Впереди Роба стояла девушка с зелеными волосами. Она соблазнительно покачивала своими бёдрами, ежеминутно подмигивая и улыбаясь, а её соседка в откровенном топе, уже явно чем-то расслабленная, ритмичными телодвижениями пыталась исполнить элемент цыганского танца, который заставлял её грудь «ходить» в разные стороны. Но что-то шло не так, и пьяная женщина никак не могла устранить поломку в организме, не позволяющую зажигать в полной мере с кучкой подвыпивших инициативных мужчин, желающих поддержать её и то, что так и норовило выпасть в процессе танца.
Ведущие на сцене объявили выход ретрогруппы, отмечающей в этом году круглую дату своего творчества. Роб настроился на то, что сейчас услышит как минимум пару-тройку песен из того самого первого диска, приобретённого им вместе с Иваном ещё в школьные годы. Но как только возрастной солист начал петь второй куплет, он понял, что его ждёт попурри, состоящее из золотых хитов рок-группы, по сей день украшающих своим звучанием не одну радиостанцию огромной страны.
– Попурри… – сказал он вслух, ничего не выражающим голосом. И в ту же секунду услышал от стоящей впереди девушки:
– Попурри? Это моя любимая песня, – резко повернув голову к Роберту, промурлыкала она, облизнув кончиком языка губы, и заглянула прямо ему в глаза. Парень хотел было объяснить незнакомке, что попурри -это некий микс из популярных песен, но ему как назло помешал накативший приступ смеха, продолжавшийся неприлично долго для того, чтобы потом попытаться замутить с ней основательно, на всю ночь.
Роберт не помнил, когда в последний раз так много смеялся, и был рад, что все-таки решил сюда приехать. Хедлайнер вышел на сцену, когда уже стемнело, примерно в 22.00. Любимая группа Роберта закрывала фестиваль. Они исполняли много новых композиций, из-за чего уставшие гости потихоньку начали разбредаться в разные стороны.
Дело шло к концу, и ведущие объявили последнюю песню. Вдруг его кто-то резко толкнул. Обернувшись, он увидел двух мужчин, которые пытались выяснять между собой отношения, а может, они были фанатами разных групп. У обоих в руках было по бутылке крепкого пива. Толкая друг друга, они выкрикивали по очереди слова, далёкие от литературной нормы. Народ пытался их разнять и успокоить. Роберт схватил одного, стараясь оттянуть его как можно дальше, но тот отчаянно сопротивлялся, упираясь ногами и выгибаясь в разные стороны. На секунду Роберт ослабил хватку, повернулся, чтобы посмотреть на второго героя этого вечера, и моментально поплатился за это.
Первый вырвался на свободу и своей правой рукой ударил ему прямо в левый глаз. Роберт пошатнулся, и в этот момент почувствовал, как бутылка разбилась о его голову. Он упал на асфальт и, теряя сознание, все не мог понять: то, что он видел, было индивидуальной программой или самым красивым завершением вечера под названием «фейерверк»?
Глава 3
ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ
Всю ночь Машу бил озноб. Дикая боль в правом боку время от времени приводила её в чувство. Мягкий свет и тихий гул люминесцентных ламп впервые не раздражали, а наоборот, успокаивали своим глухим монотонным звуком. Сон и реальность смешались, и, как будто в тумане, чей-то незнакомый голос задавал ей вопросы, но её язык с большим трудом отвечал на них. Ощущалось сильное жжение в правом боку, на место которого было положено что-то холодное, тяжёлое, сильно давящее. Маше казалось, что если она рукой дотянется до этой тяжести и аккуратно сдвинет ее, то сразу станет намного легче. Но как бы девушка ни силилась, у неё ничего не получалось, а если и получалось, то чья-то заботливая рука тут же возвращала холод на место, успокаивая добрыми словами. Жар и холод поочерёдно мучали её до рассвета, а жалостливая ночь, как могла, облегчала боль темноволосой красавицы с черными глазами, навевая на неё блаженный туман забытья. Иногда туман рассеивался, возвращая девушку в тяжёлую, болезненную реальность, но это было ненадолго. А потом пришёл он… Поднял её с постели и посадил к себе на колени, как в детстве. Нежно гладил по волосам и целовал в макушку, он говорил ей, что все будет хорошо, что это скоро закончится… А она держала его за руки и просила: «Папочка, ты только не уходи, мне тебе так много нужно рассказать про нас с мамой, бабушку, про Майру, которую ты сейчас просто не узнал бы, и про … Папа, папа, папочка….»
Маша отрыла глаза и поняла, что его нет. Она около часа тихо лежала, рассматривала идеально ровный белый потолок, а слезы непроизвольно стекали по её щекам, соревнуясь одна с другой. Плакала Маша не оттого, что он так быстро ушел, а потому что она не успела сказать ему самое главное… О том, как сильно она скучает, ежедневно вспоминая о нём. О том, как заметно постарела мама за эти три года, как похудела, осунулась. Что они так же, как и раньше, ждут его к ужину, садясь за стол по привычке на полчаса позже обычного. О том, что его тапки до сих пор стоят на своем месте, ожидая хозяина с работы. Правда, Майра их немного погрызла, когда у нее резались зубы, но даже дырявые, их никто и никуда не убирает, тем более не собирается выбрасывать.
Зайдя в палату, тучная медсестра обнаружила, что Маша уже не спит. По-матерински улыбнувшись, женщина протянула ей градусник и сделала обезболивающий укол, затем громко сообщила, что ни пить, ни есть нельзя и вставать пока тоже. Ежедневный обход будет примерно в девять ноль-ноль, а может быть, и позже. Её громкий командный голос эхом разнёсся по пустому коридору, пробуждая всех спящих.
Небольшая светлая палата была рассчитана на двух человек. Маше повезло, если можно так сказать, вторая койка пока пустовала. Из мебели в комнате имелись две кровати, две небольших тумбочки и, что самое интересное, один стул. Персиковый цвет стен немного обрадовал девушку, так как её зрительная память, видимо, навсегда зафиксировала синие и зелёные панели таких учреждений. В этом корпусе недавно произвели ремонт, и палаты были оборудованы санузлами с душевой кабиной, чему Маша несказанно обрадовалась. Ну а вставленная в пластиковое окно противомоскитная сетка оказалась просто сюрпризом для девушки, ожидавшей чего угодно, только не таких апартаментов.
Ровно в девять часов в отделении появился дежурный врач и начал совершать обход по порядку – с первой палаты. Маша лежала в восьмой, к ней он дошёл через час. Валерий Рудольфович оказался веселым немолодым старичком лет этак семидесяти. Он сказал, что операция прошла успешно, помог девушке подняться и пройти к окну, ближе к вечеру разрешил выпить глоток воды без газа, а перед сном – целых два!
Маше очень сильно хотелось есть, но больше всё-таки пить. До обеда она ещё несколько раз медленно подходила к окну, придерживая рукою живот, но сильная слабость не позволяла ей долго стоять. На дворе был конец мая… Проходящие мимо люди ели мороженое и пили охлаждающие напитки, спеша по своим делам. Смотреть на то, как они это делают, было невыносимо. Маша вернулась в кровать. Закрыв глаза, девушка, как маленький ребёнок, принялась мечтать: «Вот бы сейчас залпом выпить стакан холодной воды или чашку зеленого чая с лимоном, или съесть блинчик, нет два, и обязательно со сметаной. А потом котлетку, хорошо поджаренную на сковородке, а потом, потом… Сосиску? Курицу гриль? Нет! Большого гуся, того самого, которого они с мамой ежегодно запекали к новогоднему столу, пока папа был жив».
Маша укрылась одеялом, зевнула и мгновенно провалилась в дивный сон. В нём она весёлая и здоровая шла с бабушкой за водой. Девушка уже успела увидеть старый деревенский колодец с цепью, с ведром, полным до краёв чистейшей воды. Как вдруг посторонние незнакомые звуки вернули её в печальную реальность.
Кто-то быстро пробежал рядом с её кроватью и прервал пустые мечты голодной больной. Маша резко открыла глаза и увидела перед собой маленького смеющегося мальчика. На вид ему было года два, не больше. Он вбежал в палату вслед за своим полосатым другом-мячом, весело подбивая его маленькими ножками в крошечных сандалиях. Огненно рыжий нарушитель спокойствия бегал по комнате, краем глаза поглядывая на незнакомку. Длинные, забавные кудряшки закрывали малышу пол-лица. Салатовые колготки и ярко-жёлтая футболка с надписью «Лучший» делали его похожим на светящегося солнечного зайчика, неугомонного и такого живого. Вслед за мальчиком зашла его мама, полная женщина средних лет. Поздоровавшись, она сказала, что зовут её Галина, а сына – Илья. Илюше на прошлой неделе ушили пупочную грыжу, и добрый доктор разрешил ей находиться рядом с ребёнком. Она пришла познакомиться с соседкой и пожелать ей скорейшего выздоровления. Галя оказалась замечательной женщиной и любящей матерью, у которой к тридцати с хвостиком было уже трое детей. Две старших девочки и младший Илья. Она радовалась, что Бог подарил ей счастье – счастье материнства. Общительная женщина два часа к ряду рассказывала Маше смешные истории, ежедневно случавшиеся в их большой и дружной семье, с гордостью упоминая, что её старшие девочки учатся на одни пятёрки. Илюша всё это время находился рядом с ними. Он бегал и прыгал, бесконечно много раз повторяя Машино имя, правда по-своему, но она понимала его и всячески поощряла. А когда на пороге появился дядя Андрей, её соседи тактично удалились, закрыв за собой дверь.
