– Буду иметь в виду, – кивнула София. – В любом случае спасибо! Вы оказали мне большую любезность, Дана.
– Рада помочь. Хотя я слукавлю, если скажу, что не преследую и маленькой корысти. Я бы хотела попросить вас, София, об одолжении. Я уверена, что пройдет время и вы так или иначе освоитесь со своим колдовским даром. Когда это произойдет, могу я надеяться хотя бы еще на один откровенный разговор с вами? Исследование ведьмовской культуры находится сейчас в зачаточном состоянии, и вы окажете науке неоценимую услугу, если согласитесь поделиться со мной своими открытиями.
– Дана, если мне вообще суждено разобраться с этим своим даром, то не сомневайтесь: я обязательно приглашу вас и Саскию отпраздновать свое колдовское созревание. Тогда и поболтаем! Прокачу вас на своей метле и все такое, обсудим сплетни с Лысой горы.
София улыбнулась, впрочем, довольно кисло, рассчитывая больше подбодрить себя, чем обнадежить Дану. Да уж, от такого не отшутишься. Направо пойдешь – под медиатора ляжешь. Налево пойдешь – того и гляди разорвет к чертовой матери, как ту несчастную. Прямо пойдешь – себя потеряешь. Разве что… Может быть, так и надо? Отречься от нынешней себя, чтобы переродиться чем-то прекрасным? Пожертвовать гусеницей ради бабочки. Хоэльфельком ради Квентина.
– Должна вас предостеречь вот еще от чего, – промокнула Дана салфеткой губы. – Не берите в библиотеке никаких книг по колдовству. Такое самообразование вам на пользу не пойдет. Во-первых, толковых работ у нас не издавалось. Разве что двухтомник про короля Артура из серии «Жизнь замечательных людей». Его можно полистать, но и то – лишь ради предисловия и комментариев ведьмы Моргейны. А во-вторых, интересующихся оккультной литературой ставят на особый учет. Об этом нигде открыто не сказано, но библиотекари обязаны сообщать обо всех, кто спрашивает «сектантские» книги. Это может впоследствии привести… к осложнениям.
София украдкой бросила взгляд себе за плечо: не сидит ли поблизости библиотекарь, неявно нанятый государственной машиной, чтобы предупредить ее, Софии, дальнейшее утопание в пучине эзотерического вольнодумства. Однако ничего антиутопического в окружающей ее шумливой трапезе она не нашла. Только черный толстощекий кот, талисман заведения, сыто дремлющий на подоконнике, приоткрыл на нее один янтарный глаз, но не удостоил продолжительным вниманием.
Дана получила свой кофе, запах которого говорил о крепости напитка. Выпив его, исследовательница ведьмовской культуры попросила официанта записать обед на ее счет, сверилась с карманным зеркальцем в серебряной оправе и встала из-за стола.
– Я вас не слишком утомила своими напутствиями? Тогда позволю себе еще одно напоследок. Самое выполнимое. Обязательно закажите на десерт творожный пудинг. Такого пудинга, как здесь, вы больше нигде не попробуете.
На этом Дана направилась к выходу, с кем-то из завсегдатаев просто поздоровавшись, а кому-то позволив поцеловать руку. София, хотя уже и чувствовала сытость, не преминула тут же испытать надежность своей советчицы. Оказалось, ей действительно можно доверять – по крайней мере в том, что касается пудингов. Подтвердить правоту Даны по остальным пунктам София тем не менее не спешила. Все же в половой жизни она была консервативнее, чем в еде. Будучи современной девушкой, она, конечно, не делала из секса mysteria ultima, тайной святыни, на которую соискатель мог рассчитывать, лишь доказав чистоту и искренность помышлений. Но заниматься любовью из карьерных видов, да еще и с тем, к кому не испытываешь ни малейшего расположения, – это казалось Софии безнравственным.
Впрочем, упрекать в безнравственности Дану она бы не стала. Просто Дана слишком привыкла смотреть на мир с высоты теоретических обобщений: в небоскребе из слоновой кости она занимала самый верхний этаж. Возможно, на месте Софии она и смогла бы отстраненно следить за ходом своего обращения в ведьму, даже прижатая в этот момент дергающейся тушей Соломона Лу. Возможно, немного отстраненности Софии и правда не помешает.
Но если отстраняться, то – за кружкой пива и в компании кого-нибудь, у кого нет докторской степени, кто, совершая заплыв параллельно с ней, уже успел пару раз нахлебаться мутных вод житейской реки, да так, что попало в нос и даже в легкие. София подумала о своих подругах, которые могли бы ей посочувствовать или, наоборот, высмеять ее переживания, потому что сами бывали в передрягах и похуже. У одной, скажем, был аборт. Другая не так давно похоронила любовника. Третья додумалась исполосовать себе вены – но с этой последней София виделась теперь не часто: из-за неудобного графика посещения в том месте, куда несостоявшаяся самоубийца отправилась на бессрочные каникулы. И раз уж на то пошло, еще неизвестно, не предложат ли и Софии развеяться в какой-нибудь глуши с благотворным климатом, если девушка примется всем рассказывать, что она ведьма.
Выходит, подругам звонить не стоит. Но есть, кажется, еще один вариант… Почему бы не встретиться с Саскией, второй из сестер Симплерати, посвященной в ее тайну и, кажется, в должной мере наделенной оригинальным жизненным опытом? Тем более что она несколько раз подвозила ведьм, а значит, может помнить какие-то адреса…
Звонить из кафе не стала. Если за библиотечной кафедрой обосновались соглядатаи системы, враждебной к ведьмам, то мало ли кто еще завербован. София прошла от университета несколько кварталов, на всякий случай петляя и украдкой присматриваясь к прохожим, прежде чем закрылась в уличном телефоне-автомате и набрала номер Саскии.
– София, а правда, что у некоторых ведьм есть такой специальный клык, которым они протыкают младенцам родничок, чтобы высосать мозги? Как из консервной банки?
– У меня такого клыка нет, если ты об этом, – пожала плечами София. – Мне и так уже дали понять, что ведьма из меня какая-то ущербная. Осторожно!
– Ах, чтоб тебя!.. – свирепо процедила Саския, вжавшись в сиденье и вдавив педаль тормоза: бампер машины остановился в паре футов перед пьяным бродягой, вздумавшим оставить безопасную гавань тротуара и перебраться на ту сторону шоссе. Сзади взвизгнули покрышки и натужно заголосили автомобильные гудки.
Бродяга в изумлении перед устроенным хаосом потряс косматой головой, потом, повстречавшись глазами с Софией, воздел над собой початую бутылку и влил в себя несколько глотков, отмеряемых подпрыгиванием небритого кадыка. Выпив за здоровье молодой ведьмы, уличный житель возобновил свой переход.
– Черт знает что, – подытожила Саския, трогаясь с места. – Когда они уже наведут порядок в этом районе… Мы с сестрой росли тут неподалеку. И было то же самое: куча безработных, которые не просыхали сутками напролет. А когда просыхали, то становилось еще хуже. Потому что тогда они брались за нож. Дана не говорила тебе, что у нас был еще брат, хоть и сводный? Ругибер, земля ему пухом, считал себя достаточно борзым, чтобы шляться по нашему кварталу в одиночку даже по ночам. Проворачивал какие-то свои дела, после которых приносил домой пачку смятых банкнот. Но как-то раз нашлись охотники до его выручки, а он не пожелал с нею расстаться. И все. После стычки ему хватило сил доползти до нашего крыльца, где мы его и нашли, истекшего кровью.
– Какой ужас, – поежилась София. – Мне очень жаль.
Саския кивнула, покусывая нижнюю губу.
– Ну, Ругибер и сам был не святой, это понятно… Но он был наш брат, и он опекал нас. Он, а не родители. А после его смерти у нас остались только наши старики. Вернее, это мы остались у них. Тогда-то Дана и начала свои разыскания в области колдовства. Потому что знаешь… единственным жителем нашей округи, который чувствовал себя там в полной безопасности, была одинокая женщина по имени Армагда. Думаю, можно не говорить, кем эта Армагда была.
– Ведьмой?
Саския снова кивнула.
– Маманя, бывало, подвыпьет и давай нас учить, что женщине пристало кротко сносить тумаки от мужа, потому что взамен она может рассчитывать на еду в доме для себя и для детей и на защиту от других мужиков. Она уверяла, что так чуть ли не написано в Библии. В свое время ей, наверное, изрядно доставалось от отца Ругибера. Кто знает, может, и нас с Даной со временем обрюхатили бы на заднем сиденье, и стали бы мы такими же затюканными мамашами, которые покуривают травку между грудными кормлениями. Если бы не эта Армагда. Мужа у нее не было. Но при этом на нее никто не смел не то что руку поднять, но и даже посмотреть косо. И голодать она не голодала. Даже нас с сестрой угощала иногда. Помню, один раз она купила нам в лавке столько пирожных, что нас обеих потом обсыпало прыщами. Маманя, понятно, переполошилась, потащила нас в церковь сводить ведьмин сглаз. Но мы были на Армагду не в обиде. Думаю, человек должен хоть раз в жизни налопаться пирожных, как ты считаешь?
