– Чисто, – говорю я в микрофон, и еще двое из моей команды входят в комнату с винтовками наготове.

– Какого хрена? – спрашивает второй из солдат Халли, ошарашенно оглядывая свою пушку.

– Гранатой задело, – предполагаю я.

– Да брехня. Я уже за дверью был, когда она в коридоре рванула.

– Компьютер сказал, что ты умер, значит, ты умер, – говорит мой напарник. – Без толку спорить.

– Не болтать, – говорю я. – На этаже есть еще комнаты. Работаем.

Нападение, как правило, это лучшая защита. Мы зачищаем этаж парами, проходя комнату за комнатой, перед входом зашвыриваем в помещение гранату и стреляем во все, что одето в броню. Мы теряем одного из своих, которого снимает «раненый» противник, притворившийся мертвым, но в конце концов выкуриваем всех людей Халли, потеряв лишь половину атакующего отряда. В комнатах нечем забаррикадироваться от воображаемых осколков наших гранат, а ребята Халли не могут достаточно быстро отреагировать на то, как мы выносим их одного за другим.

– Отлично, – говорит сержант Берк по общей связи, когда мы очищаем последнюю комнату. – Собрать все свое барахло и построиться перед зданием. Взвод, выполнять.

^– Что мы узнали сегодня утром? – спрашивает сержант Берк, когда мы все собрались перед зданием для разбора полетов.

«Что рекрут Риччи – отстойный тактик», – думаю я, но сержант Берк отвечает на собственный вопрос прежде, чем я успеваю озвучить эту мысль.

– Хорошая позиция – лучший друг обороняющегося, но она также может быть обращена против вас, – говорит он. – Обороняющийся отряд чрезмерно расслабился на третьей попытке. Они были пойманы на боевых позициях, потому что не сторожили заднюю дверь и не обеспечили себе отход. Атакующий отряд удержал инициативу и использовал обособленность противника, чтобы уничтожить его превосходящие силы. Это значит, курсант Халли, что у вас было больше людей, но это не помогло, потому что они были слишком рассредоточены. Нападающие изолировали и нейтрализовали их маленькими группами, как это и должно делаться. У вас было преимущество в шесть человек, но команда курсанта Грейсона каждый раз сражалась с преимуществом в два человека. Это называется «разгромить противника по частям». Вы поняли?

– Да, сэр, – говорит Халли.

– Молодцы, – говорит нам сержант Берк, и моя команда выпрямляется. – Если бы курсант Риччи отрастил себе мозг и не загубил команду в третий раз, это была бы безоговорочная победа. Похоже, не все из вас полные дебилы.

Риччи смотрит на Берка с каменным лицом, но я знаю, что сегодня за ужином он выскажет все, что думает.

– Халли, на этот раз нападает ваш отряд. Стройтесь и выдвигайтесь на стартовую позицию, – приказывает сержант. – Риччи, ваш отряд защищается. Посмотрим, как вы организуете оборону.

Мы проводим день, бескровно убивая друг друга.

Обороняться одновременно и проще, и сложнее. Мы можем подготовить огневые позиции, использовать маскировку и укрытия, но еще нам приходится ждать, когда другие начнут атаку на своих условиях. Один раз нас вычищают, дважды мы побеждаем, отомстив отряду Халли за прежние поражения. День заканчивается ничьей. Один из командных лидеров Халли занимает первое место в индивидуальном зачете, застрелив четырнадцать противников. К своему удивлению, я оказываюсь вторым, несмотря на отсутствие результатов в первых двух заходах. На моем счету – двенадцать людей Халли.

– Ну что, Грейсон, хоть что-то ты можешь делать не через задницу, – замечает сержант Берк, просматривая список убитых. – Только не думай, что ты теперь прирожденная машина для убийства. Эта фигня – не настоящая война, запомни.

^– Ты слишком любишь эти занятия, – говорит мне в душе Халли, пока мы смываем с себя дневной пот. – Тебе было весело.

– Может быть, – я пожимаю плечами, стараясь не слишком откровенно изучать изгибы ее ягодиц, когда она отворачивается, чтобы смыть с волос шампунь.

– Поосторожнее, а то тебя загребут в Территориальную армию, – заявляет Риччи с другого конца сортира.

– Это ты поэтому сегодня так лажал? – спрашивает Халли, и кое-кто из курсантов смеется.

– А то, – отвечает Риччи с ухмылкой. – Думаешь, мне хочется, чтобы в моем досье значилось: «Хорошо обращается с винтовкой»? Это прямая дорога в ТА.

– Ага, только на прошлой неделе ты завалил еще и ориентировку на местности, – говорю я. – И, помнится, был одним из последних на боевом управлении. Ждешь, когда главнокомандующий лично прикажет показать, на что ты способен, да?

– Очень смешно, – говорит Риччи и швыряет в меня флаконом жидкого мыла. Я отбиваю его обратно, и флакон падает на пол между двумя рядами душевых. Риччи кисло смотрит на меня и отправляется подбирать его. Когда он наклоняется, Халли глумливо присвистывает. Не глядя на нее, он поднимает средний палец.

– Ну и говнюк, – говорит Халли еле слышно.

Следующая фаза подготовки дается мне нелегко.

Наша «Воздушно-космическая неделя», как называет ее сержант Берк, начинается с дня лекций по аэронавтике, устройству кабины и основам пилотирования в воздухе и в космосе. Теорию я понимаю неплохо и получаю приличную оценку на тестировании в конце обучения, но почему-то мой мозг не может применить эти знания на практике. После лекций начинаются тренировки на симуляторе, которые проходят в помещении размером с нашу взводную спальню. Каждому достается своя звукоизолированная капсула симулятора. Снаружи она выглядит как сплющенное яйцо, из которого торчат пучки кабелей, но, когда в нее залезешь, стенки превращаются в гигантский экран, кресло и пульт управления в точности повторяют оборудование стандартного боевого десантного корабля класса «Оса». Залезаешь внутрь, нацепляешь шлем, подключаешься к ТакЛинк – и компьютер, управляющий симуляцией, делает все возможное, чтобы ты поверил, что на самом деле летишь. Эта штука установлена на гидравлический механизм, который может поворачивать ее на все триста шестьдесят градусов. Во время первого тренировочного десанта с орбиты в атмосферу вид планеты внизу и движения капсулы вызывают у меня тревогу и головокружение.

В теории все просто. Джойстик справа управляет рулевой поверхностью крыльев и хвоста корабля. Рычаг слева регулирует тягу двигателя, а кнопка на боку включает маневровые двигатели для полета вне атмосферы. Джойстик на себя – нос поднимается, от себя – опускается. Наклоняешь джойстик влево-вправо – корабль наклоняется в том же направлении. Педали под ногами контролируют вертикальное вращение. Каждый канал управления смещает корабль по одной из осей координат, и все, что требуется от пилота, чтобы направить корабль куда нужно, – правильно сочетать движения рычага и джойстика.

– Хороший пилот может провести «Осу» через игольное ушко. Отличный пилот может сделать это с полной нагрузкой, под огнем, с одним двигателем и подбитым крылом, – говорит сержант Берк, знакомя нас с симулятором.

Похоже, я не отличный пилот. И даже не хороший. На третий день я согласен считаться посредственностью, но пока что у меня получается быть лишь полным ничтожеством. Моя пространственная ориентация летит к чертям из-за непривычного ощущения невесомости, и мозг отказывается синхронизировать контроль всех трех осей управления. Упражнение состоит из полета по заданной траектории к зоне высадки; тактический дисплей на шлеме услужливо показывает необходимое направление и навигационную информацию, пока я выбрасываюсь из виртуального авианосца и кувыркаюсь к поверхности планеты.

Без автопилота я едва могу лететь в нужную сторону. Рычаг управления ускоряет корабль, но он все-таки двигается согласно законам физики, а это значит, что, наклонив нос, я лишь сдвигаю его от оси полета, а не меняю направление. Вскоре я улетаю в сторону или назад и не могу сообразить, как мне скоординировать управление, чтобы вернуться на правильный курс. Полет на десантном корабле требует постоянных корректировок в трех измерениях, словно ты бежишь, пытаясь удержать металлический шарик на обеденной тарелке, которую держишь на кончиках пальцев. У меня не хватает мозгов, чтобы с этим справиться, и я сгораю в атмосфере на каждом заходе.