София не стала спорить, хотя конкретного суждения по этому вопросу у нее не было.

– А что с ней стало, с этой Армагдой?

– Да я толком не знаю. Исчезла куда-то. Просто помню, что мы перестали видеть ее на улицах, а потом дом, в котором она жила, снесли. Но нельзя сказать, что она исчезла без следа. В конце концов, это из-за нее Дана всерьез решила стать ведьмой, а когда поняла, что это не так просто, ударилась в науку. Теперь вот преподает в университете. У меня, конечно, нет ее мозгов, но и я себе поклялась, что не закончу, как маманя. С тех пор верчусь. Сначала пекла на продажу рожки из заварного теста. Знаешь, что было моим конкурентным преимуществом? Кремовая начинка по всей длине рожка. Крем часто не докладывают, кусаешь – а там просвет в начинке, пустота. Свои пирожные я накачивала кремом до отказа.

– Угостишь как-нибудь?

– Как-нибудь, пожалуй. Сейчас-то я это дело забросила. После пирожных чем только не занималась! Даже, представь себе, контрабандой абсента. А уж потом переключилась на автомобили.

– Похоже, Саския, ты обо мне знаешь больше, чем я о тебе!

Саския подмигнула, тряхнув черной прядью, в которой серебрилась искорка незакрашенной седины.

– Ты еще не видела, какие узлы я умею вязать!

София промолчала в замешательстве. Может, это и к лучшему, что пока не было повода ознакомиться со всеми навыками Саскии.

Меж тем они свернули с шоссе на почти безлюдную улицу, с обеих сторон огороженную стенами фабричных дворов, складов и старых домов из красного кирпича, чью блеклую наружность до неузнаваемости испестрили вульгарные пятна аэрозольной краски. Придорожные деревца2, зябко сутулясь при порывах ветра, осыпа2ли асфальт крупными желто-коричневыми листьями, похожими на скомканные клочки опаленной бумаги. В куче мусора, наваленной прямо у дороги, рылась колченогая кошка. Редкие прохожие торопливо перемещались по улице, подняв воротники и втянув головы в плечи.

– Улица Волопасов… – прочитала София название на одном из указателей.

– Почти приехали, – кивнула Саския. – Тот еще гадюшник, ей-богу. Мне всегда было непонятно, почему Армагда прожила тут так долго до своего исчезновения. С ее-то возможностями уж я бы постаралась как можно скорее вырваться из этой дыры. Но ведьмам, похоже, это место по вкусу – не зря же тут поселилась и эта дамочка, которую я дважды подвозила до клуба «Чумной барак».

– Может, здесь им проще избегать ненужного внимания?

– Возможно. Хотя если б чужое внимание им было так уж в тягость, я бы посоветовала ведьмам поменьше выделяться. Одеваться малость попроще, держаться, как все, да и волосы и кожа не должны быть такими безупречными. Брали бы пример с тебя, в самом деле.

София притронулась к своим волосам, смутно задетая комплиментом Саскии.

Тут машину чувствительно качнуло на разбитой дороге, где-то поблизости рванулись и хрипло залаяли собаки; звякнули, натянувшись по всей длине, цепи. Саския въехала во двор, заросший с одного краю безымянным быльем, которое перекинулось через забор с соседнего пустыря.

– Не похоже, чтобы здесь кто-то жил… уже лет десять, – пробормотала София, подавшись вперед и разглядывая через лобовое стекло двухэтажный особняк, неприветливо взиравший на них пустыми глазницами окон. Одна из печных труб давно обрушилась, оставив по себе зияние в черепичной кровле, а кирпичный фасад в белесых и ржавых разводах частично закрывала зеленая шкура плюща. – Ты, наверное, ошиблась адресом.

Однако Саския, ничего на это не сказав, заглушила мотор и вышла из машины. София немного понаблюдала, как та бродит по двору, то ускоряя шаг, то замирая посреди мощеной дорожки или возле каменной изгороди, – понаблюдала, а потом со вздохом последовала за подругой.

– Чертовщина какая-то! – ожесточенно бросила Саския, не оборачиваясь. – Это совершенно точно тот самый дом. Только раньше не было этих зарослей, а в окнах горел свет. Я помню, как была здесь последний раз. Хозяйка дома дожидалась меня вот на этом крыльце, хотя я приехала заранее. По дороге до «Чумного барака» она попросила остановиться у реки и долго там стояла и курила, глядела на лодки и отражение огней в воде. Я все понимаю: тонкая психическая архитектура, душа требует курения и глядения на реку. Мне не жалко, лишь бы счетчик крутился. У клуба она вышла, расплатилась, как обычно, сверх счета. Деньги я, конечно, сразу разменяла – на всякий случай. Мало ли, вдруг это не деньга, а заколдованная бумажка или просто опавший лист. Это все было в середине июля. Вот сюда я за ней приезжала. Не могло же все так испортиться за пару месяцев!

София взошла на ступени крыльца, которые разноголосо скрипнули под ее весом. Дверь, некогда равно способная как закрываться, так и открываться, теперь будто срослась со стеной, теперь никакого «Добро пожаловать» на почтовом ящике, ни самого ящика, ни дверного молотка, а только облезшая краска и какие-то серые клочья из щелей.

– Слушай, – огляделась София, – ты права. Трюков можно ждать каких угодно. Вплоть до явной чертовщины. Твоя сестра мне говорила, что ведьмы проделывают фокусы со временем – иногда сами того не желая. Может, летом этот дом был как новенький. Может, он был как новенький еще вчера или сегодня утром. Но сейчас эта замшелая руина – все, что у нас есть. Поговорить с настоящей ведьмой, похоже, не получится – а жаль! – зато в нашем распоряжении целый дом! Может быть, он расскажет нам даже больше, чем мы узнали бы от его хозяйки.

– Предлагаешь забраться внутрь?

– О, нет-нет! Я не так выразилась. Ты не должна идти со мной. Ты и так уже много всего для меня сделала. Правда. Давай я сама там осмотрюсь, а ты меня подожди здесь. Все же это логово ведьмы, тебе рисковать ни к чему.

– София Верна! – произнесла Саския сурово и торжественно. – Чтобы я этого больше не слышала. Никогда не предлагай мне отсиживаться, пока кто-то другой подставляет шею. Пойду принесу из багажника лом.

Освободив одно из окон на нижнем этаже от остатков деревянной рамы и осколков стекла, девушки помогли друг другу взобраться на подоконник и спрыгнули с той стороны.

Не то чтобы София так уж много времени проводила в заброшенных особняках (как-то раз один остряк устроил ей что-то вроде свидания в подобном месте – вот, пожалуй, и все), но девушка примерно знала, чего можно ждать от этого дома. Во-первых, надписей на стенах – от простого поименования лиц, побывавших внутри, до кичливых лозунгов в адрес властей. Во-вторых, крошева из разбитых бутылок под ногами. А еще запахов небудуарного происхождения, намекавших на общественную уборную и какое-то анонимное тлеющее старье. Из всех этих примет запустения в доме не было ни одной.

Обстановка напоминала интерьер каюты давно затонувшего лайнера: будто бы стихия, заполонившая свободное пространство, предохраняла дом от покушений со стороны вандалов, но не могла уберечь мебель и утварь от собственного губительного прикосновения.

С облупившихся деревянных карнизов свисали тяжелые от пыли свертки штор. Через стёкла книжного шкафа, как сквозь толщу льда, можно было различить ряды выцветших корешков из ткани и кожи. София попробовала извлечь одну из книг, но, зажатая между другими томами, та начала рассыпаться, стоило девушке потянуть за переплет. Мебель, деревянные панели на стенах – все было рассохшимся, потускневшим, пропитанным пылью. А местами из щелей проклевывались бледные ростки – в этом была, видимо, заслуга сквозняка, некогда сыпанувшего сюда пригоршню семян. Одну из стен целиком занимал исполинский камин; его мраморный портал, в котором, нагнув головы, могли бы уместиться обе девушки, украшали затейливые арабески, перемежавшиеся с резными силуэтами зверей и людей. Узорчатые фигурки складывались над каминной полкой не то в сложный герб, не то в колдовскую сигиллу, не то просто в нагромождение символических сценок. Эти ветхие декорации венчала обесточенная люстра, похожая на обглоданный скелет пузатой рыбы.

В воздухе стоял блеклый, мумифицированный запах гербария. Девушки разбрелись по гостиной, заставляя паркетные доски брать скрипучие октавы и взвивая шагами мириады пылинок, видимых в золотистых лучах доносившегося снаружи света. София дважды чихнула.