— Эй, Солнышко, вставай, землю светом озаряй! — придумал я для своей любимой новый утренний гимн-побудку.

— А ты чего такой довольный? — спросила Солнышко, открыв глаза и потягиваясь.

— Я решил тебя сегодня взять с собой. Хочешь?

— Еще спрашиваешь. Я так скучаю без тебя. Дома в четырёх стенах мне сидеть очень тоскливо. Вон у Елены Аринка есть, а у меня только ты. Да и то ты по целому дню где-то пропадаешь.

— Ты так хочешь малыша?

— Очень. Он ведь будет похож или похожа на тебя.

— А как же сцена, концерты, выступления?

— Ты что-нибудь обязательно придумаешь. Елена для дочери няню наняла и продолжает сниматься в кино.

— Она мне говорила, что очень скучает по Аринке. Ты тоже, если у нас родится дочка, будешь по ней скучать, когда нам на гастроли придётся уезжать. А съёмки в клипах скоро начнутся, опять ребёнка одного будем вынуждены оставлять.

— Я справлюсь. Главное, чтобы он у нас был, а остальное мы с тобой преодолеем.

— Хорошо. Давай сделаем так. В августе отыграем концерт с англичанами на Красной площади и прекратим предохраняться.

— Ура! — закричала Солнышко и стала прыгать от радости на кровати. — Я так хотела посмотреть, как делают твой бюст.

А я любовался её радостным прыганьем, правда, очень недолго. Я же гиперсексуален и, заразившись от Маши, стал ещё и гипервозбудим. Пришлось валить Солнышко обратно на кровать и руками, как скульптор, делать уже с её бюстом всё, что захочу, чего она и добивалась. Эти женщины пользуются своей наготой, как оружием, а мы, мужики, ничего поделать с собой в такой момент не можем. Женская нагота — это страшная сила. Как я уже говорил, просто сногсшибательная. Мужик против неё бессилен, аки младенец. И я тоже устоять не смог, каюсь.

Я заранее взял с собой на репетицию испанскую гитару, называть её своей я не имел права, но очень этого хотелось. И иметь, и называть. Солнышко взяла с собой Polaroid, чтобы запечатлеть на фото процесс появления второго меня, только в глине. Дмитрий Константинович ждал меня сегодня одного, но был рад, что мы пришли вдвоём.

— А вы замечательно смотритесь вместе, — сказал после приветствия и знакомства с моей второй половинкой скульптор. — Бюст я ещё немного вчера доделал после вашего ухода. У меня редко бывает, чтобы вот так хотелось продолжать работать над бюстом. Видимо, у вас энергетика хорошая.

— Просто вы талантливый человек и такой же неугомонный, как я, — сказал я в ответ. — Я тоже, пока песню не закончу, не успокоюсь.

— Всё мы люди творчества похожи друг на друга. Но давайте приступим к работе.

— Можно мне будет сфотографировать Андрея рядом с бюстом? — спросила Солнышко у Дмитрия Константиновича.

— Вообще-то я это дело не очень приветствую, но вам отказать не могу. Ваша песня «Стань моим» очень нравится мне и моей жене.

— Спасибо. Тогда приглашаю вас с супругой на один из наших концертов в «России». Я там ее всегда исполняю.

— Благодарю за приглашение. Постараемся с ней вырваться.

Я сел рядом с уже почти готовым бюстом и Солнышко меня два раза сфотографировала. Дальше началась работа. Правда, работал не я, а скульптор, но сидеть без движения два часа и изображать из себя того, кем ты являешься, на самом деле, только наполовину — это тоже, знаете ли, очень непросто.

— Почти готов, — сказал Демченко, глядя на дело рук своих. — Я так быстро никогда не работал.

Все это время Солнышко внимательно следила за процессом и не переставала улыбаться. Видимо, она соскучилась по мне и была рада, что я её взял с собой, как это постоянно делал раньше. Вот заботишься о ней, не хочешь, чтобы она уставала, таскаясь со мной по Москве, а она рвётся из уютного нашего гнёздышка быть всегда рядом со мной. А может размечталась о ребёнке, который у нас скоро появится. Повезло мне с Солнышком, я о такой жене всегда мечтал. Свою кобелиную натуру мне обуздать, похоже, не удастся, как говорят, горбатого только могила исправит. Но я буду стараться оберегать и ограждать Солнышко от всех слухов, которые могут потревожить её покой.

— Замечательно, — сказал я, увидя результат работы мастера. — Мне кажется, что всё просто идеально.

— Ну, пока не совсем, — ответил довольный похвалой Дмитрий Константинович, — но больше вам приезжать не потребуется. Я сам сегодня-завтра все доведу до нужного состояния и потом только через пять дней принимать приедете уже готовый бюст в бронзе.

Отлично, через пять дней бюст будет готов. Если Андропов позвонит, скажу, что это его поручение, можно сказать, уже выполнено. Мы с Дмитрием Константиновичем любезно распрощались и поехали на улицу Богдана Хмельницкого, где на углу располагалось здание ЦК ВЛКСМ, бывшее раньше зданием «Птицеводсоюза». Я позвонил секретарше Пастухова и сказал, что через пять минут буду у него. Секретарша сначала не поняла, кто это такой наглый звонит, и собиралась, судя по голосу, меня отчитать. Но после того, как я её перебил и сказал, что звонит дважды Герой Советского Союза, солист группы «Демо» и член ЦК ВЛКСМ Андрей Кравцов, то голос изменился на извиняющийся и секретарша ответила, что она немедленно доложит Борису Николаевичу обо мне.

Ехать до места было даже меньше пяти минут, но пока припарковал машину и вошёл в здание, получилось ровно пять. Когда мы с Солнышком вошли в приемную с каменными лицами, секретарша не знала, куда спрятать свои глаза. Я ограничился только одним словом:

— У себя?

— Он вас ждёт, — сказала тихо эта мымра.

Мы молча прошли за начальственную дверь, где Борис Николаевич встретил нас очень радушно.

— Проходи, Герой, — сказал мне Пастухов, внимательно рассматривая меня, — и ты, Светлана, проходи. Мы с тобой, Андрей, год не виделись, даже на съезде не пересеклись. А вырос-то как за год и возмужал.

— Здравствуйте, Борис Николаевич, — ответил я, пожимая его руку, — рад, что помните меня. Да, год назад в Хельсинки я казался вам совсем юным, а теперь жизнь круто изменилась.

Будущее Пастухова мне было прекрасно известно. В декабре 1982 года его назначат Чрезвычайным и Полномочным посол СССР в Дании и затем — в Афганистане. После этого он станет заместителем Министра иностранных дел РФ и в конце своей карьеры он будет Министром РФ по делам СНГ.

— Как член ЦК, ты можешь приезжать сюда в любое время, даже без звонка, — продолжил говорить Борис Николаевич. — А то, что ты очень изменился, об этом говорят твоя музыкальная известность и уже две Звезды с Ленинской премией. Какое дело у тебя ко мне?

— Хочу организовать спортивный молодёжно-музыкальный центр «Демо» под эгидой ЦК ВЛКСМ, где могли бы пятьсот школьников и студентов заниматься спортом, музыкой и комсомольско-воспитательной работой.

— Идея хорошая, нужная и своевременная, но непростая. Хотя ты, как один из моих неофициальных замов, сможешь её решить довольно быстро. Я так понимаю, главный вопрос упирается в помещение?

— Да, именно так. Нам нужно отдельностоящее здание со спортивными залами, типа школы, но двухэтажное. И, желательно, в районе Беляево-Калужская, потому, что основная масса школьников живёт в том районе.

— А вот это, как раз, и не проблема. Через неделю сдаётся в эксплуатацию подобное здание в том районе. Мы его хотели под наши нужды забрать, вот тебе его и отдадим. Тогда тебе за неделю надо будет подготовить всё документы и зарегистрировать устав. С этим мы тебе поможем. Так что присылай своего человека, который этим будет заниматься и всё решим. Только услуга за услугу.

— Понятно. Вы хотите, чтобы мы дали здесь концерт для работников ЦК.

— Догадливый. Ну так как?

— Согласен. После десятого — без проблем. К тому времени мы в новое здание въедем.

— Отлично. Двенадцатое у нас будет пятница. Вот часов на шесть давай и назначим это мероприятие, как раз рабочий день закончится.

— Зал большой?

— Нет, восемьсот мест.

— Вам с наворотами концерт нужен или можно без них?

— Можешь без своих спецэффектов. Народ и без этого вас со Светланой любит.