Спи. Сила самоцвета сделает своё дело: раны затянутся и завтрашний твой день, может быть, станет немного легче. Я оставлю тебя здесь ненадолго, мы должны знать, куда делся Вельскуд, что сталось со всеми остальными. Всё же мы зря сбежали, ничего не объяснив. Я быстро вернусь, здесь, в этой пещере, тебя никто не найдёт и не потревожит. Я обещаю тебе, мы найдем Вельскуда, и ты получишь ответ на свой вопрос…»

Аргента тихо встала, укрыла неподвижное тело до самого подбородка. От выхода оглянулась на спящего брата, накинула капюшон и покинула пещеру.

***

Когда она вернулась под покровом ночи, Геранта на месте не было. Кинувшись на поиски, она обнаружила его недалеко — он стоял, опершись о стену у входа.

— Я что — прошла мимо тебя и не заметила? — вздрогнув от неожиданности, сердито спросила Аргента.

Герант улыбнулся и покачал головой. Выглядел он на удивление хорошо.

«Надо же, какое чудотворное зелье…»

— Аргента! Что за питьё ты мне дала?

— Это сонное зелье…

— ?!

— …по рецепту Кассии.

— Ты хотела меня отравить?!

— Перестань! Кассия ужасный повар, но очень хорошая колдунья и в зельях знает толк. Хотя, она сказала, что действовать оно будет около двух суток. По всей видимости, тут она ошиблась… или не ошиблась. Наверно, надо было спросить, как оно подействует на дракона. Ты ведь и суток не проспал.

— Помнишь, как она чуть не уморила целый отряд своей стряпней? — хмыкнул Герант. — Вельскуд… тогда легко отделался, другим пришлось сложнее. Бедная Кассия, он её чуть не убил.

На имени он словно споткнулся, но лишь на мгновение, и закончил фразу так же беспечно, как и начал.

— Кому как не тебе было её защитить, — поспешно хихикнула Аргента. — Она ведь для тебя старалась. Ох! Подумать только, мой братец умеет смущаться, — разговор свернул в другое русло, и лицо брата прояснилось. — Герант, мы должны вернуться и поговорить с остальными. Они сражались с нами бок о бок и имеют право хотя бы на внимание с нашей стороны. Я знаю, я презрительно относилась к людям всегда, я не хотела этого союза. Но так случилось, союз состоялся и каждый вложил в него столько сил и умений, сколько смог. Мы не справились бы без них, хотя помощь и была слабой, но она была. Может быть, стоит объясниться? Они все достойны этого… Ты так не думаешь?

— Да, конечно, они достойны, — заторопился он. Помолчав, тихо добавил: — Но… я не могу сейчас. Всё ещё слишком живо.

Герант как-то неопределённо покачал головой.

— Расскажи мне, что ты узнала….

— Я не приближалась к лагерю, наблюдала издалека. Насколько я сумела понять, наши бывшие союзники решили, что мы просто ими воспользовались. Кассия и Барнак в сильном гневе. Нарсиэль и Терамай — тоже, но они по характеру более спокойны, а потому их гнев не такой… мм… разрушительный. Очень много раненых и изувеченных. Главная проблема — заражение от крови дракона. Мы ведь так и не нашли лекарства. Наши друзья не избежали заражения… Вельскуд исчез.

— Я не знаю, стоит ли возвращаться, чтобы говорить какие-то слова. Ведь мы всё равно не сможем ничем помочь всем этим людям, — помолчав, тихо проговорил Герант. Он как-то робко посмотрел вокруг и уставился в землю.

— Ты так долго возишься с людьми, а не понял основной их особенности? Им обязательно нужны все эти фразы. Героизм в их глазах не будет героизмом, пока его не обернуть в красивую словесную упаковку. Так уж они устроены. Они будут вспоминать не о том, что ты взял на себя основной труд в битве с драконом, а о том, что ты не рассказал им обо всём. Возможно, со временем они всё поймут, но до тех пор мы будем в их глазах предателями.

— Я не могу, Аргента, — снова повторил он. — Кроме того, нужно быстрее отправляться в погоню… Кто знает, где…

Герант смолк, не закончив фразы, и, немного постояв, ушёл.

========== Эпилог ==========

Уже миновало пять десятков лет, но жестокая услужливая память столь же ясно рисует картины прошлого.

Гарь и копоть, удушающий дым, небо фиолетовое в красных пламенеющих прожилках. Почти всех душит кашель. Ядовитый воздух забирается в лёгкие, и никак не выплюнуть его оттуда. Мелкая взвесь скрипит на зубах. Небольшая площадка засыпана осколками камней, отгорожена огромными валунами от остального мира. Здесь отдельный мирок, свой, образованный страшным драконом. Выжившим не выбраться, выжившие будут завидовать тем, кто умер, ибо ужасающая расплата ждёт их за дерзость, за самоуверенность, с которой они осмелились бросить вызов властелину времени, потомку силы, величину которой и представить себе невозможно — Чёрному дракону. Он задушит, раздавит их, этих маленьких, ничтожных насекомых. Он — сама мощь, его крылья закрывают полмира, а дыхание несёт смерть. Рёв чудища оглашает окрестные земли. Скалы рушатся, не выдержав напора. Чешуйчатый хвост с силой бьёт о землю — они не смогут встать после такого удара. А того, кто всё-таки осмелится подняться на ноги, ждёт жар его дыхания.

Великая битва, страшное время и обычные люди, обычные герои. Всё это со временем обрастёт легендой. Уберётся грязь и копоть, исчезнет нерешительность, пропадёт слабость, растворятся сомнения. Потомки получат вполне себе чистенькое и причёсанное сказание, в котором будет намёк на правду и не более. И этого — достаточно. Легенде не нужны кровь и пот, иначе это будет не легенда. Но что же делать, коли так и было? Было великое зло, против которого поднялась великая доблесть. Она встала потому, что у неё не было выбора. Кто-то должен погибнуть, чтобы не погибли все. Зло сразу было великим, а доблесть была просто доблестью. Но сказания и легенды не терпят неравенства. И вот доблесть стала величайшей…

А вот и носители этой доблести: обычные, вроде бы, как и раньше. Дракон привык к мечам, щитам и молотам. Они легко рушатся, а вместе с ними и те, кто пытался удержать эти слабенькие средства защиты. Никакой щит не устоит против древней силы. Однако они устояли. Что же это? Чёрный дракон словно усомнился на миг, застыл в своём ужасающем величии: смотрите и сникните перед властелином мира. Разлетелись в стороны герои, как пустые скорлупки. То-то же, не вам спорить с мощью и силой. Вы, стервятники, добро пожаловать на пир. Здесь всем хватит, зовите всех. Однако что-то всё же в этот раз пошло не так. Мошки всё ещё держатся, всё ещё досаждают ему — скорее расправиться и обратно в своё логово отдыхать. Но они, эти неведомые враги, собирают силу. Они скрылись за этими валунами. Сжечь! Развеять по ветру!

Ускользнули! Как же так? И снова, и снова… Он давит их хвостом, палит жаром своего дыхания — они убегают, прячутся. Маленький надоедливый враг мечется перед глазами — налетает, дышит огнём, выжигая глаза. Он не даёт ни секунды покоя. Схватить, растерзать, растоптать! Но он вдруг растворяется в ослепительной вспышке. В огромных драконьих глазах отражается огненный шар. Шар летит к нему, он несёт смерть. Надо уклониться, но тело подводит. Оно огромно и неповоротливо. Взращённая и возлюбленная им самим плоть на этот раз обманула его. Страшная сила ударяет в грудь, какое-то время он даже не может дышать. Неплохо, букашки! Но в мире лишь один властелин, и он готов уничтожить дерзких, посягнувших на его право. В недрах его тела, всё ещё сильного и почти непобедимого (они ведь не знают, как можно победить его) зреет огонь. Огонь сметёт всё, и пепел будет развеян по ветру.

Однако страшная боль пронизывает его, крылья всё ещё пытаются удержать вдруг обмякшее и потерявшее вес тело. С глухим грохотом, утягивая за собой огромные валуны и осколки скал, дракон падает, и ничто не способно больше остановить это падение. Землю раскалывает рёв поверженного чудовища.

Земные недра содрогнулись, сообщая о гибели Чёрного дракона….

***

…и только каменная осыпь да одинокий ворон, неизвестно что ищущий здесь, на омертвелой земле, наполненной воспоминаниями о криках, стонах и боли, стали свидетелями того, как высокий мужчина в чёрных доспехах, стоявший на самом краю пропасти, вдруг упал на колени, скорчившись, словно от невыносимой муки. Из глаз, направленных в мрачные беспросветные небеса, не пролилось ни слезинки. Ни звука не раздалось из плотно сжатых бледных губ. В небо смотрело омертвелое лицо. Руки в когтистых перчатках непроизвольно заскребли землю, пытаясь зарыться в неё. Мужчина склонился к земле так низко, словно хотел её поцеловать, да так и застыл. Чёрное, бездушное, грозовое небо не пролило ни единой слезинки при взгляде на это немое отчаянье. Да и ворон, побродив вокруг, тяжело взмахнул крыльями и полетел по своим делам. Постепенно подступающий вечер стыдливо прикрыл плотным сумраком фигуру, скрюченную на земле, пропитанной воспоминаниями.