– Может, я и хотела, но мне моя шкура дороже. Эти могут, пожалуй, и взглядом убить. Ты – совсем другое дело. Проще, что ли. Без обид. Тем более ты никуда и не исчезла после концерта. Дай, думаю, спрошу.

– Ну извини, что разочаровала. Так куда, по-твоему, они деваются?

– Не знаю! Может, им нужна музыка, чтобы перенестись в другое место? Скажем, через волшебный портал? Что-то вроде психоакустически активируемой телепортации.

Термин, которым воспользовалась Саския, прозвучал так неожиданно, будто он сам перенесся в салон такси из «другого места». Из какой-нибудь научной лаборатории. София, не чуждая социальным предрассудкам, не преминула усомниться:

– И ты сама до этого додумалась?

Саския то ли простила недостаток воспитания своей пассажирке, то ли вообще его не заметила.

– Каюсь, – тряхнула она головой. – За теоретическую часть у нас отвечает Дана, моя сестра. Она в семье самая умная. Дана читает в университете лекции про ведьм. «Ведьмы-феминистки» – так, что ли, ее курс называется. А я подбрасываю факты для ее теорий. Если, конечно, байки таксистов можно назвать фактами.

– Слушай, а с ней можно поговорить? – София так резко повернулась к Саскии, что хрустнула шея. Пожалуй, она отреагировала слишком бурно. Не похоже на простое любопытство. Девушка попыталась придать лицу небрежное выражение, чтобы сбить собеседницу со следа.

– Ты бы показала эту свою лебяжью шейку массажисту. Могу тебе посоветовать одного парня… При моей сидячей работе я бы давно загнулась без хорошего массажа, причем загнулась буквально. А поговорить-то с Даной можно… хотя и не хотелось бы отвлекать ее по пустякам. У нее там сплошь семинары да конференции. Думаю, я могла бы замолвить за тебя словечко – глядишь, к концу месяца она бы и выкроила часок…

– Ладно, ты меня вычислила! – вскинула руки София. – Может быть, я ведьма. Я не знаю. Мне так сказали. Только уж, видно, привилегии вроде телепортации начинающая ведьма получает не раньше, чем ублажит Соломона Лу. Это саксофонист из группы «Торжество падали». Ты бы ему отворила свой волшебный портал? Я вот воздержалась. В общем, весь мой магический стаж пока этим и исчерпывается.

– Очуметь! – тряхнула головой Саския и даже не сразу поехала на загоревшийся зеленый.

Сзади грянули возмущенные трели.

– Себе посигналь! – беззлобно прошипела девушка, орудуя рычагом коробки передач.

Оторвавшись от ближайшего преследователя, она порылась за пазухой и протянула Софии небольшой прямоугольник из белого картона с тиснением – визитную карточку своей сестры. «Дана Симплерати, доктор философии, профессор кафедры социологии».

– Позвони ей завтра же. Она будет рада помочь, если сможет. Так ты… умеешь что-нибудь по колдовской части?

– Языков много знаю. Может даже, все, какие есть и были, – не проверяла. Еще я раньше пела в группе, говорят, у меня меццо-сопрано. На гитаре играю. Еще мне клялись, что я целуюсь лучше всех. Больше, в общем, ничего такого не умею. Вот здесь поверни, пожалуйста.

Не впечатленная способностями своей пассажирки, Саския тем не менее присвистнула, завидев ивовый сквер и серые фасады домов в стиле ар-деко.

– Да, райончик ничего себе, – поддержала София. – Квартира нам досталась от деда, а ему подарили ее городские власти за то, что он сухое молоко изобрел. Почетный гражданин, все такое. Можешь вот здесь меня высадить. Слушай, спасибо тебе большое за все. Я уж думала, этот день ничем хорошим не кончится. Может, попьем как-нибудь кофе? Скажем, в пятницу? Давай я запишу твой номер. Надеюсь, после разговора с твоей сестрой хоть что-нибудь прояснится. Буду рада обсудить с тобой. Потому что, хочешь ты того или нет, ты сейчас единственный человек, который в курсе моей ситуации.

– Дорогая! Я вообще не поняла, что у тебя за ситуация! Но с удовольствием посижу с тобой в кафе. Расскажешь подробнее про отворение порталов или чем вы там занимаетесь. Ладно, колдунья, спокойной ночи и не переживай, что кто-то хотел затащить тебя в койку. Некоторые вещи не зависят от того, ведьма ты или нет. Особенно при такой потрясной фигуре, как у тебя!

Оставшись одна, София еще какое-то время простояла у крыльца, пока улыбка не растаяла на ее лице. Из низко нависшего мутного неба начинал покрапывать холодный дождь. В их окне на высоте четвертого этажа горел свет: отец не спал. Девушка вздохнула и отворила дверь в подъезд, зная, что ей предстоит не самый легкий разговор.

На одном семинаре нам рекомендовали спать в позе эмбриона. Почти весь орден тогда записался на обучение. Редкий случай. Тема была: «Как содержать свое тело в тонусе». Тема просто отличная, но причина поголовной явки была не в этом. Вела семинар Ева Кольпиц, Мисс Бикини прошлого лета. На нее-то мы и пришли поглазеть – в ущерб лекциям, проходившим в то же самое время и посвященным проблемам идентичности у оборотней.

Чему конкретно учила Ева, никто толком не запомнил. Какие-то упражнения, дыхательные техники. В основном в память врезались бисеринки пота, соскальзывающие в ее спортивный лифчик, и напряженные мышцы ягодиц, обтянутые эластичной тканью лосин. Лишь одно мы усвоили четко: Ева и нам советовала, и сама спала в позе эмбриона. После занятия в мужской раздевалке только и было разговоров, что про разные позы, которые тоже могли бы понравиться Еве. Естественно, это были позы, плохо совместимые со сном.

«Свернитесь, как зародыш, – учила нас Ева, принимая блеск в наших глазах за признак вдумчивости, – и телесная память вернет вас в утробу матери. Как там было хорошо! Тогда вы не знали страхов и сомнений, а о внешнем мире только догадывались по приглушенным звукам и нежному гулу материнского голоса. Дайте же околоплодным водам снова омыть вас, подарить вам расслабление и отдых».

И ведь я верил нашему прекрасному педагогу. Верил до этого дня.

Принужденный к достохвальной позе эмбриона размерами багажника, в который, как во чрево, поместил меня Ален Лурия, я напрасно жду уюта и безмятежности. Вероятно, инструктор Ева переоценила возможности этой позы. Хотя правда, что я ничего не знаю о внешнем мире и что вокруг меня – ровное гудение двигателя.

Пока что мне удается сохранять хладнокровие. Звать на помощь я не собираюсь: крик потребует запаса кислорода, которого в моем распоряжении может и не быть. Обшаривая пространство вокруг себя, я постепенно понимаю: похоже, мне не удастся выбраться из багажника, прежде чем меня доставят к месту назначения. Никаких инструментов под резиновым ковриком. Ни рукоятки, ни кнопки, что открыла бы багажник изнутри.

Протиснуться в салон со стороны заднего сиденья тоже не вышло. Такое впечатление, будто Ален Лурия заранее переоснастил свой багажник для перевозки в нем людей. Пытаюсь обнажить проводку стоп-сигналов и других задних фонарей и как-то ее повредить, а то и выбить фару ногой – в расчете на то, что машину остановит полиция. Нет, бесполезно.

Сколько длится мое заточение? Не меньше часа. Скорее всего, мы уже покинули пределы города. Это косвенно подтверждается тем, что дорога явно утратила асфальтовую ровность, а автомобиль перестал тормозить на перекрестках.

Неизвестность, духота и болезненно затекшее тело не дают сосредоточиться. Наступает момент, когда все мысли затмевает только одно желание: чтобы эта сволочная тряска кончилась и я бы мог наконец распрямить одеревеневшие ноги. От бессильной му2ки я пытаюсь ускользнуть в какие-то абстракции, воспоминания, призываю себе в утешение образ Джудит, но мысли эти отравлены страхом: за нее, за себя, за нас – а от этого пронзительнее начинают ныть колени. Еще чуть-чуть, и я примусь ногтями скрести стальные стенки своего узилища, а потом и биться о них головой. В состоянии, близком к исступлению, я представляю, как задушил бы Еву Кольпиц, попадись она мне. Задушил бы за то, что с ее подачи в моей жизни появилась проклятая поза эмбриона.

Наваждение обрывается, когда автомобиль сбавляет скорость, а вскоре и останавливается совсем. В тишине, придавившей меня после того, как заглушили мотор, я различаю два голоса. Их обладатели – Ален Лурия и кто-то еще – обмениваются короткими приветствиями.