В один из вечеров последней недели декабря Серёжа как обычно валялся у Гуся на диване, по привычке задрав ноги на подлокотник, ел бутер, лениво листал журнал «Юность», который выписывала для сына Валентина Ивановна, дабы хоть так приобщить Макара к культуре, и левым глазом поглядывал на друга. Гусев готовил на завтра себе одежду, гладил рубашку, заодно собирал спортивную сумку и параллельно ещё бегал на кухню ставить чайник и резать вечно голодному Сыроеге новую порцию бутербродов с колбасой. И тут раздался телефонный звонок.
— Макар, а чего это у вас телефон так странно звонит? Длинно как-то… — удивился Сыроежкин, даже бутерброд свой жевать перестал.
— Да? — не сразу сообразил Гусев, очевидно пребывая в каких-то своих мыслях. — Чёрт, это ж межгород! Бабка просто так не звонит, значит, чего-то случилось, бля-а!..
Макар выдернул утюг из розетки и бросился в комнату родителей к телефону. Не то чтоб Серёже были так уж интересны проблемы гусевской родни, но подслушать о чём и как разговаривает по телефону лучший друг, было любопытно. И Сергей осторожно встал с дивана и, стараясь не шуметь, на цыпочках прокрался под дверь спальни Гусевых-старших.
Дверь оказалась прикрыта неплотно, телефон стоял при входе в комнату, да и тихо говорить Макар не умел в принципе. Так что Серёжа отлично слышал весь разговор, во всяком случае ту его часть, которая происходила на этом конце телефонного провода. Правда, понял из услышанного мало.
— Д-да, буду разговаривать, — Макар дал телефонистке своё согласие на соединение с иногородним абонентом, и Серёже показалось, что голос у друга при этом какой-то удивлённый.
— … — очевидно, собеседник на той стороне поздоровался с Макаром, и Серёжа понял, Гусев этого звонка точно не ждал.
— Да, я тоже рад тебя слышать. Только… откуда у тебя мой номер?
— …
— Понятно…
— …
— Ну, нормально всё у меня. Учусь, в хоккей играю. А ты как?
— …
— А… Ну, хорошо.
— …
— Хочешь приехать? Ну… Москва зимой красивая. Снегу много навалило. А чего так, по братьям соскучился?
— …
— Мить… Ты чего это?.. — голос Макара выражал крайнюю степень непонимания, если не сказать, недоверия к словам собеседника. Серёжа стал прислушиваться к разговору ещё внимательнее.
— …
— Слушай, я не знаю, я вообще, не уверен, что смоХу пересечься с тобой на каникулах. Я буду занят — у меня тренировки, друХие дела… — Серёжа стоял под дверью, боясь шелохнуться, и практически не дышал. Макар заметно нервничал, и это не укрылось от Сыроежкина.
— …
— Ну, летом увидимся. Может быть.
— …
— Митька, перестань! Жил же ты до этого как-то?! Четыре месяца нормально всё было, а теперь чего? Вожжа под хвост попала?..
— …
— Я сказал же, что не смогу!
— …
— Все десять дней, да.
— …
— Почему не нравилось? Всё нравилось…
— …
— Та шо ты такое Ховоришь?! Не выдумывай! Напридумывал себе чёрти чё, теперь маешься. Не дури, Митька.
— …
— Нет! Не люблю. И раньше тоже. Кончай хернёй страдать.
— …
— Слушай, ты успокойся. Не накручивай себя, всё ведь хорошо, — голос Гусева стал мягче, и Сыроежкину даже почудились в нём ласковые нотки, неприятно царапнувшие Серёжин слух. — Просто я первый, кто тебе такой попался, ну, ты и решил, что… а не надо было. ПоХоди, найдёшь ещё, друХие будут.
— …
— Да, есть. Это совершенно другой человек.
— …
— Да. И очень сильно.
— …
— Блин, Мить, я не знаю. Я же живу как-то.
— …
— Ничего у нас нет, и вообще, не знаю, будет ли. Но это ничего не меняет, Митя. Для нас с тобой.
— …
— Мить, я тебе уже всё сказал, честно, — Макар тяжело вздохнул и, сделав небольшую паузу, добавил: — Найди кого-нибудь…
— …
— Алё! Алё! Митя!.. — Макар вдруг сорвался на крик и, как догадался Серёжа, стал лихорадочно долбить по рычагам телефонного аппарата, надеясь возобновить соединение. — Блять, трубку бросил… — еле слышно выругался Гусев, а Сыроежкин, пользуясь временным замешательством друга, метнулся обратно в комнату.
Когда Макар вернулся, Серёжа уже лежал на диване всё в той же позе с журналом в руках. Макар бросил на него короткий взгляд и подошёл к своей недоглаженой рубашке. Утюг давно остыл, и он воткнул шнур обратно в розетку, правда попасть в неё вилкой смог только с третьей попытки.
— Кто звонил-то? Бабка? — старательно изобразив полную неосведомлённость, спросил Сыроежкин.
— Не… Знакомый один… Летом познакомились… — Макар отвечал заторможено, еле ворочая языком. Серёжу это немного насторожило.
— А чего он хотел? — спросил Сыроежкин, хотя ответ уже приблизительно знал.
— Ховорил, в Москву собирается… на каникулы.
— Ну и?
— Спросил, не могу ли я с ним пересечься… — Макар перестал гладить, отложил утюг в сторону, а сам уставился куда-то в пустоту.
— А ты?
— Ну… мы же с тобой будем, — он посмотрел на Сергея, слегка пожал плечами и чуть склонил голову на бок. — Да и тренировки у меня… не получится, в общем…
Серёже, с одной стороны, было очень приятно слышать, что друг, ради того, чтобы провести больше времени с ним, пожертвовал встречей с каким-то своим приятелем. Но с другой — его не покидало странное чувство, что Гусь будто бы оправдывается, но не перед ним, а перед этим неизвестным парнем или даже перед самим собой. И это было неприятно.
Макар Серёже не соврал, но рассказал о своём разговоре с летним знакомым явно не всё, Серёжа это отчётливо понял. Как и то, что скрытой от него осталась какая-то очень важная информация, касающаяся жизни лучшего друга. Только вот выяснять подробности Сыроежкин боялся — Макар выглядел таким… таким потерянным, даже, можно сказать, больным. Стоял, переводя взгляд с Сергея на гладильную доску и обратно, пару раз с усилием сглотнул, словно в мучаясь от боли в горле, провёл дрожащей рукой по волосам, открыл рот, собираясь что-то сказать, но в итоге промолчал.
— Макар… — тихо позвал Серёжа. — Иди сюда… — и похлопал по дивану рядом с собой.
Макар тут же подсел к нему, приобнял за талию и уткнулся лбом в плечо.
— Мы же ведь вместе будем? — также тихо спросил он Серёжу.
— Конечно, как же иначе?.. — прошептал Сергей, почти коснувшись губами рыжей макушки. Обнял покрепче друга и подумал, что всё ведь хорошо — и между ними, и вообще… но почему же тогда вдруг так неспокойно стало на душе?
========== 14. Когда кончается детство ==========
Когда человек счастлив, время летит быстро — Макар и не заметил толком, как промелькнула половина каникул. Хотя начиналось всё не так чтобы здорово — Новый год он встретил один, то есть дома с родителями. Потому что Громовы на праздник объединились с Сыроежкиными и отмечать решили у профессора — у него квартира большая. В этот узкий семейный круг Гусев, понятное дело, не входил и куковал дома в компании телевизора и предков. Зато уже днём первого января к нему явился Серёжа с каким-то свёртком в руках. «Держи, Гусь, с Новым годом тебя!» — сказал он и бросился обнимать товарища. Уж тут его Макар под шумок и потискал всласть, и расцеловал в обе щёки, ещё и в нос чмокнул. Серёга только хихикал довольно. А потом заставил Гусева подарок примерять — оказывается, Сыроежкин своему отцу ещё осенью заказал купить в Финляндии что-нибудь специально для лучшего друга. Рубашка с каким-то невообразимым жёлто-оранжевым принтом была Макару чуть велика, но шла при этом просто поразительно. Гусь только и смог, что подивиться странной фантазии финских дизайнеров из компании с длинным названием на букву «М», да ещё раз поблагодарить Сыроегу, опять облапав его за все места. Правда, когда дошла очередь до Макара вручать Серёге свой презент, он малость струхнул — на фоне дорогой вещи, которую в Москве в принципе не достать было, его маленький сувенир-самоделка выглядел, как казалось Гусеву, жалко. Однако, Сыроежкин, что называется, чуть ли не кипятком писал от счастья, получив в своё распоряжение маленький кожаный футляр для ключей, на котором красовался переведенный при помощи техники выжигания по коже рисунок. Целую неделю мучился Макар, тренируясь и набивая руку в новом для себя деле — кожа не деревяшка, выжигание по ней имеет свои особенности. А уж сколько трудов стоило ему скопировать из Серёжиного письма сыроежку с гусем под мышкой, придать рисунку объём и, рискуя испортить неосторожным движением всю работу, выжечь это! К счастью, опасения были напрасны — подарок Сыроежкину понравился.
