Не в силах пошевелиться после бурного оргазма, они так и лежали, пока Макар, наконец, не попытался встать. Серёжа, однако, ему не позволил. Всё ещё цепляясь за друга, не открывая глаз он сказал:

— В следующий раз давай по-настоящему, хорошо? — Гусев только тихо засмеялся, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Хорошо. Ты хочешь быть сверху или снизу?

— Хм… Снизу, — подумав, уверенно ответил Сыроежкин.

— Тогда… тебе надо будет подготовиться, — Гусь наконец смог подняться, напоследок чмокнув любовника в нос.

В общем, пока приводили себя в порядок, пока ели, смотрели фильм, рубились в приставку, не заметили как ночь наступила. Гусев потащил Сыроежкина в душ, где выдал ему некое резиновое изделие с длинным носиком и подробно инструктировал что, как и куда им надо делать. Покончив с гигиенической частью подготовки романтического вечера, Серёжа вышел из ванной. Сначала думал завернуться в полотенце, но потом решил отбросить лишнее стеснение — в конце концов, они же трахаться собрались. Внутри у Сыроежкина всё сжималось от смеси предвкушения, желания, и страха. Макар как увидел его, так и замер — абсолютно голый Серёжа, в нерешительности застывший на пороге комнаты, такой красивый и желанный — это зрелище Гусеву более чем нравилось. А Серёжу от голодного взгляда, каким смотрел на него друг, буквально повело. В паху потяжелело, и через несколько секунд он мог по праву гордиться крепкой эрекцией, к которой теперь прилип взор Макара.

— Иди ко мне, Серёжа, — с трудом выдохнул Гусев. Он почти никогда не называл так Сыроежкина, и оттого своё имя из уст обычно грубоватого приятеля прозвучало для Серёжи очень интимно.

Они бы так и не дошли до кровати, сцепившись в порыве страсти прямо там где стояли. То есть посреди большой комнаты. Но Макар, как более старший и ответственный товарищ, помня о важном деле, которое им сейчас предстоит, на руках транспортировал Серёжу в свою комнату. На кровать, однако, не опустил, а поставил Серёжу перед ней на колени, уложив его затем животом на спальное место.

— Считается, что для первого раза так лучше, — пояснил свои действия Гусев. Дальше Серёжа услышал звук открывающегося тюбика с лубрикантом (Макар основательно подготовился!) и почувствовал как между его ягодиц скользят Макаровы пальцы. Когда один палец ввинтился в задний проход, Серёжа инстинктивно сжался. — Расслабься, больно не будет, — успокаивал его Гусев, затем вдруг шлёпнул Серёжу по попе и почти сразу же добавив второй палец. Он неторопливо трахал Серёжу двумя пальцами, иногда разводя их на манер ножниц, иногда пытаясь нащупать простату, а второй рукой гладил партнёра по спине, бёдрам и ягодицам, ласкал яички и член, пытаясь вернуть Серёже возбуждение. В какой-то момент Серёжа прогнулся в пояснице и сдавленно охнул — видимо нужную точку в его теле Гусев таки нашёл.

— Ну, давай уже? — как-то неуверенно скомандовал Сыроежкин.

— Подожди ещё, — Макар добавил третий палец. Серёжа вскрикнул. — Я не хочу тебя порвать, так что будем постепенно, — через какое-то время Серёжа привык, боли уже не чувствовал, хотя анус немного жгло. Пальцы покинули его задницу, послышался звук разрываемой обертки презерватива, а через некоторое время Серёжа почувствовал, как в его тело входит нечто большое и твердое. Макар продвигался медленно и осторожно, давая партнёру время свыкнуться с новыми ощущениями. Это было непросто, хотелось перейти к быстрым и сильным толчкам и поскорее достичь собственной разрядки.

А Серёжу захватили новые ощущения. Сочетание физического дискомфорта, даже некоторой боли, осознание собственной беспомощности, подчинение более сильному самцу вкупе с нежными поглаживаниями и ласковыми словами, на которые не скупился Макар, и умелая стимуляция партнёром полового члена — всё это привело к тому, что возбуждение вернулось к Серёже. Неприятная изначально долбёжка в задний проход в итоге стала восприниматься им в эротическом контексте.

Естественно, долго Макар продержаться не смог — слишком долго и слишком сильно хотел он своего Серёжу. Которому, кстати, ещё требовалось внимание. Гусев затащил полувменяемого любовника на кровать, перевернул на спину и стал дотрахивать его пальцами, одновременно отсасывая. Всё-таки как бы теоретически не был подготовлен Макар, для него это тоже был первый раз, а Серёже хотелось доставить максимум удовольствия. Старания Гусева вскоре были вознаграждены — он почувствовал, как мышцы сфинктера периодически сокращаются вокруг его пальцев, а рот наполнился вязкой горьковатой жидкостью. Судорожно вцепившийся Макару в волосы Серёжа не дал ему отстраниться. А тот, собственно, и не был против, проглотил семя и даже вылизал любовника.

Утомившись от избытка новых и сильных впечатлений, Сыроежкин почти сразу вырубился и никаких снов в эту ночь не видел. А Гусев долго ещё не мог заснуть — лежал, обнимая спящего друга, то гладя его по голове, то легко целуя в макушку, и всё никак не мог поверить, что сбылась его мечта. Одна из двух. Макар вообще был довольно приземленным человеком и мечтал не о самых возвышенных вещах. А именно, попасть в Сборную России по хоккею с шайбой и добиться взаимности от Серёжи Сыроежкина. Сказал бы кто сейчас Макару, что разменяв пятый десяток, реализовав себя в качестве тренера детской хоккейной команды, построив дом и вырастив сына, честным ответом на вопрос «какой день в твоей жизни был самым счастливым?» был бы «день, когда мне Серёга первый раз дал», Макар бы не поверил. А после, подумав, пришел бы в ужас. Потому что это значило бы, что вся жизнь его в целом была достаточно трудной и безрадостной. Забегая вперёд, можно сказать, что всё в итоге сложилось в судьбе Гусева не так мрачно, и свой заслуженный кусочек счастья он получил. Но всё же, чувство блаженной эйфории, ничем не замутненной радости и счастья посетило Макара лишь однажды — когда он впервые оказался в постели с Серёжей.

***

Валентина Ивановна Гусева не любила дожди. Перспектива провести ещё и воскресенье в дачном домике, периодически выбираясь в резиновых сапогах и дождевике в туалет и к колодцу за водой, её не вдохновляла. Поэтому уже в 6 часов утра её старенькая Нива выехала на шоссе, оставив тонущее в потоках воды садоводство позади, а без пятнадцати семь, стараясь не шуметь, чтоб понапрасну не будить сына, Валентина Ивановна вошла в квартиру.

Дверь в комнату Макара была приоткрыта, и женщина решила поглядеть на спящего отпрыска. Почему? Да просто так. Увиденная картина заставила маму Гусева ретироваться в свою спальню и, закрывшись там, после принятия трёх таблеток персена, спокойно обдумать сложившуюся ситуацию.

В комнате было достаточно жарко, одеяло сбилось куда-то к ногам спящих. Макар развалившись спал на спине, свесив одну руку с кровати, а другую положив партнёру на поясницу. Его друг, сосед и одноклассник Серёжа Сыроежкин закинул на него руку и ногу и

тихо сопел, уткнувшись Макару в шею. Оба парня были совершенно голые, на полу валялся тюбик лубриканта и завязанный в узел использованный презерватив. «Добился таки своего!» — печально подумала Валентина Ивановна.

С одной стороны радоваться новоиспечённой гей-маме было совершенно не чему. О совсем не радужной в большинстве случаев судьбе представителей голубого сообщества она была наслышана и начитана. Да и в серьёзности Серёжиных чувств по отношению к влюблённому с первого класса в него Макару возникали сомнения. С другой — где-то она всегда это подозревала. Девушками её сын не интересовался никогда. Да и будь он натуралом, внуков Валентина Ивановна вряд-ли бы дождалась — перенесенный Макаром в детстве паротит со всеми возможными осложнениями на половую систему организма, оптимизма в вопросах репродукции не внушал.