местах, а галька выбивалась автомашинами.

Обустроить дорожки другим способом, радикально не возможно – скудных средств не хватало, а существенно увеличить взносы не позволяло общее собрание.

Председатель повернулась к бухгалтеру:

– Ты посмотри, Вероника, какой благодетель нарисовался. За деньги можно наладить все, что угодно. Только вот их-то у нас и нет.

Темноволосая, скуластенькая, моложавая бухгалтерша пожала плечами, не отрываясь от бумаг, устало произнесла:

– А сколько он просит… от какого предприятия…

– Вы платили за ремонт дороги из расчета сто рублей за один метр…

Бухгалтер обернулась и, прищурившись, подозрительно посмотрела на этого мужика, невесть откуда появившегося и с какой целью:

– Откуда знаете? Вы кто – ревизор?

– Знаю, не-а, не ревизор… Вам дороги только латали, а я за ту же плату положу новое покрытие…

– Допустим, – перебила его председатель.– Но для этого нужна база, техника, материалы. От какой вы организации? Мы заявок не давали.

Субботин понял, что его предложение, все-таки, их заинтересовало, но просто на слова верить не станут. Оставив вопрос без ответа, сказал:

– Предлагаю на пробу одну из пятнадцати боковых линий сделать…

Вероника зло засмеялась:

– Марина Алексеевна, он все про нас знает, дуй отсюда со своими «сто рублей, пятнадцать боковых», – передразнила бухгалтер, и крикнула охраннику:

– Петрович, иди сюда! Тут закидоны по твоей части.

– Погоди, погоди. На психа мужчина не похож.

Дубцова оценивающе оглядела Ивана Ивановича, остановила рукой сонного Петровича в дверях и деловито предложила:

– А что, может у него есть команда, пусть попробует. Только возьмем гарантию, а то испортит дорожку. Документы есть?

– Водительские права.

Председатель внимательно изучила водительское удостоверение:

– Субботин Иван Иванович, а паспорт…

– Воздержусь, мне тоже нужны гарантии, а то не вернете документы, что я буду делать… у вас хоть Петрович есть…

– Ладно, но тогда ключи от машины на стол… Согласны.

Иван Иванович положил ключи и спросил:

– Какую линию хотите попробовать, какое покрытие – асфальт, гранитную крошку, бетон?

– Бетонную, только не плитами, а сплошную… а линию – четвертую, я на ней живу, я буду и принимать. Когда будет готова? Недели хватит?

– Сегодня, к семи утра…

Может начать с главной дороги, подумала Дубцова, но тут же отказалась от этой мысли, во-первых, не поверила во всю эту чушь, а во-вторых, если главную сделать гладкой, то водители будут нарушать ограничение скорости 20 км/час, а это опасно.

– Вы правильно решили начать с боковой линии, а не с главной, хотя она раздолбана основательно… понимаю ваши сомнения.

У председательши от удивления округлились глаза, затем взгляд ее стал пронзительным: не похож на жулика, а ведь сядет в свой жигуль и митькой звали, а мы – дуры, о чем-то договариваемся, сомневалась она, прокручивая в голове последствия, да уж нас все засмеют…

– Дайте, мне, пожалуйста, ключ от дверцы, а от зажигания оставьте у себя…

Куда я денусь без машины… все на полном серьезе… примите работу, готовьте к утру аванс… я пошел, посплю в машине.

Субботин прилег на заднем сидении. Напряжение этого нервного дня сказалось – отключился сразу же.

Проснулся около двух часов ночи, будто к нему кто-то прикоснулся.

Кругом тишина – ни души, темнота – фонари отключены для экономии. Иван Иванович побрел по главной дороге, фонариком нашел табличку «4-линия» и пошел в самый конец двухсотметровой дорожки.