– Господин Леннокс, экологический проект «Лоно», наши читатели хотят знать, что вы думаете о сокращении популяции драконов в наших краях.
Я срываю с себя шлем и даю волю желудку, который выталкивает из промеж саднящих ребер вчерашний салат и рыбу. И даже такое дерьмо они продолжают фотографировать.
Засвидетельствовав у доктора свои ожоги и синяки, мы собираемся в конторе, чтобы обсудить сегодняшнюю акцию. Орден в полном составе. Все целы. Только у Альбера рука на перевязи. Что там с Гаэтано из ордена Угря – пока неизвестно. Говорят, он в реанимации.
– Как себя чувствует наш воздухоплаватель?
– Ха-ха. Очень смешно.
Магистр по очереди проверяет записи с камер на наших шлемах. Почти у всех ничего не записалось. Одни помехи. Доходит черед до шлема Аделота. Картинка не четкая, на экране то и дело вспыхивают какие-то круги, и звука нет, но по крайней мере что-то видно.
– Смотрите-ка! У Аделота опять камера не подвела!
– На всех эвелинах одинаковая техника.
– Значит, дело в Аделоте.
– Это потому что он девственник. У девственников антимагическая аура.
– Я не девственник.
– У Аделота больше всех шансов найти Грааль.
– Я не девственник!
– Тихо вы! Ничего не слышно!
– Так правильно: звука же нет!
На экране появляется существо, и все разговоры смолкают. Сразу видно, что это не Agama Gigantica. Сходство если и есть, то самое отдаленное. Парни, хотя и опешили в первый момент, действуют дружно, проворно, как свора притравленных к зверю лаек, разве что Гаэтано чуть выбивается из отлаженного командного такта. Они нападают с таким расчетом, чтобы не дать бестии сосредоточиться на ком-то одном. К услугам рыцарей колонны и завороты, за которыми они успевают укрыться, спасаясь от рассекающего воздух хвоста. Замысел моих коллег в том, чтобы дракон, огрызаясь против всех сразу, пыхая вокруг себя огнем, мало-помалу израсходовал бы запас горючих газов в своей жаропрочной утробе. Тогда он какое-то время не сможет плеваться. Тут и надо идти в решающую атаку.
Задача центрового – отвлечь дракона на себя; первой паре фланговых надо разом опустить двуручные мечи повыше от основания чешуйчатой шеи, а задним фланговым – забросить штурмовые якоря, чтобы крючья пронзили перепонки крыльев, – тогда попытка взлететь раздерет кожаные мембраны бестии; хвостовой, понятно, берет на себя хвост.
Но моим собратьям не везет. Драконья самка сберегает огневой запас до тех пор, пока обрушение одной из колонн не причиняет разлад в действиях рыцарей. Бестии удается вырваться из оцепления и отгородить Гаэтано от остальных. Чем это кончилось, мы уже знаем. Динамика боя меняется. Уверенности у парней теперь явно меньше. Лжегигантика пытается скрыться в глубине замка, ее настигают на втором этаже, и новая стычка выводит из строя Альбера. Но и зверюге достается: Байярдов меч распластывает ей крыло и проходится по брюху. Тут мы все, кроме магистра, вздрагиваем, потому что в фильме прорезается звук: рокочущее объявление боли и гнева, незаглушимое простым убавлением громкости. На экране меж тем – конечная остановка. Самый верх башни. Далеко дракониха уже не улетит, но дожидаться, пока она сама истечет кровью, не стоит. Внизу людно, умирающая хищница может устроить напоследок резню. Рыцари вновь нападают, в дело идут якоря, арканы. «Ага! Тварь измотана!» – возвещает Лантош. В кадре отчаянное мельтешение, блестят клинки, а бестия все не сдается, но вот к событиям подключаюсь я. Еще секунда – и жуткая голова катится к моим ногам. «Я уж думал, она никогда не сдохнет…» – говорит экранный Байярд, а потом происходит резкая смена плана: это Аделот, сбитый с ног ожившим драконом, утыкается камерой в каменную кладку. Когда объектив возвращается на исходную позицию, в кадре пусто: меня и драконихи уже нет на башне.
Все оглядываются на меня, я пожимаю плечами.
Потом магистр перематывает на один из самых неудачных моментов боя и ставит на паузу (Гаэтано еще в строю, но вот-вот выпрыгнет в окно, объятый пламенем). Начинается долгое обсуждение.
Проходит часа три, прежде чем мы повторно добираемся до конца записи. Каждая минута акции разобрана так подробно, что мне кажется, будто я был в гуще с событий с самого начала.
Шеф говорит речь: неплохая работа, то-сё, предложения от зарубежных коллег и съемки в документальном фильме о современном рыцарстве, что скажете? Братья отвечают на это вскрытием бочонка из подвалов Авеластра.
– Постойте, – говорю я, беря в руки бокал. – А в котором часу поступил звонок? От хозяина замка.
Опять на меня обращены все взгляды, благодушные, но несколько недоуменные.
– Вчера, около девяти вечера. Вообще-то это было в сводке. Ты же читал?
– Хорошо. Около девяти вечера. Семейство сразу эвакуировали. Но акцию назначили на семь утра. То есть до нашего прибытия дракон провел в замке примерно десять часов…
– Джуд, без обид, но умничать надо было раньше.
– Эй, полегче. Он все-таки упал сегодня с башни! Я бы вообще не соображал после такого!
– Джуд, все очень просто. Замок не был застрахован от нападения дракона. Хозяин попросил нас выждать до утра. Он надеялся, что бестия сама улетит и можно будет избежать разрушений. Увы, этого не произошло. Теперь им придется ремонтировать весь третий этаж.
– Нет, вы не поняли. Я знаю, почему нам пришлось ждать до утра. Вопрос в другом. Почему дракон действительно не улетел? Почему он всю ночь провел в пустом замке? Что он там делал?
Магистр откашливается. Байярд с видом огорчения отставляет наполненный бокал.
– Ты что, хочешь, чтобы мы думали за малефика? Прости, но, похоже, ты и правда сильно приложился головой. Я не знаю, почему дракон не улетел. И никто не знает. Драконью психологию мы не проходили. Уф, старик. Давай выпьем. In vino veritas.
Я тактически выпиваю вместе со всеми, зная, что меня не выслушают до конца, пока не нальют по второй.
– Ладно, – примирительно вскидываю руки. – Драконью психологию мы, положим, не проходили. Но как вышло, что это оказалась не Agama Gigantica?
– Чего ты пристал? Ну, ошибся аналитик, с кем не бывает.
– Но ведь это существо даже близко не напоминает агаму. Скорее уж – скорпиоптерикса. Если бы он сказал «скорпиоптерикс», это бы имело хоть какой-то смысл. Но агама?
– Джуд думает, что открыл новый вид, и хочет, чтобы тварюгу назвали в его честь. Hrenovina Lennoxiana, как-нибудь так. Лавры первооткрывателя ему подавай. Мало того, что все и так думают, что мы Джуду в подметки не годимся…
Магистр хмурится – но не на мой счет, а в адрес сказавшего это Мальдива. Проведя разъяснительную работу одним только взглядом, как он это умеет, старый рыцарь обращается ко мне:
– Мальчик мой, к чему ты клонишь? У тебя есть какая-то теория? Может, уже поделишься?
Вообще-то теория у меня есть. Правда, довольно дикая. Я и сам не поручусь, что тут не сказался ментальный удар, который я получил, заглянув бестии в глаза. Но сдается мне, что есть прямая связь между драконьими мумиями в замке и визитом неведомого создания. Что, если диковинный гибрид еще вчера был классической гигантикой? Что, если замок был нужен ей в качестве кокона? Как у бабочек. Ну, то есть не совсем, как у бабочек. Скажем, она использовала остаточную магию от драконьих чучел, чтобы видоизмениться, превратиться в нечто новое, соединив в себе черты своих мертвых собратьев. Если не в рай, то куда попадают души драконов? Может, они переселяются в тех, кто еще жив? Этим и занималась экс-гигантика в Авеластре. Ждала, пока завершится слияние. Мутировала.
Естественно, ничего этого я не сказал вслух. Одного бочонка будет маловато, чтобы подготовить парней к моим экстравагантным концепциям. Наверное, Байярд прав, и лучше просто выпить.
– Нет, сэр, теорий у меня нет. Просто мне кажется, что в мозаике не хватает какого-то элемента…
Байярд снова поднимает кубок.
– В нашей мозаике не хватало сегодня одного элемента. Тебя, Джуд! Это и упрек, и комплимент. Пожалуйста, больше не лишай нас одного из лучших клинков Камелота. Давайте, парни! Vivĭmus, ut vincāmŭs!
