Однако нельзя было сказать, что с ним все, как обычно. От собственного вида щеки Лионор вспыхнули. На ней практически не было одежды. Обыкновенное нижнее белье, которое носили женщины от Западного моря до северных границ было более закрытым, чем этот наряд, состоящий только из крошечного лифа и трусиков. Легкая ткань цвета спелого персика приятно холодила кожу. На плечах девушки была длинная полупрозрачная накидка с вышитыми на ней тропическими птицами.

Лионор прикоснулась к серебристым колечкам, соединяющим лиф и провела рукой по оголенному животу. «Почему на мне это надето? О нет, неужели, я оказалась в публичном доме…». Она принялась вспоминать все предыдущие события, но последнее, что удалось вспомнить, это то, как они отправились в лес, сестры повздорили, а потом в темноте леса Лионор увидела тусклое светлое пятно и отправилась за ним. Пятно оказалось единорогом, живым! Правда, маленьким, почти жеребенком, должно быть, это его тогда хотела показать Оссет… Лионор припомнинала молочно-белую шею и сверкающую серебристую гриву животного, глаза, прозрачно-лиловые, цвета утреннего тумана – такие умные, чуть раскосые и от этого как будто хитрые. Она хотела подойти к нему – прикоснуться к чудесному зверю, созданию звезд и лунного света. «Единороги очень редки. – вспоминала девушка. – Нечасто кому-нибудь удается увидеть их. Волосы единорога не имеют цены, за их магические свойства. Некоторые маги готовы ради них убивать. Снадобья из этих волос лечат любую болезнь, вернуть молодость, увеличить продолжительность жизни, говорят, даже вернуть жизнь умершему, если с момента смерти не прошло много времени. Кроме того они сами по себе сильный оберег, отпугивают зло и тают в руках нечистых сердцем они тают или загораются. Я хотела взять хоть немного для Ашир, ведь она теперь волшебница. Ашир собирается разные травы, жуков, пауков, крыс, иногда даже частички животных, как какая-нибудь лесная ведьма, гадость, брр. – Лионор поежилась, вспоминая, как в прошлом году перед отъездом в Академию застала сестру, упаковывающую в чемодан «букетик» из крысиных хвостиков. – Ее бы точно обрадовала такая находка. Но оказалась, поймать единорога совсем не просто. Он точно дразнил меня. Позволял подойти поближе, а затем отпрыгивал, и бежал, все дальше и дальше, потом снова останавливаясь не слишком далеко, и не слишком близко… и вот, я здесь. Но это невозможно, чтобы он нарочно завел меня в дурное место. Единороги чистые и светлые создания…»

Лионор вспомнила сказки, которые рассказывала няня по ночам. Это были страшные сказки, где девочки терялись одни в лесу или забредали не туда, а потом жестоко за это расплачивались. Конечно, это делалось с целью напугать и предостеречь воспитанниц, сестры никогда не отличались усидчивостью и послушанием. Но значит ли это, что все в них неправда? Совсем нет. Брови Лионор насупились, в носу засвербило, но она твердо приказала себе оставаться спокойной и хладнокровной, как прабабушка Эрлинг, чей портрет висел в прихожей. Женщина с таким суровым взглядом точно не испугалась бы ничего в этой жизни.

Лионор опустилась на колени и сжалась в комок, пытаясь спрятаться от всего, что ее окружало. «Почему я здесь? Почему так непристойно одета? Где мои сестры? Откуда ландыши в августе?..» Вопросы каждую секунду рождались в голову, и от них невозможно было избавиться.

Лионор посмотрела в зеркало на свои покрасневшие глаза и вспухшие губы. Отшатнувшись, она вернулась на свою постель, решив ничего пока не предпринимать. «Я не трусишка. – повторяла она. – я не трусишка. Просто хочу немножечко отдохнуть и все обдумать. Нельзя действовать сгоряча, верно?». Сама того не замечая, она начала перебирать руками цветы, которыми была усыпана постель, и у удивлением обнаружила, что они не были оставались свежими, потому что не были срезаны, а росли прямо из постели. «Это удивительно. И волшебно.» – подумала она.

Ей вспомнилась сказка про Лесного Короля. «За один твой поцелуй не жаль умереть» – произнесла вслух Лионор. Эта сказка была про девушку, которая давным-давно жила со своей бабушкой у подножья темного густого леса, где водилось много злобных существ – монстров, лесных чудовищ, полулюдей. Местные боялись этого леса, старались не заходить туда, а если и приходилось заходить, то во что бы то ни стало они не подходили к зачарованному мосту. Если перейти через этот мост – обратно уже не вернешься. Но девушка, в отличие от других, ничего не боялась и часто гуляла по лесу, исследуя каждый его уголок. Там она собирала ягоды, рвала цветы и прятались от злобных крестьян, которые не влюбили ее за ее красоту. «Чушь! – возмущалась на этом моменте Оссет. – Наверняка, она натворила чего похуже, слишком уж слабая причина для ненависти. Кто ненавидит красавиц? Посмотри на Мэри-Энн, ее любят все, от деревенских неучей до дождевых червей.» Няня бросала на нее строгий взгляд и торжественно обещала ничего больше не рассказывать. Обычно после этого девочки умоляли ее продолжить, и теперь уже каждая обещала ни за что не прерывать рассказ.

Это удавалось, но не всегда. Когда няня описывала встречу той самой девы и странного юноши, которого она повстречала в лесу и полюбила с первого взгляда. Он был очень красив и очень бледен, появлялся только на после заката или перед рассветом, когда не было яркого солнца. У юноши были очень светлые и очень жесткие волосы и ярко-красные глаза. «И как, как она могла не придать этому внимания!? – не выдерживала Ашир,. – Это же точь-в-точь описание вампира или вурдалака!». «А чем отличается вампир от вурдалака? – шепотом спрашивала Лионор.

«Вурдалак съест тебя целиком. Вампир только выпьет кровь. Но на самом деле это одно и то же проклятье, проявляющееся в разной степени. Нет принципиальных различии в строении вампира и вурдалака. Это может зависеть от степени сытости, и личных предпочтений, как ни странно.» – говорила Ашир, нагибаясь к сестре.

Няня продолжала рассказывать, теперь уже закрывая глаза на болтовню и перешептывания. «Дева теперь проводила часы, а иногда и целые дни в лесу. Она любила и была счастлива, а он все чаще предлагал ей пойти в его дом, за мост, в царство проклятого народа. Дева сначала отказывалась, помня завет бабушки и суеверный страх перед этим местом. Страх не бывает беспричинным, его корни уходят глубоко и питает их опасность и ужас.

– Чем так опасен мост над рекой? – спросила однажды девица у своей бабушки.

– Ничем мост не опасен. Будешь зевать по сторонам – упадешь в ледяную воду. – ответила она.

– Я не об этом мосте. О том, что в лесу.

Бабушка тяжело вздохнула и тихонько, полушепотом поведала внучке эту историю. Опасен не мост, а то, что за ним. Мост – лишь граница с миром проклятых. Людям нельзя туда. Тех, несчастных, кто шагнет за мост они похитят и жестоко убьют.

– А они могут попасть к нам? – спросила дева.

Бабушка сердито посмотрела на нее, подслеповатыми зелеными глазами, и ответила:

– Можно. Но ни один эльф не придет сюда. Потому что мы тоже не станем щадить похищающих и пожирающих наших детей.

Дева была влюблена, и потому не испугалась и не поверила ни единому слову бабушки. Взяв за руки своего обрученного, она шагнула за мост. И никто не видел ее с тех.

«И это все?» – почти хором недовольно протягивали девочки. «А может быть, все у них хорошо. – предполагала Лионор. – И жили они долго и счастливо. Никто же не знает?». «Нет, нет! Расскажи, что было дальше!» – требовали сестры. И няня рассказывала. Лучше бы они не просили ее продолжать сказку, потому что потом напуганные и затихшие, долго не могли уснуть, ворочаясь в своих кроватях.

«Потом было пышное празднество, – говорила няня. – и дева думать забыла о бабушкиных словах. Лесной король взял за руку невесте и повел, но не на брачное ложе. В ее пище был яд, и скоро дева ослабла. Он положил ее на каменный стол и цепями привязал руки и ноги.

– Прости, любовь моя. – сказал король. – Но ты знала, на что шла, знала, что я из проклятого рода.

– Ты хочешь убить меня? – спросила девушка.