А вечером вернувшегося в расстроенных чувствах из школы сына решила подбодрить Надежда Дмитриевна.

— Что, Серёжа, учеба началась, и ты сразу приуныл? — спросила она, поставив перед ребёнком тарелку супа.

— Да… чего радоваться-то? Опять эта каторга… — задумчиво ковыряясь ложкой в тарелке, согласился Сыроежкин.

— А как же сюрприз? — удивилась Надежда Дмитриевна. — Твой брат так старался, думал, ты обрадуешься…

— Мой брат? Элек?!.

— Ну, это же он уговорил Майю сменить школу, — пояснила мать и стала хлопать Серёжу по спине — у него от таких новостей суп не в то горло попал. — И с Таратаром вашим, и с директрисой говорил, чтобы они её взяли, помог ей к экзамену подготовиться… Он разве не рассказал тебе? И Майя тоже?

— Нет… — откашлявшись, просипел Серёжа. И отодвинул от себя тарелку — аппетит совсем пропал.

Значит, это Эл постарался… Серёжа от такого проявления братской любви и заботы готов был на стенку лезть. Майка же теперь ему вздохнуть свободно не даст, будет целыми днями контролировать. «А, плевать! Гусь всё равно будет мой!» — в сердцах пообещал себе Серёжа и принялся обдумывать план по завоеванию души и тела лучшего друга в обстановке, приближенной к боевой.

К делу Серёжа подошёл основательно — взял бумагу, ручку, поделил лист на два столбца. Левый озаглавил «Как завоевать парня», потому что Макар — парень, а правый — «Как завоевать девушку», потому что он сам — парень, а такие советы даются для парней. И стал думать.

Думал Серёжа долго, целую неделю, да так ничего и не придумал. И решил в итоге спросить совета у старшего поколения — всё же отец в своё время здорово помог ему в налаживании отношений с Майкой. Улучив момент, когда Павел Антонович вернулся из рейса, и они с матерью после рюмки чаю пребывали в особо благодушном настроении, Серёжа подвалил к ним с семейным фотоальбомом, типа вместе предаться ностальгии. Ностальгировать по его замыслу должны были исключительно предки, и, слово за слово, подводя родителей к воспоминаниям о самом начале их романа, Сыроежкин перешёл к главному.

— Пап, а почему ты в маму влюбился?

— Дык, сынок, влюбился, и всё!.. — растерялся от такой постановки вопроса папаша.

— Ну, должно же что-то было тебя в ней зацепить? — постарался уточнить свою мысль Серёжа.

— Надюха… Она красивая была! — с чувством произнёс Сыроежкин-старший. Получил от любимой супруги локтем в бок и добавил: — И сейчас тоже. Красивая.

— А тётя Наташа, она ж как мама выглядела?.. — некстати вспомнил про покойницу Сергей — вопрос красоты заинтересовал его не на шутку.

— Так я и её любил… — сказал отец, посмотрел на жену и осёкся. — В некотором смысле. А вообще мамка у тебя и красивая, и умная, и хозяйственная, а готовит как! И талантливая! — поспешил исправиться Павел Антонович и начал на все лады расхваливать супружницу, вспоминая как она ему и пироги пекла, и рубашки шила, и на футбол с ним ходила, и разговоры умные вела. А ещё вот тот пейзаж на стене — это Надина работа, она ему на День рождения подарила, когда они только встречаться начали.

Серёжа слушал всё очень внимательно и на ус мотал. Хотел было уже под каким-нибудь благовидным предлогом к себе отправиться, чтобы законспектировать, пока не забыл ничего, но тут мать решила высказаться на тему причин своей большой любви к мужу, и Серёжа остался — знать, за что можно влюбиться в парня ему тоже было важно.

К концу вечера у Сыроежкина уже голова пухла от полученной информации. Полночи сидел он и по пунктам выписывал усвоенные от родителей стратегически важные шаги для завоевания сердец дамы и кавалера, потом пытался их совместить, решал возникшие противоречия, вычёркивал повторы, добавлял то, что не просёк сразу, но законченный список с горем пополам составил.

Итак, чтобы влюбить в себя парня, если ты сам парень, как понял Серёжа, надо действовать и как женщина, и как мужчина одновременно. Правильно это или нет, он пока не знал и решил проверить на практике — терять-то всё равно нечего, Гусь с ним всё равно почти не общается. Так что, если Серёжа облажается, ничего в принципе не изменится.

Итак, рождённый в муках сравнительного анализа воспоминаний из бурной молодости родителей план по соблазнению лучшего друга, представлял из себя следующее — на тетрадном листе в клеточку под заголовком «Чтобы Гусь меня полюбил» шёл список из двенадцати пунктов:

1. Нужно быть красивым.

2. И умным.

3. А ещё крутым.

4. И весёлым.

5. Разделять его интересы.

6. Показывать свои таланты.

7. Быть загадочным.

8. И недоступным.

9. Хорошо разбираться в технике.

10. Вкусно готовить.

11. Всегда первым приходить на помощь.

12. Показывать, что нуждаешься в нём.

После некоторых раздумий восьмой пункт Серёжа всё-таки вычеркнул — недоступным он быть не собирался, наоборот, сам хотел побыстрее Гуся к себе в постель уложить.

Начать решено было с самого главного пункта — с красоты. Ведь не даром же говорят, что мужчины любят глазами. Гусь-то, вон, какой красавчик — кто бы что там ни говорил, в том числе и сам Макар, а Сыроежкин был в этом убеждён так же, как в том, что солнце встаёт на востоке. Значит, и ему надо соответствовать. Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, Серёжа на следующий же день попросил мать записать его к мастеру, который её стрижёт уже несколько лет. И так из школы уже в парикмахерскую скоро погонят, уж лучше заранее в хорошие руки попасть, чем в попыхах — неизвестно к кому.

Мать просьбе сына очень удивилась и даже несколько обрадовалась — тому всегда было наплевать, как он выглядит и что у него на голове. А тут такие перемены. Правда, выводы она сделала странные: «Определённо, Серёжка, Майя на тебя положительно влияет. Так, глядишь, приличным человеком станешь!» — сказала Надежда Дмитриевна и пошла звонить своему знакомому.

Серёжа после посещения расхваленного мамашей парикмахера смотрел на себя в зеркало со странным чувством. С одной стороны, вышло действительно красиво — каскад на коротких волосах смотрелся стильно, если растрепать — как у Дитера Болена, если аккуратно зачесать назад — как у… Эла. Братец не в пример Серёже за собой следил и выглядел всегда на все сто. С другой стороны — а вдруг Макару не понравится? «Гусь раньше чуть что мне патлы лохматил… Эх, были времена!..» — с тоской вспомнил Сыроежкин.

Потом настала очередь платяного шкафа — Серёжа привык напяливать на себя то, что первое вываливалось оттуда, когда он открывал дверцу. С этим нужно было завязывать — батя привозил из загранки достаточно приличных вещей, которые потом пылились без дела на дальних полках. Уж по крайней мере под школьную форму можно было подобрать хорошие рубашки. Да и водолазка нашлась новая — тонкая и облегающая. То, что надо, одним словом.

Первым новый Серёжин прикид заметил, разумеется, Эл. Подошёл после математики и сказал, что выглядит Сергей просто отлично, и Майка это точно оценит. А вот Гусь не оценил. Он вообще теперь вёл себя как не родной — только и делал, что пялился на Сыроежкина, но держался строго на расстоянии — с Элом и Зойкой, которую, кстати, всё так же с трудом переваривал. Сыроежкин даже не знал как к нему подступиться — Макара с одной стороны «оккупировал» внезапно сдружившийся с ним брательник со своей Кукушкиной, а с другой — самого Серёжу не выпускала из поля зрения Майка, которая с Колбасой до сих пор была на ножах. Плюс к Майке довеском шли Витёк с Вовкой, они вообще с её появлением в классе мутировали в классических рыб-прилипал и чуть ли не в девчачий туалет готовы были Светлову сопровождать. Таким образом, компания близнецов естественным образом разделилась, образовав между Сергеем и Макаром своеобразный буфер, не позволявший друзьям общаться в школе, как раньше.