Его родители ещё пятнадцать лет назад, погнавшись за красивой жизнью, уехали в Америку и, рискнув, открыли там небольшой книжный магазин, который со временем стал приносить им стабильный доход. Мать Роберта всегда недолюбливала зиму. Недостаток солнечного света, снежная каша под ногами, собачий холод вместе с громоздкой одеждой уже к концу ноября вызывал у неё лёгкую депрессию. Женщина как могла пыталась бороться с ней разными способами, но та раньше первых чисел февраля никогда не уходила. Ольга Борисовна искренне считала, что каждый человек имеет право на выбор чего угодно – климата, партнёра, места жительства.

– Имеет, имеет, – соглашался с ней отец Роберта, добавляя, – если имеет в кармане приличную сумму денег. В отличие от своей дражайшей супруги Алексей Валерьевич с пелёнок был влюблен в белоснежную красавицу зиму. Её диковинный иней, колючие метели, сказочные морозные узоры на окнах, метровые сосульки и скрипучий снег под ногами он готов был неустанно воспевать, когда тоска о родине накрывала его с головой. Правда, теперь восхищаться лютой зимушкой мужчина предпочитал на расстоянии, с помощью Интернета, так как на родину приезжал в основном летом, в крайнем случае осенью, а хвалёные горнолыжные курорты обходил стороной. Многократно обмороженные пальцы на ногах изредка ныли даже в теплой стране, напоминая ему болезненной чувствительностью о десяти годах торговли на открытом рынке. Он как проклятый пахал, не чураясь никакой работы, сам ездил за товаром, сам грузил, сам торговал. Зимой отмораживал себе всё, что только можно было отморозить, летом молча страдал от жары, а по ночам не мог уснуть, мучаясь от боли в области поясницы, в общем, знал цену каждому заработанному рублю. Будучи от природы неисправимым оптимистом и безнадёжным романтиком, Алексей Валерьевич всю свою сознательную жизнь мечтал жить у моря, поэтому Америка подошла им обоим. Родители Роберта приезжали не часто, но всегда были на связи, поддерживая своего сына морально и материально, а Евдокия Матвеевна радовалась, что 15 лет назад не позволила сыну с невесткой забрать внука с собой в далекую чужую страну.

Проработав всю жизнь в сельской библиотеке, она являлась ярым патриотом своей страны, языка и культуры. Духовной любовью всей её жизни был великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин, и Роберту с детства приходилось уживаться с ним в одном доме. Он знал, что день рожденье у него в июне, что Пушкин любил книги, в его домашней библиотеке было более 3 500 экземпляров, что он был полиглотом и заядлым картежником. И если Роберт не хотел есть моченые яблоки, то Евдокия Матвеевна рассказывала ему историю, как гостя у друзей, Пушкин съел целую миску мочёных яблок и попросил ещё. А если Роберт не хотел отжиматься или заниматься на турнике, то он сразу узнавал, что писатель с легкостью подтягивался 50 раз в день, а потом шел писать «Руслана и Людмилу». Повзрослев, он понял и признал успешным бабушкин подход, а подробности о великом поэте никогда и никому не рассказывал, уважая свою бабушку и боясь попасть в бигуди.

День прошёл в какой-то полудрёме. За окном уже спускались сумерки, когда в коридоре включили свет. Роберт лежал в темноте и слушал чужие голоса, которые поодиночке вылетали из отдельных палат и, кружась высоко над потолком опустевшего холла, объединялись между собой в какое-то звуковое физическое явление, отдалённо напоминающее эхо. Стариков, вяло обсуждающих политику, перекрывали жаркие карточные споры более молодых людей, а те, в свою очередь, терялись в звонких воплях и криках детей, носившихся туда-сюда по коридору, пока у медицинского персонала была чайная пауза.

      Роберт лежал уже несколько минут, уставившись в одну точку, ни о чём не думая. Неожиданно он уловил легкое движение, которое сразу привлекло его внимание. Бесшумно ступая и придерживая рукой правый бок, она медленно шла, напоминая породистую кошку, которая гуляла сама по себе.

– А кошка то раненая, – подумал Роберт.

      Девушка была редкой красавицей с чёрными густыми волосами, заплетенными в толстую, увесистую косу, достигающую середины спины. За пушистыми ресницами и выбившейся прядью, Роберт не смог разглядеть цвет её глаз, но заметил фарфоровый оттенок кожи, правильные черты лица, щеки, пылающие нежным румянцем, а её губы были настолько пересохшими, что в нескольких местах уже успели треснуть. Лежа в тёмном углу у окна, он смотрел в полуоткрытую дверь на невероятную, безумно трогательную и невозможно красивую девушку. Такое случилось с ним впервые: он повстречал мечту, идеал, совершенство. Её профиля было достаточно, чтобы рассмотреть тонкие изгибы шеи, округлый подбородок, гордую посадку головы. Несмотря на перенесённую операцию, она старалась держать спину прямой, а плечи – расправленными. Это зрелище заставило парня прикрыть глаза и мысленно очутится рядом, взять её за руку, вдохнуть запах волос, увидеть цвет глаз и детально рассмотреть таинственную незнакомку. Тонкий спортивный костюм обтягивал стройную фигуру, а слегка расстегнутая олимпийка позволяла Роберту в воображении дорисовать её небольшую красивую грудь.

Боясь спугнуть девушку малейшим движением, он лежал, не шевелясь и не дыша, восхищаясь необыкновенной красотой и грацией, которая волею судеб оказалась у дверей палаты, заставила его сердце выстукивать новую нежную мелодию.

Оглушительный крик и топот детских ножек прервали фантазии Роберта. И уже знакомый безжалостный голос завопил, как резаный:

– Аша, Аша, можно к тебе?

Молча улыбнувшись, девушка спокойно ответила малышу:

– Конечно, можно! Пойдём!

Сорванец схватил её за ногу, и она, на секунду позабыв о боли, засмеялась так громко и заразительно, что и на лице Роберта, застывшем в напряжении, засияла улыбка.

И через мгновенье они исчезли из виду. «Кажется, не так давно ты кого-то хотел отчитать при встрече, – пробурчал себе под нос парень, – или уже передумал. А?!»

Умирающий от скуки пять минут назад, парень теперь сходил с ума от потока мыслей, вопросов, теорий и задач, в миг возникших в его и без того больной голове. Он злился на себя за то, что не глянул на её безымянный палец правой руки, не встал, чтобы познакомиться, но потом остыл и понял самое главное – она здесь, и она его соседка.

А дальше был повтор утренней истории с громким веселым смехом, стишками и песенками. Только Роберт уже ничего не слышал, он лежал и пытался угадать первую букву женского имени Аша. Даша? Маша? Саша? Таша? Или Глаша? Все может быть!

В эту ночь ему снилась нежная сияющая кожа, шелк волос и пересохшие губы, которые он целовал до зари.

Глава 5

ЗНАКОМСТВО

Маша проснулась на рассвете. Немного поворочавшись, она улеглась на спину и стала смотреть в окно, наблюдая, как всё пробуждается с восходом солнца. В больничном парке, начинающемся прямо за её окнами, звонко пела птичка, настойчиво рассказывая свою историю, время от времени пропадая в звуках проезжающих мимо машин и шарканье дворника, который уже старательно мел тротуар. Её настроение пропало еще вчера вечером, после того, как уехала мама. Маша всегда была одиночкой, но абсолютно одинокой – никогда, её всегда окружали близкие, дорогие, любимые люди, подруга Вероника, предпочитающая, короткое Ника, и, конечно же, Майра. А сейчас она оказалась совсем одна, и её душа разрывалась от тоски по маме, дому, по тому ценному, что осталось у неё там, в тридцати минутах езды отсюда. Но главной причиной её плохого настроения был сегодняшний день. 28 мая – самый чёрный день в её жизни. Ровно три года назад не стало самого дорогого человека – жизнь Маши разделилась на «до» и «после». В тот день дождь лил не переставая. Высокие деревья шумели и сгибались под резкими порывами ветра. Стихия бунтовала, обрушивалась на людей мощными шквалами водяных потоков и вихрей, она сеяла зёрна паники, заставляла содрогаться от страха, как будто подчиняла себе и погружала всё во тьму.