Самым запоминающимся по понятным причинам стало для Серёжи его шестнадцатилетие. В этот день он узнал, что Элу, оказывается, было мало отобрать у него семью, дом, друзей — всю его жизнь. Он ещё и на Серёжину мечту покусился. На его в общем-то невинное чувство полудетской влюблённости в одноклассника. Вот так вот просто взял и переспал с Макаром. Да ещё и рассказал ему об этом. Это было больно, куда больнее, чем так же внезапно начавшаяся в этот день его половая жизнь. Как показала последующая практика — бурная и регулярная.

Андроид имел гораздо более выносливый организм, чем обычный человек. Кроме того, он, похоже, сказал правду, когда вскользь упомянул, что хотел Серёжу с самого начала их знакомства, то есть три года сдерживался. Потому что аппетиты в плане секса у него оказались бешеные. Он не просто брал Серёжу каждый день, он мог делать это часами, часто даже не выходя из него между заходами. Спустив в него раз, он ждал несколько минут пока член опять затвердеет, и всё продолжалось по новой, только уже дольше. В конце таких «сеансов», которые могли включать в себя от трёх до пяти актов, Серёжа, который мог кончить только раз в самом начале, представлял собой безвольную тряпичную куклу, пластом лежащую на кровати в лужице вытекшей из собственного зада спермы. Нет, Эл за ним ухаживал, тут вопросов нет — мыл, вытирал, переодевал, менял бельё, смазывал чем-то анус и ставил свечку с каким-то полезным веществом. Но все Серёжины мольбы и слёзы повременить и не трахать его так много пропускал мимо ушей («Это ведь так приятно, Серёжа, тебе же тоже нравится. Зачем ты хочешь нас ограничивать?») Понимание, что Серёжа не капризничает, пришло к андроиду внезапно. В один из дней он пришел к своему любимому пленнику и увидел того в одном полотенце, сидящего на незастеленной кровати. По всему подвальному помещению было развешано мокрое постельное белье и кое-какая Серёжина одежда. Эл поставил пакет с едой на стол и непонимающе огляделся.

— Что случилось, Серёж? — спросил он обеспокоенно.

— Не приноси мне больше еды, Эл. Я не буду есть.

— Ты что, Серёж?! — ужаснулся Электроник. — Так ты умрёшь с голоду!

— Лучше я умру с голоду, — тихо сказал Сыроежкин, — зато не буду инвалидом, который не может контролировать собственную задницу и гадит по себя.

— Ч…то?.. — до Эла мигом дошло, что значат развешенные мокрые простыни. Первый раз в жизни его прошиб холодный пот от осознания собственной ошибки. — Серёженька, — он подсел к Серёже на кровать и хотел обнять того за плечи, но пленник, видимо, не так истолковав его намерение, привычным движением откинулся на спину, подхватил себя под коленями и широко развёл ноги. Это была та самая максимально открытая и беззащитная поза, в которой Элу больше всего нравилось брать Серёжу. — Нет, Серёженька, прости меня, — Эл сгрёб близнеца в охапку и замотал обратно в полотенце, — теперь всё будет по-другому, обещаю тебе.

И действительно, с тех пор Эл был к Серёже очень внимателен в вопросах секса, часто отказывая в удовольствии себе, лишь бы только не навредить партнёру. Серёжа вскоре совершенно поправился, и больше занятия любовью со своим похитителем не доставляли ему ничего, кроме приятных ощущений. Андроид на своих ошибках учиться умеет — надо отдать ему должное.

Семнадцатый день рождения был относительно спокойным. Единственный неприятный момент был в том, что Элу никак не удалось отмазаться от поездки с родителями куда-то там, поэтому он заскочил к Серёже рано утром с тортом (а торт — это святое, Серёжа ест сладости дважды в год — на Днюху и Новый год. Эл так бережёт его фигуру и поджелудочную железу) и ноутом. Чмокнул в губы, отсосал («Должен же ты мне тоже что-нибудь подарить!») И оставил его одного на двое суток («У тебя есть ноут, не скучай, через два дня буду. Ничего не бойся, я тебя всегда вижу»).

И вот теперь Серёжа, мучаясь от неприятных предчувствий, ждал своего совершеннолетия.

***

— С Днём рождения! — Эл поставил пакет на стол. На сей раз к торту в праздничном наборе прибавилась бутылка шампанского и маленькая черная коробочка с красным бантом. — Прости, что так поздно, но я поругался с родителями.

С тем, что Эл искренне считает Серёжиных родителей своими, Сыроежкин давно смирился и был даже где-то этому рад — своим он точно вредить не будет. Но вот ругаться с ними, да ещё с обоими сразу — это что-то новое.

— Ты и поругался? — переспросил удивленный Серёжа. — Ты же никогда и ни с кем не конфликтуешь просто так.

— Ты прав, это была запланированная стычка для их блага. Но мне всё равно тяжело от этого.

— Не мог бы ты объяснить мне? — насторожился Сергей.

— Конечно. Coming out. Я сказал им, что я — гей, и сейчас пойду к своему парню.

— Зачем ты это сделал, Эл? Они ж не признают такого… — в гомофобии собственных предков Серёжа был почти на сто процентов уверен.

— Чтобы поругаться, Серёжа, — Эл был возбуждён, что было совсем для него не характерно, ходил взад-вперёд по подвалу и даже размахивал при разговоре руками. — Я просто не хочу, чтобы они страдали, когда я сведу все контакты с ними к минимуму. А так пусть уж лучше они сами поменьше хотят видеть своего сына-извращенца-содомита. И когда я уеду от них, не будут сильно обо мне переживать. А это произойдёт уже скоро. Так вот…

Дальше Серёжа уже не мог вникать в смысл слов двойника — все силы у него уходили на то, чтобы держать лицо. Эл скоро уедет. Ну, конечно, теперь по закону он (а на самом деле Серёжа, но это уже не важно) совершеннолетний, полностью дееспособный гражданин, который волен сам распоряжаться своей судьбой. Больше нет необходимости вести двойную жизнь, изображать из себя другого человека. Всё — вот она, свобода. Для Эла. И в каком-то смысле для Серёжи. Потому что с отъездом Эла для него тоже всё довольно быстро закончится. Интересно, Эл перекроет ему коммуникации? Хорошо бы оставил воду — умирать от жажды гораздо мучительнее, чем от голода, хотя и быстрее. А может, просто шею свернёт? Это быстро, но наверное, очень больно. А если попросить его вколоть какой-нибудь наркоты или снотворного смертельную дозу? Ведь не откажет же? Даже хозяева, решившие избавиться от своих кошек и собак, в большинстве случаев делают это «гуманно».

Всему приходит конец, вот и Серёжино время истекает… Что ж, вечно никто не живёт, а жалеть о том существовании, которое он вёл последние пять лет — по меньшей мере глупо. Однако, теперь он уже не ребёнок, лить слёзы и умолять о чём-то своего похитителя Сергей не будет. Он умрет достойно, как мужчина, пусть это и станет единственным поступком за всю его жизнь.

Эти мысли по замкнутому циклу крутились в Серёжиной голове, но чтобы примириться с неизбежным нужно гораздо больше времени. Пока что Серёжа был просто в шоке и с трудом держался, чтобы не впасть в истерику. Он, что было сил, пытался вести себя достойно, но при этом почти не реагировал на происходящее вокруг.

— … так что это был худший День рождения в моей жизни, несмотря на то, что всё вышло так, как и было запланировано, — продолжал жаловаться Эл, не обращая особого внимания на Серёжу. — Я устал, у меня был стресс, и я хочу свой десерт, — с этими словами Эл приспустил Серёжины спортивные штаны вместе с трусами и стал тереться лицом о его пах, жмурясь от удовольствия и почти мурлыча как кот.

Сергей понимал, что сидит на кровати со спущенными штанами, что у него между ног пристроился близнец и тщательно вылизывает и обсасывает его яйца и абсолютно вялый член. Но эти факты просто отмечались его сознанием и сразу же забывались. В Серёжином сердце бушевала буря эмоций, но ни одна из них даже отдаленно не была связана с эротикой. Да и какая может быть эротика, если ты собрался прощаться с жизнью?