Юта смотрела на него, открыв рот.

Армановы зелёные очи притягивали к себе, словно магнит. Она временами даже не слышала, что он говорил — видела, что его губы шевелятся и все. Но смысл сказанного каким-то образом проникал в сердце, и там что-то ворочалось и таяло, как лёд в кастрюльке над костром. И сам Арман сейчас представлялся ей вовсе не таким, каким он описывал себя, — нет. Он представал перед ней большим и могучим, уверенным и сильным, и верное, нежное и зоркое сердце пламенело в его словах. Юте стало жарко и зябко одновременно. Она робко, словно боялась спугнуть установившуюся вдруг тишину, вздохнула.

Он ни разу ещё не говорил ей таких слов! Да что там — таких. Арман вообще ни разу не упоминал о чувствах. Хотя слова были и не нужны — уже целый месяц как все стало слишком очевидно. С тех пор, как он кинулся ей на помощь, забыв о себе. Но как же невыносимо приятно было слышать эти слова! Хотелось купаться в этих звуках, чувствах, льющихся через них, сквозь них и — даже! — минуя их. Голос такой же, как и раньше, вдруг обрел иные краски, иные переливы будоражили воображение, что-то обещая, о чём-то договариваясь, что-то внушая. И мурашки побежали по спине…

— Это что — признание? — она как-то сразу охрипла.

Воздух вокруг них заискрился от сдерживаемого веселья.

— Можно и так сказать… — и он рассмеялся в голос.

***

И они уехали.

Вдвоём.

Путешествие было не сложным, хотя и продолжительным. Юта не захотела лететь — боялась за него. А нежелание своё объяснила просто — своим недомоганием — голова, мол, от большого количества свежего воздуха кружится. Она ведь отвыкла в дворцовых залах от широты и простора. Поди, проверь — правда это или нет. Арман был догадлив и без всяких проверок, а потому не настаивал. Ему была приятна такая забота — неявная и ненавязчивая. Да к тому же она на некоторое время перестала упоминать по каждому поводу его раны.

Первые несколько дней Юта ходила по замку как во сне, не веря себе. Потом обвыклась немного, успокоилась. Арман устроил ей славную лежанку из двух кресел — там бы две Юты вместилось. Сам, по-прежнему, ночевал на своем сундуке.

Сначала Юта все ожидала чего-то и тряслась, и трепетала, словно новобрачная. Однако, ночь сменял день, за ним снова наступала ночь — и ничего не происходило. И Юта заскучала. Нет, она не жалела о своём выборе. Арман был очень ласков и внимателен, она была счастлива. Но по ночам она представляла, как он сжигает её своим пламенем и просыпалась в поту, трясясь от страха или ещё чего-то непонятного. Чем дальше, тем эти сны становились всё ярче и красочней. Откуда ей было знать, что совсем рядом Арман мучается теми же вопросами и не знает, что делать. Так они и ходили кругами, пока однажды Арман не решил перерубить гордиев узел одним взмахом. Желая решить все проблемы разом, он предложил ей полететь куда-нибудь. И принёс её вот сюда — в горную долину, таившую в себе все красоты мира — и лес, и озеро, и тишину.

А сам взял и заснул. Или нет…

За спиной послышался шорох, но обернуться Юта не успела — Арман, ухватив за талию, опрокинул принцессу себе на грудь.

— Ты с ума сошёл! — взвизгнула Юта. — Отпусти меня сейчас же!

Она дёрнулась, чтобы вырваться, но не тут-то было — Арман держал её крепко. Ей не было больно, но и пошевелиться она не могла.

Юта испуганно замолчала, а заметив странное выражение в его глазах, — затрепетала. Оно было ей знакомо. Впервые она уловила это выражение давно, в комнате с магическим зеркалом. Тогда с Арманом впервые случился припадок, вызванный воспоминаниями. Она и страшилась и ждала того, что сулил этот взгляд. Хотя чего он сулил, разобраться Юта пока не могла, а потому боялась всё-таки больше. Арман смотрел на неё спокойно, серьёзно и пристально, словно она была неизвестным видом. Так, вероятно энтомолог смотрит на недавно открытое им редкостное насекомое.

— Так, — сказал он спокойно и тихо. И слово это повисло между ними вопросительным знаком.

Встала оглушительная тишина — даже насекомые перестали стрекотать, птицы все куда-то подевались, ветер запутался в ветвях деревьев и затих в недалекой роще.

Юта снова дёрнулась и попыталась что-то сказать, но слова замерли на её губах. Она оцепенела, словно кролик перед удавом. Прямой и цепкий взгляд зеленых глаз подчинил её себе. Она боялась пошевелиться. Почувствовав, как вспотели её ладони, Юта, совершенно не ожидая от себя, и совершенно не к месту глупо хихикнула. И тут же словно подавилась своим смехом — смолкла.

— Моя добыча, — протянул он. — Ни один жених, ни среди драконов, ни среди людей, не платил такого выкупа за невесту… Настало время ритуала. Ты не находишь?

Судорожный вздох вырвался из груди Юты. Арман почувствовал, как мелко задрожали руки, упиравшиеся в его грудь. Внимательный взгляд отметил, как окостенело лицо, и испуг застыл в знакомых глазах. Он сказал, не подумав первое, что пришло в голову … Он не ожидал такого эффекта от своих слов.

«Да что же это такое, — безмолвно застонал Арман. — Это же просто слова. А она… она не верит мне и боится меня! Не верит и боится до сих пор, несмотря на то, что было»…

— Юта, — горестно выдохнул он, — Юта.

Отстранив её, приподнялся, намереваясь встать. Юта взвилась следом, не успев даже подумать, что собирается сделать — обхватила его за шею, повисла всей тяжестью тела. Судорожно пыталась подобрать слова, чтобы что-то сказать, как-то объясниться, но испуг, пережитый мгновения назад, лишил её дара речи.

Теперь она даже не понимала, чего так испугалась. Но сейчас иной ужас сжимал её сердце и заставлял его колотиться где-то в горле — древний, как мир, страх безвозвратной потери. Паника охватила её, едва она осознала, что обидела его. Воображение моментально нарисовало ей расставание. И Юту затрясло — теперь уже от другого куда более сильного чувства. Она вцепилась в его плечи, как утопающий хватается за соломинку. Зашептала какие-то слова, извинения, ещё что-то.

Пальцы её правой руки соскользнули с плеча на затылок, зарываясь в его волосы (неожиданно густые и мягкие, а по виду и не скажешь!), левая рука, отодвинув ворот рубашки, скользнула по плечу, слегка оцарапав кожу, дёрнулась назад, словно испугавшись чего-то, и ухватилась за ткань, комкая, сминая её.

Близко и мягко светились её глаза, и горячий воздух вырывался из полуоткрытых губ, концы волос щекотали и жгли.

И дракон внутри Армана вдруг поднял голову и встряхнулся, выпрямляясь, разворачиваясь во весь свой рост. Легкое прикосновение тонких женских пальцев — тёплых и ласковых — заставили дракона и человека слиться в едином движении, обнимая такое мягкое и податливое тело. Пальцы человека касались её — мощь и сила дракона питали эти касания, наполняли их жаром, трепетом и … яростью.

Арман глухо застонал — тонкое пламя пробежало по жилам колючими иглами. Восхищение и возбуждение слились воедино, превратившись в огромный и, на секунду, невыносимый ком, и в следующее же мгновение ком разорвался, разлетевшись мириадами колючих и морозных льдинок, едва её губы скользнули навстречу…

Это раньше, пока она была хоть на каком-то расстоянии, он мог отвернуться, обидеться и уйти. Всего лишь несколько минут назад он ещё мог раздумывать. Сейчас же, чтобы оторваться от неё, не хватало никакой силы воли.

Нечто тёмное заворочалось и стало подниматься уверенно и неспешно, накрывая с головой Человека и Дракона, гася сознание. Довольное рычание — рык победителя рвался из его груди неудержимой волной.