А в понедельник после уроков Элек потащил Серёжу совсем не по направлению к дому.
— Эл, скажи, куда мы всё-таки идём? — поинтересовался Сыроежкин.
— В приют.
— В какой приют? Зачем? — не понимал Сергей.
— В собачий. Ты мне поможешь. Поддержишь. Морально. А то я опять накосячить могу.
— Ты не накосячишь, я уверен, но я тебе помогу, конечно. Ты всё-таки созрел собаку завести? А не боишься из приюта брать, вдруг какая агрессивная попадётся? — Сыпал вопросами взбудораженный Сыроежкин. Инициатива от Громова — это уже что-то из ряда вон, а тут он в незнакомое место идёт, да ещё животное себе выбирать. Прогресс налицо, как говорится.
В приюте Громов вёл себя… странно. Волонтёрша провела их в помещение, где были вольеры с собаками, Эл медленно ходил от клетки к клетке с нечитаемым лицом. Обычно, когда к вольеру приближался новый человек, собаки подбирались к сетке, вставали на задние лапы и начинали лаять. Не все, конечно, но многие. Когда подходил Громов, животные не проявляли такого возбуждения. Они тоже подходили ближе, но садились на задние лапы, иногда поднимая вверх одну переднюю и тихо поскуливали. Не только Сыроежкин был поражён влиянием своего двойника на собак. Женщина-волонтер тоже, она всё спрашивала у Серёжи, не работал ли его брат раньше с животными, и если да, то кем? Серёжа по понятным причинам внятного ответа ей дать не мог.
Когда обход был закончен, Эл подошёл к Серёже, взял его за руку и потом обратился к волонтёру:
— Я выбрал. Пройдёмте, я вам покажу, — они подошли к одной из клеток, Элек указал на лежащий в дальнем углу коричневый кудрявый комок. — Вот этот, — женщина изменилась в лице. То ли испугалась, то ли ещё больше удивилась, то ли всё сразу. Комок сверкнул чёрными бусинами глаз.
— Понятно. Но я должна вас предупредить, — начала волонтёр, — эта собака, годовалый кобель эрдельтерьера, больна. Фактически она инвалид. В результате несчастного случая она потеряла задние лапы. Так что, возможно, вам лучше ещё раз посмотреть других животных.
— Я знаю что с ней, — спокойно ответил Эл, — я его беру. Я смогу обеспечить ему необходимый уход, — у Сыроежкина дар речи пропал, настолько он был поражён не то благородством, не то глупостью и безрассудством своего друга.
— Не смотри на меня так, Серёжа, — сказал по пути домой Эл. Он всю дорогу нёс собаку на руках. — Я знаю, что делаю. Остальные собаки скорее всего найдут себе хозяев, а вот у него шансов на это почти нет. Кроме того, я единственный могу ему помочь. Хотя бы попытаться.
— Если только колёсики ему сделаешь, — сказал Сергей. — Я видел такие, специальная конструкция для паралитиков. Вроде ничего так бегают-катаются.
— Помнишь, я говорил тебе чем занимался мой дядя, профессор Громов? Как раз протезами для таких ситуаций. Маша тоже ему помогала. Она и сейчас там работает. Если я попрошу, она сделает собаке задние лапы.
— Слушай, Эл. Это, конечно, всё здорово, и я даже верю, что твоя Маша заранее согласна сделать всё, что может. Но пойми, такие вещи не делаются в одиночку. Нужна бригада людей, нужно оборудование, материалы, время в конце концов. И всё это стоит денег. Я не знаю сколько, но подозреваю, что речь о больших суммах, — уж что-что, а считать деньги за последние два года Серёжа научился хорошо.
— Я знаю. У меня есть чем заплатить. Профессор был большим учёным, работал на крупную корпорацию и получал гранты, в том числе от государства. У него были сбережения. Конечно, многое пришлось потратить, когда он болел. Но мне тоже осталось достаточно.
— И ты действительно готов потратить деньги на собаку?
— Да. К тому же это пойдёт на пользу науке. Такие механизмы создаются, но до массового внедрения ещё очень далеко. Это будет хорошим опытом, независимо от конечного результата. И поможет приблизить время, когда такие технологии станут широко доступны людям, — Серёжа только присвистнул.
— Эл, а где ты живёшь? Я ведь ни разу за всё время у тебя не был. Давай, я тебе помогу с пёсиком, — спохватился Сыроежкин.
— Нет, — замотал головой Элек. — Не сегодня. Я обязательно тебя приглашу. Только не сейчас. Мне… прибраться надо.
— Ну, как знаешь, — подивился очередной странности Громова Сыроежкин. Хотел сострить что-нибудь на тему расчленёнки у Элека дома, но потом решил, что не стоит. Ещё не так поймёт.
***
Всё же очень необычный у него друг, думал Сыроежкин. Или лучше сказать возлюбленный? Потому что это тоже правда.
Элек Громов полон скрытых талантов. И не только в горизонтальной плоскости они проявляются. Вот, например, недавний случай с приютом. Сыроежкин поклясться готов, что Эл с собаками разговаривал, наверно, каким-то телепатическим образом. Или вот, ещё один. У Эла, оказывается прекрасный голос и абсолютный музыкальный слух. И он ещё играть умеет на гитаре и клавишных. Серёжа сам немного пел и побренчать на акустической гитаре любил. Но не на таком же уровне! Да, и самое главное, Громов сам песню написал! Слова и музыку! Выяснилось всё это на школьной дискотеке тире Голубом огоньке. Новый год же на носу.
В этой гимназии традиция такая, что музыкальные номера ученики сами ставят. Кто во что горазд, конечно, но вполне пристойные. Долго готовятся, репетируют, часами зависают после уроков в актовом зале. Чтобы Эл что-то там готовил, Серёжа не слышал. И никто не слышал. На празднике Громов после выступления одного из участников просто попросил ведущего позволить выступить и ему. В принципе, в программе его не было, но как откажешь лучшему ученику школы? Да и одноклассники его поддержали. Не все, а Майка с Кукушкой и Корольков со Смирновым. Первые трое по дружбе (с Серёжей, ага), а Витька в надежде на сюжет для своего нового видосика. Серёжа тоже бы покричал и попрыгал, но у него от волнения голос пропал и ноги подкашиваться стали.
В общем, вышел Эл на сцену, взял гитару, поправил себе микрофон и запел. Песенку собственного сочинения. Про собак. Так и сказал: «Слова и музыка мои. Это знает всякий». Смешок в зале, Серёжино сердце бьётся где-то в горле, Эл начинает петь…
Если меркнет свет в окошке,
На душе скребутся кошки,
Кто сумеет вам помочь,
Кто прогонит кошек прочь?
Это знает всякий, это не слова,
Преданней собаки нету существа.
Преданней собаки, ласковей собаки,
Веселей собаки нету существа.
Сыроежкин смотрел на сцену во все глаза, открыв от удивления рот, и даже, кажется, забыл как дышать. Эл преобразился совершенно. Лукавая улыбка, взгляд из-под ресниц, жесты, мимика, море эмоций, он пел и пританцовывал перед микрофоном, а народ в зале уже вовсю отплясывал под незатейливый мотив и подпевал простенькие слова припева.
— Ты чего, Сыроега, в статую превратился? — Серёжу пихнули в бок, но он даже не обернулся. И стоял так, пока Элек не закончил выступление и не спустился в зал.
— Серёжа, тебе не понравилось? — взволнованно спросил его Громов. — Она же весёлая, все танцевали, а ты стоял… — Элек готов был расстроиться, на глазах у него выступили слёзы.
— Эл, — с трудом сглотнул Сыроежкин. — Ты шутишь?! Мне очень, очень понравилось! Я даже не знал… не ожидал, что ты такой… так можешь… У меня слов нет, Эл, я так тебя люблю! — и порывисто обнял своего друга.
— Я так рад, Серёжа! Я очень волновался, — улыбался Громов. — Песня детская совсем, а тут ведь не малыши.
— Ну ты же сам видел — люди и подпевали, и плясали. Всем понравилось!
— Да, но мне главное, чтобы — тебе, — тихо сказал Элек.
========== 7. Et si tu n’existais pas ==========
