Итак, Сойл исчез навеки, контроль над рудниками благословенного серебра перешел королевским службам, магия подешевела… Но люди позабыли о Черном Драконе – том, кто официально считался наследником Белого.

Я возилась с ним несколько месяцев. Нет, не из-за своей избранности, особенности или исключительности. Все куда проще. Он пробудился рядом со мной и, как любой нормальный детеныш, счел чем-то вроде «мамочки». А когда повзрослел и сообразил, что да как, убрался восвояси. Даже попрощаться не соизволил.

Не скажу, что меня это чересчур огорчило – я никогда не стремилась изображать няньку для огнедышащей твари. Тем более, примерно тогда мой роман с Артаном был в самом разгаре. Но сейчас почему-то навалилась тоска. Воспоминания грызли душу. Каждое из них напоминало о веселых деньках и об ушедших минутах счастья.

Люди не ценят то, что имеют. Я многое отдала бы за шанс вернуться в прошлое лето. Возможно, и отношения с аристократишкой не закончились бы смертельной обидой… Но какой смысл размышлять о былом?

– Барр не придет. И у него, и у Ферна свой путь.

Насчет Ферна Мела согласилась, а вот с драконом дела обстояли сложнее.

– Мы не знаем, какой у него дар. Сойл – целитель, Барр, на первый взгляд, воин. Благодаря тебе он увидел и другие возможности. Ему…

– Он не вернется ко мне! С какой стати? Барр больше не нуждается в чьем-либо обществе, особенно в моем. Он вырос, пойми! Взрослые драконы не водятся с людьми! – я искренне верила каждому своему слову. – Для драконов люди не имеют значения!

Мела не слушала. Она всматривалась вдаль, будто рассчитывала увидеть Барра с минуты на минуту, и, казалось, находилась за пределами земных просторов.

– Он не прилетит!

Колдунья вздрогнула. Поморщилась, сфокусировала взгляд на мне.

– Извини, – повторила. – Знаю, ты хотела бы все забыть, но… Черный Дракон найдет тебя. В нашем мире ты – самое близкое ему существо, Тая. Рано или поздно он это осознает.

Я ей не верила. Она говорила о драконе так, словно он был человеком. Непростительная ошибка! Уж кому, как не Меле, следовало помнить, что вековечным существам чужды привязанности и чувства. Сойл, которого я вряд ли когда-нибудь забуду, – лучшее тому доказательство.

Нас прервали самым бессовестным образом. Заяц нагло заявил, что время обеда, а дежурных нет. Поэтому либо я (Создатель, да когда же я запомню, что этим летом мне предстоит заботиться о пяти «убийцах»?) утверждаю график, либо приступаю к готовке.

– Отлично. Сегодня пропитание на вас, Эньер.

– Огромное спасибо!

Обрадованный мужчина исчез из поля зрения быстрее, чем я переварила его ответ.

– Это был сарказм?

Колдунья уверила, что я стала свидетельницей горячей благодарности – явления среди наших практикантов редкого, почти что уникального.

– Пока у всех есть домашняя пища, – с улыбкой пояснила Мела. – Это же не студенты, которых отправили прямо из общежития. Каждый из них имеет знак мага и работает в гильдии. Медор, Илона и Эньер – семейные люди. Слышала, как звенели их закрутки, когда разгружали телегу? Сегодня готовить не придется, мусора нет – не дежурство, а сплошное безделье.

Я вытребовала у нее обещание вечером вернуться к вопросам о драконах и отправилась устраивать жизнь подопечных. Когда еще выпадет возможность покомандовать? Кстати, раз уж в моих руках оказались крохи власти… Ха, в графике дежурств не будет строки «Тая из Рысей»! Насчет Мелы стоило подумать. С одной стороны, кухарить она умела. С другой, я до сих пор не разобралась, являюсь ли ее подчиненной или мы на равных.

Колдунья – полная моя противоположность, и вряд ли оценит шутку. Играть в команде она и не любила, и не умела. Хорошо, что хоть со мной начала ладить – понятное дело, не без участия сестры. Вернее, ради сестры. Но это давняя история, какой смысл вспоминать? Главное – мы немного понимали друг друга.

А еще в прошлом году мы вместе возродили Черного Дракона.

Все-таки у нас было что-то общее.

***

Вечер прошел ужасно, ночь – кошмарно, утро – паршивее некуда. Медор стал почетным завсегдатаем местного кабака и мучился тяжелым похмельем. Заяц вдрызг разругался с Лилеей, требуя компенсацию за зря потраченную банку варенья. Женская часть поселка возненавидела Ласку – той вздумалось загорать на крыше и, скажем так, после этого зрелища румянец не сходил со щек Брена несколько часов кряду.

Сокол жаждал наставлений, однако Мела игнорировала подопечных с завидным упорством. Она заперлась в своей комнате, разложила книги и шуршала записями чуть ли не до рассвета. Я не решилась напомнить ей об обещанном разговоре – это могло подождать.

Барр не появлялся более полугода. Смешно думать, что он прилетит в ближайшие дни. Вернее, смешно думать, что он вообще прилетит.

После обеда Брен прекратил шастать под окнами колдуньи и обратил внимание на мою абсолютно немагическую личность. Поймал в темном углу, сверкнул золотой монетой… Сделал неприличное предложение.

Попросил достать кроху серебряной пыли! Совсем чуть-чуть – он не собирался замахиваться на сложные заклинания. И смотрел такими жалобными глазами, что хотелось его пришибить – чтоб не мучился идеалами и не лез из шкуры, пытаясь что-то доказать.

Впрочем, о его умениях я ничего не знала, поэтому злословить не следовало. Вдруг он провалил экзамен по воле случая?

Поскольку мы оба понимали, что в данной ситуации «достать» означало «своровать», я имела полное моральное право выплеснуть свою злость на мир – в виде нотации, разумеется. Сокол устыдился, потупил глаза и бочком убрался прочь, позабыв у меня золотой. Я почти поверила в педагогическую силу наставлений и всерьез задумалась, не заняться ли воспитанием на профессиональном поприще. Хорошо, что вовремя заметила выползшую на солнце Ласку – как и вчера, одетую в две ленточки и ожерелье.

Скука длилась до сумерек, и развеять ее не сумела ни жившая по соседству тетка, что попробовала оставить Илону без волос, ни кабатчик, обвинивший Медора в краже курицы (кстати, на ужин был куриный суп, но я предпочла верить практиканту), ни староста села, предупредивший, что если кто из нас сунется на кладбище, то там и останется. Тот факт, что некромантия – прошлый век, его не волновал.

А когда стемнело, стало веселее.

Заяц подхватил клеща, и это событие запомнилось поселку на годы вперед. Лилея громко страдала из-за бабочки. Брен сунулся к Меле с требованием проводить занятия согласно учебного плана и почти достиг успеха: прежде, чем выставить его взашей, она ткнула ему какую-то книгу.

«Молодец, добился своего», – я восхитилась его напористости.

Но он не выглядел довольным – скорее, разочарованным. Выяснилось, в теории Сокол считал себя мастером и жаждал практики.

– Через мой труп, – как отрубила колдунья.

Он ответил таким взглядом, что я разволновалась не понарошку.

Поднялась луна. Подопечные с горем пополам утихли и разошлись по комнатам. Мела не высовывалась пару часов, и я решила, что после бессонной ночи она дрыхнет самим бессовестным образом. Мне же спать не хотелось. За последний год я отвыкла от безделья. После потраченного впустую дня организм не требовал отдыха.

Отблески давно зашедшего солнца еще играли на облаках. Было тепло, но не жарко. Где-то далеко играла свирель и слышалось многоголосое пение. Вроде бы свадьба… Или какой-то праздник попроще?

Я сидела на крыльце. Гоняла наглых комаров, смотрела на блеклое небо… Вокруг находились люди, но меня донимало одиночество. Я не привыкла к этому. Атайю Тавеннскую всегда окружали поклонники и подхалимы, рядом с беглянкой Таей неизменно витал Ферн, в Барсуках у меня имелся Барр, затем – Артан.

А сейчас…

Грусть накатила внезапно и неотвратимо. Подвывание невидимой в темноте собаки лишь усилило тоску. Захотелось вернуться… Нет, не в прошлое – в забытое Создателем Подлесье. Туда, где у меня было с кем перекинуться словом. Где я была нужна!

За гнилым забором прокатила телега. Соседская шавка устремилась к ней, отчаянно лая и повизгивая. Я усмехнулась, стараясь прогнать хандру. Прошло всего два дня из девяноста. Привыкну. Авось к концу лета подружусь и с Эньером, и с Илоной. Ну или прибью кого-нибудь из них в ближайшую неделю.