— Элек, ты говорил, что твой хозяин нашёл тебя и принёс домой, — Громов решил перевести разговор немного на другую тему — судьба его первого серийного гибрида была интересна профессору куда больше Серёжиной. — Значит, тебя выбросили?
— Да, профессор. Два раза. Хотя, если считать и Серёжиных родителей, то всего меня выбрасывали пять раз.
— Хм… «Подари любовь гибридному ребёнку и ты сможешь контролировать его развитие» — таков наш рекламный слоган, — профессор задумчиво ходил по гостиной большими шагами и время от времени поглядывал на Эла. — А в действительности это гораздо сложнее, чем растить настоящего ребёнка. Особенно, когда дело касается первых моделей вроде тебя.
— Наверное, из-за сложного ухода меня и выбросили на помойку первые два владельца. Они совсем меня не любили, — Эл устал сидеть в одной позе и попытался встать. Было больно и тяжело. Чтобы немного отвлечься от неприятных ощущений, он продолжил вспоминать. — А потом меня нашёл Серёжа и забрал к себе.
— Серёжа знал, что ты гибридный ребёнок?
— Нет. Ни он, ни его родители и не подозревали об этом. Считали меня обычной куклой. Собственно, поэтому Серёжина мама и хотела от меня избавиться — грязная и слишком реалистичная кукла с помойки. Следующие три раза на помойку меня выставляли родители Серёжи. Пока его рядом не было. Я их не виню, они действительно не знали, что я живой, и позже изменили своё отношение ко мне. Но как же мне тогда было плохо! В сто раз хуже, чем за все предыдущие годы. Потому что меня не просто выбрасывали, меня разлучали с Серёжей. Без него мне и жить не хотелось. Не знаю уж, почему он так прикипел ко мне, но и Серёже без меня было плохо — каждый раз он находил меня на этой помойке и тащил домой. Говорил, что ему нужен только я и только со мной он будет счастлив. А в последний раз даже в большой мусорный контейнер залез, искал меня. В итоге нас обоих мусорщик спас. Он, кстати, про гибридных детей Серёжиной семье и рассказал.
— Невероятно! — Громов внимательно смотрел на своё создание. Он даже и не предполагал, какая, оказывается, трудная судьба у его первой серийной модели. — А сколько тогда было лет твоему хозяину? Когда он нашёл тебя.
— Восемь.
— А вот это удивительно вдвойне, — почесал затылок Громов. — Твой Серёжа не так прост, как кажется — настолько это странное и нехарактерное для такого маленького ребёнка поведение.
— Серёжа на самом деле удивительный, — серьёзно заметил Эл. Только без меня ему трудно будет. А где моя палка? — Электронику всё же захотелось встать, но без поддержки у него никак не получалось.
— Палка? Какая палка? — не понял профессор.
— Чтобы ходить. Мик сделал её, чтобы я мог сам дойти от дороги до пляжа.
— Ах, вот оно что! А я-то не понял сразу, зачем он её притащил, — Громов взял деревянный посох, который, вернувшийся с Электроником Урри пристроил возле камина. — Держи.
— Спасибо, — Элек встал, тяжело опираясь на эту «трость как у джентльмена», и кривясь от боли, сделал несколько шагов по комнате.
— Да… — Виктор Иванович с жалостью посмотрел на своё творение и вдруг сказал: — Теперь понятно, что тебя погубило так рано и почему разрушились суставы. Ты слишком долго был в состоянии куклы. Материал, если не происходит быстрой трансформации, начинает постепенно разрушаться. Даже консервирующий состав не спасает. А в твоём случае до встречи с Серёжей прошло более пяти лет.
— И после того, как меня забрал Серёжа, прошло пять лет, прежде чем я стал похож на человека и научился ходить. И ещё полтора года мне понадобилось, чтобы начать говорить, — добавил Элек. — И всё это время Серёжа заботился обо мне, словно я и впрямь был его ребёнком. Серёжа… слишком много для меня значит… — Эл сделал ещё несколько шагов, по его вискам струился пот, ноги дрожали.
Увы, он слишком далеко отошёл от дивана и теперь мог упасть прямо на пол. К счастью, профессор подоспел вовремя и подхватил гибрида, не дав ему свалиться.
— Боюсь, что самостоятельные перемещения для тебя закончились, Элек, — Громов усадил гибрида обратно на диван, и на этот раз обложил Эла со всех сторон подушками, для удобства. — И на счёт недели я явно ошибся — всё закончится гораздо раньше. Боюсь, счёт идёт на часы.
— Серёжа… — всхлипнул Эл. — Он будет страдать… А мне из-за этого больно, — прижал свою руку к груди, как будто у него и в самом деле что-то болело в области сердца.
— С этим надо просто смириться, — вздохнул профессор. — Элек, мальчик мой, подумай о том, что ты всё-таки создан искусственно. Ты не человек, то, что ты принимаешь за чувства и мысли, во многом результат работы программы, настроенной на моговую активность твоего хозяина.
— Результат работы программы? — недоверчиво переспросил Эл. — Привязанность? Любовь? Эти чувства со мной с тех пор, как я стал жить у Серёжи. И это точно не программа, это и есть я сам! Точнее, никакого другого меня помимо этого не существует…
— Это обманчивое впечатление, что есть какой-то «ты», и у тебя есть чувства, мысли и так далее. Просто поверь мне, Элек, — Громов ласково погладил гибрида по руке. — Ты во многом робот.
— Что ж, — не стал спорить Электроник, — тогда и люди точно такие же роботы как и я. Просто с другим механизмом — полностью биологическим. Их мысли и чувства тоже результат программы, даже алгоритм тот же — получать удовольствие, избегать боли, быть равнодушным к нейтральным ощущениям. Я не вижу разницы между нами. Только тело. И это тело, — Электроник оглядел себя, — голос, это сердце… Всё это благодаря Серёже. Он создал меня. Моя жизнь принадлежит ему…
Эта эмоциональная речь очень утомила Элека, он почувствовал себя полностью обессиленным. Громов больше возражать не стал, только в который раз тяжело вздохнул и помог гибриду принять лежачее положение.
— Мне… мне хуже, профессор, — через некоторое время с трудом произнёс Эл.
Постепенно стало тяжело дышать, звуки теперь доносились до Эла как через слой ваты, а окружающая обстановка виделась словно сквозь туман.
— Элек, потерпи немного, — Громов говорил ласково, но вёл себя странно. Сходил куда-то, принёс какую-то маленькую пластиковую коробочку, больше похожую на флэшку, и большой шприц с непонятным раствором. Затем повернул голову Электроника и сделал укол в основание черепа. Эл заскулил от боли, но даже не дёрнулся. — Ну как, немного лучше, да? — спросил Виктор Иванович.
— Да… но…
— А теперь ещё немного потерпи, хорошо? — не дал ему договорить Громов и, достав из кармана скальпель, сделал небольшой надрез рядом с местом укола. — И последний раз, больше я тебя мучить не буду, — с этими словами профессор подсоединил «флешку» через открывшийся разъём к голове Электроника. — Всё, теперь всё, отдыхай.
— Профессор… я… мне… Позвонить… Серёже… Я не успею… — Электроник с трудом нащупал в кармане свой телефон, но пальцы отказывались слушаться его. Он так и не попрощался с хозяином.
Виктор Иванович взял телефон из рук гибрида и набрал номер Сыроежкина.
— Боюсь, время вышло, Серёжа.
— Что? Как? Неделя же?! — вопили в трубке. — Он жив?
— Пока да. Думаю, пара-тройка часов — это максимум, что у него есть. Если хочешь успеть попрощаться — приходи.
— Нет! То есть да, да! Я приду, сейчас буду.
— Думаю, минут через пятнадцать он будет уже здесь, — посмотрел на часы Громов. — Не переживай, Элек. И ничего не бойся.
— Я и не боюсь, профессор, — Эл почувствовал себя несколько лучше — прошла одышка, зрение и слух опять были в норме. У него даже появились силы. Наверное, это был результат действия инъекции, а может, скорая встреча с Серёжей вернула его к жизни. — Я не боюсь смерти, хотя и волнуюсь, да. Но больше всего я беспокоюсь за Серёжу. Не уверен, что он сможет позаботиться о себе, когда меня не станет. Его родители считают своего сына вполне взрослым и самостоятельным, а это обманчивое впечатление. Они не сильно интересуются его делами. Друзья — это друзья, собственные интересы для них всегда будут на первом месте, что вполне естественно. Последнее время, с тех пор как я стал полноценным… — тут Элек на секунду задумался, какое слово подобрать, но потом всё-таки сказал, — полноценным человеком, я всё время помогал ему, подсказывал, поддерживал и просто был рядом. И уберёг от многих ошибок. А теперь что будет? Серёжа наивен, вечно всё забывает, потому что склонен витать в облаках, он не особо умный, если говорить начистоту. Никаких таких талантов не имеет. Да и хорошие манеры привить ему так и не удалось, а это осложняет общение с людьми. Но… — Электроник глубоко вдохнул, вытер дрожащей рукой глаза, на которые, как он ни старался сдерживаться, всё время наворачивались слёзы, — но он самый добрый из всех, кого я только встречал. И он заботится обо мне больше, чем кто-либо в этом мире. Я… — от переживаний горло Элека сдавил спазм, и он почти шёпотом сказал: — Я люблю его…
